Колин Маккалоу - Песнь о Трое Страница 12
- Категория: Проза / Историческая проза
- Автор: Колин Маккалоу
- Год выпуска: -
- ISBN: -
- Издательство: -
- Страниц: 106
- Добавлено: 2018-12-23 17:08:40
Колин Маккалоу - Песнь о Трое краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Колин Маккалоу - Песнь о Трое» бесплатно полную версию:Этой истории три тысячи лет.Это повествование о Троянской войне, о Елене и Парисе, которые ввергли два могучих народа в кровопролитную бойню.Это история, рассказанная участниками и героями этой войны: хитроумным Одиссеем, мудрым царем Трои Приамом, могучим Ахиллом и царем царей Агамемноном, снарядившим тысячу кораблей, чтобы вернуть Елену.Сага о любви, честолюбии, разочаровании, чести, всепожирающей страсти от автора исторической эпопеи «Владыки Рима».
Колин Маккалоу - Песнь о Трое читать онлайн бесплатно
— А риторика? — спросил Ахилл.
— Конечно. После моих уроков вы сможете красноречием вырывать у слушателей сердца из груди, повергая их в радость или печаль. Я научу вас справедливо судить о людях, создавать законы и выполнять их. Я научу вас тому, чего ожидают от вас боги, поскольку вы — избранные. — Я улыбнулся. — И это только начало!
Потом я взял лиру, поставил ее основанием на землю и провел рукой по струнам. Всего несколько мгновений я играл, давая звукам набрать высоту, и, когда последний аккорд растворился в безмолвии, запел:
Он был один и видел в жизни своей одну неприязнь.Богиня Гера в темном замысле простерла руки,И задрожали златые колонны Олимпа,Когда она, потеряв покой, за ним наблюдала.Безжалостен был божественный гнев! Великий Зевс,Власти своей лишенный, беспомощен был,Пообещав славной Гере,Что будет сын его оковы тяжкие влачить на земле.Приспешник ее, Эврисфей, холоден и безжалостен,Улыбаясь, считал, сколько потов сойдет с Геракла в уплату.Ибо грехи богов искупают их дети,Ведь не пристало богам снисходить до расплаты.Этим и отличаются людиОт богов, которые заставляют их страдать вместо себя.Незаконнорожденный сын, которому было отказано в капле божественной крови,Геракл взял на себя цену страсти.В муках и унижении платил он выкуп,А Гера смеялась, видя слезы могучего Зевса…
Это была песнь о Геракле, столько лет избегавшем верной смерти, и во время пения я наблюдал за обоими. Аякс слушал внимательно; Ахилл напрягся всем телом, нагнулся вперед, положив подбородок на руки и опершись локтями о подлокотник моего кресла, глаза на расстоянии ладони от моего лица. Когда я выпустил лиру, он уронил руки и вздохнул, обессиленный.
Так все началось, и так все продолжалось, пока годы шли своим чередом. Ахилл во всем держал первенство, в то время как Аякс прилежно корпел над своими задачами. Но сын Теламона не был глупцом. Он обладал мужеством и упорством, которым позавидовал бы любой могущественный царь, и ему всегда удавалось держаться на должном уровне. Но моим любимцем, моей радостью был Ахилл. Что бы я ни говорил ему, он откладывал это у себя в уме с ревнивой тщательностью, чтобы использовать, когда станет великим царем, — так он говорил, улыбаясь. Ему нравились науки, и он преуспел во всех, не важно, требовалось ли от него приложить руки или голову. У меня до сих пор остались вылепленные им глиняные миски и маленькие рисунки.
Но как бы хорошо ему ни давалась учеба, Ахилл был рожден для действия, войны и великих подвигов. Даже в физическом развитии обошел он своего двоюродного брата, потому что был быстр, как молния, и хватался за оружие с жадностью, сродни той, с которой иные женщины бросаются к ларцу с самоцветами. Он метал копье точно в цель, и я не мог уследить за его мечом, стоило ему вытащить тот из ножен. Был слышен только свист воздуха и звуки тупых и острых ударов. О да, он был рожден, чтобы командовать. Он понимал искусство войны без всяких усилий, инстинктивно. Прирожденный охотник, он часто возвращался в пещеру, волоча за собой дикого вепря, слишком тяжелого, чтобы взвалить на плечи, мог загнать оленя. Только однажды я увидел, как отвернулась от него удача, когда, на полном ходу преследуя зверя, он рухнул на землю с такой силой, что прошло немало времени, пока он пришел в себя. Правая нога не выдержала, как он потом объяснил.
Аякс мог вспыхнуть от ярости, но я никогда не видел, чтобы Ахилл выходил из себя. Он не был ни застенчивым, ни замкнутым, но в то же время ему были присущи внутреннее спокойствие и отстраненность. Думающий воин. Какая редкость! И все же его рот-щель говорил о том, что у его натуры есть обратная сторона, и проявлялась она только в одном: когда что-нибудь не соответствовало его представлению о совершенстве, он становился холоден и непреклонен, как северный ветер, сыплющий снегом.
Эти семь лет, когда я был их наставником, были лучшими в моей жизни, и не только благодаря Ахиллу, но и Аяксу тоже. Так велика была разница между двоюродными братьями и так велики их совершенства, что задача выковать из них мужей наполнилась для меня любовью. Из всех учеников лучшим для меня был Ахилл. Когда он покинул меня насовсем, я плакал, и на долгие луны моя воля к жизни стала для меня гнусом не менее ненавистным, чем тот, который терзал Ио.[8] Прошло много времени, прежде чем я смог сесть в свое кресло и посмотреть вдаль, на сияющие позолотой крыши дворца, без того, чтобы глаза мои не застлала влажная пелена, отчего позолота и черепица сливались друг с другом подобно металлам в плавильном тигле.
Глава четвертая,
рассказанная Еленой
Ксантиппа устроила мне нелегкий поединок; я вернулась с ристалища, задыхаясь от изнеможения. Мы собрали большую толпу зрителей, и я подарила кругу восхищенных лиц свою самую сияющую улыбку. Ни один мужчина не поздравил Ксантиппу с выигранным боем. Они пришли посмотреть на меня. Столпившись вокруг, они шумно восхваляли меня, пользовались любым предлогом, чтобы прикоснуться к моей руке или плечу, самые смелые в шутку предлагали мне поединок, когда я того пожелаю. Я без труда отбивала их остроты, пошлые, далекие от утонченности.
В свои годы я все еще считалась ребенком, но глаза зрителей отрицