Эдуард Шюре - Жрица Изиды Страница 12

Но тут Мемнон наткнулся на непреодолимое препятствие. Едва он приказал прорицательнице вступить в эту область, она задрожала и начала стонать. «Свет слишком силен, мне больно, — говорила она. — И потом что-то запрещает мне это». Мемнон упорствовал и не оставлял своих попыток. Он поклялся себе, что уничтожит это препятствие, победит таинственного противника и по собственной воле войдет в круг героев и богов. И каждый вечер окольными путями или дерзкими внушениями возобновлял свою смелую попытку. Однажды вечером, когда жрец Изиды был настойчивее обыкновенного, Альциона проявила полное неповиновение и резко сказала: «Я не могу идти дальше».

— Почему?

— Меня ослепляет страшный свет. Наш руководитель, тот, за которым мы поднимались, закутанный Гений, стоит у золотой двери, из-за которой вырываются молниеносные бичи. Ты разгневаешь его. Он стоит с огненным мечом… и запрещает тебе входить!

— А! Этот неведомый Гений, опять этот бог, скрывающийся под маской! Я узнаю кто он, и я хочу сам видеть его!

— Умоляю тебя! Остановись!

— Никто не может остановить меня в завоевании божественной истины. Если твой Гений преграждает нам путь, мы пойдем вопреки ему. Иди, поднимись выше, войди в дверь. Я так хочу!

С этими словами жрец дотронулся рукой до лба иерофантиды. Она громко вскрикнула, и тело ее передернулось страшной судорогой. Испуганный Мемнон успокоил ее несколькими жестами. И вдруг она встала, величественная и суровая, как в первый день, когда в ней обнаружился дар ясновидения и способность экстаза. Она сделалась как бы другим лицом. Она встала перед ним в вызывающей позе. Взглянув в ее лицо, Мемнон в ужасе отступил на несколько шагов. Черты лица ее изменились. Они приняли презрительное и гордое выражение юноши-героя. Мемнон видел перед собой не Альциону, а пастуха с Острова Камышей, загадочного возлюбленного прорицательницы, высказавшего ему свое презрение у двери храма. Как тогда он скрестил руки и жег священника пламенным взором. Мемнон содрогнулся всем существом, услыша мужской голос — подлинный голос Гора, говорящий устами прорицательницы.

— Мемнон, ты не таков, каким себя считаешь. Ты обладаешь щитом силы, шлемом веры, но ты не имеешь меча света, окропленного кровью твоего сердца, необходимого для того, чтобы проникнуть в круг героев, которым дано зреть солнце Озириса!..

Кровь застыла в жилах Мемнона. Он едва имел силы пробормотать:

— От имени кого говоришь ты? Ты, желающий завладеть Альционой? Я властелин этой души!

— Ты не властелин этой души и ошибаешься, думая, что она принадлежит тебе.

— Чья же она?

— Она моя, в силу божественной любви и великой жертвы. Без меня ты не можешь ничего. Без меня ты снова упадешь во мрак. В сердце твоем еще горит мрачный пламень честолюбия и желания. Перестань терзать свою дочь; ты не пойдешь дальше… Смирись и повинуйся!

— Кто же ты?

— Гений Альционы.

— Твое имя?

— Меня зовут Антерос!..

Прорицательница произнесла это имя торжественным голосом и несколько секунд еще стояла неподвижно, подняв руку, с сияющим лицом, в позе глашатая, возвещающего волю богов. Потом черты лица ее вдруг сразу изменились. Тело ее, преображенное присутствием неземного существа, пошатнулось и безжизненной массой рухнуло к подножию гранитного колосса Озириса. Мемнон в ужасе склонился над своей дочерью. Он думал, что она умерла. В холодной груди сердце перестало биться, но она еще дышала. Медленно, с трудом освобождалась она от глубокой летаргии. Очнувшись, она была мрачна, молчалива, подавлена и не отвечала ни на один из его вопросов.

VII

Антерос

Между тем Мемнон получил приглашение из Помпеи. Марк Гельвидий, от имени декурионов города, просил прислать египетского жреца для преобразования культа Изиды в городе Кампании. Смердис, духовный начальник Мемнона, предложил ему отправиться туда в качестве иерофанта.

При других условиях иерограммат храма Изиды не согласился бы покинуть Египет. Ибо все его существование было поглощено тайной наукой и его дочерью Альционой. Но обе эти страсти слились в одну с тех пор, как, благодаря своим чудесным способностям, пророчица сделалась орудием, посредством которого он совершал свои открытия. Однако последняя ночь, проведенная в подземелье, разрушила его планы и взволновала его душу, внеся в нее глубокое смятение. Что означало это изумительное, необъяснимое появление Гора Бедуинов под другим именем через посредство прорицательницы? Откуда происходит эта высшая и страшная власть, внезапно останавливающая его поступательное движение и запрещающая ему доступ к высшим истинам? Перед этим неведомым гостем он оставался в недоумении, униженный и бессильный. Невидимая стрела разбила его крылья, его снедали глухие угрызения. Поэтому, когда Смердис сообщил ему о приглашении из Помпеи, он колебался дать ответ и попросил три дня на размышление. В это время он вспомнил о Саваккии, и это воспоминание пролило некоторый луч света. Ведь аскет, живущий возле пирамид, сказал ему: «Ты достигнешь третьей сферы. Когда ты дойдешь до нее, приходи ко мне». Тогда Мемнон решил отправиться в пустыню около Мемфиса.

Он не нашел Саваккия у его пещеры. Мальчик из соседней деревушки сказал ему, что пустынник живет недалеко оттуда, в Ливийских горах, вблизи гробниц пророков. После часа ходьбы, в скалах красного порфира, опаляемых солнцем, жрец Изиды увидел оборванного отшельника у входа в усыпальницу с бронзовой дверью.

— А, наконец-то ты пришел, — сказал старец, смотря на него пронзительным и недоверчивым взглядом. — Удалось ли тебе переступить за порог третьего круга?

— Нет.

— Я так и сказал тебе. Что же тебе нужно от меня?

— Меня зовут в Помпею иерофантом при храме Изиды. Принять ли мне это предложение?

— А, так ты хочешь быть иерофантом! Ты? — проговорил пустынник, смерив его орлиным взглядом. — Рука его впилась в плечо жреца, как железные клещи. — Сначала пойдем со мной! — прибавил он.

Костлявой, как у скелета, но еще сильной рукой, отшельник открыл дверь в усыпальницу. Они вошли в квадратный покой, потолок которого поддерживали четыре колонны, сложенные из неотесанного камня. В стенах этой усыпальницы, вырытой в горе, виднелось несколько гробниц. В глубине стоял гроб, замурованный в скале, имеющий форму усеченной пирамиды. На нем не было никаких религиозных символов, за исключением гигантских размеров глаза, нарисованного на верхней его части. Под ним виднелась надпись греческими буквами, высеченными в камне. Саваккий указал на нее своему спутнику и сказал:

— Смотри… читай!

Подойдя к гробнице, Мемнон в полумраке склепа не без труда прочел следующую надпись:

Имя Гора, в соединении с именем Антероса, произвело на мозг и сердце Мемнона впечатление молнии, сопровождаемой ударом грома.

— Кто покоится здесь? — спросил он дрожащим голосом.

— Ты знал этого гордого юношу, — сказал Саваккий тоном упрека и положил свою руку, похожую на когтистую лапу ястреба, на гранитную глыбу. — Он был предназначен для высокой жизни. Он просил тебя посвятить его. Почему ты отказал ему?

— Потому что он не захотел доверить мне тайны своей жизни.

— Он сделал это, чтобы не выдать своих друзей. Если бы ты был истинным жрецом, если бы свет Изиды действительно сиял в тебе, ты сумел бы прочесть сущность этой души и угадал бы ее по его голосу. Ты обязан был дать ему приют в храме и поделиться с ним наукой, которую приобрел сам.

Мучимый угрызениями совести, Мемнон попытался оправдаться:

— Он хотел похитить у меня мою прорицательницу, дочь мою Альциону. Он любил ее, я знаю это. Он бродил вокруг нее, он подкарауливал ее, когда она спала. Я имел право защищать ее от него!

— Ты не имел права изгонять во мрак того, кто просил у тебя света. И затем… как знать, не был ли он более достоин Альционы, чем ты?

— Более достоин, чем я?

— Живой он был равен тебе; мертвый — он превосходит тебя, — сказал бывший пророк Озириса, сжимая свою руку на граните. — Жертва его возвела его в сан героя. Он уже не Гор, он — Антерос, — отныне и вовеки!

— Каким образом он умер?

— Он участвовал в заговоре против Цезаря вместе со своими друзьями. Один он был открыт. Чтобы спасти свою жизнь, он поступил пастухом к бедуинам. В это-то время он просил у тебя убежища в храме. Отвергнутый, не имея приюта, он вернулся в Александрию и явился к претору с целью пожертвовать жизнью ради своего дела. Он был обезглавлен и брошен в море. Один рыбак выловил голову, а один из верных принес ее сюда. Истинно посвященные в таинства богов воздвигли гробницу тому, кто сумел отдать себя всего своей истине.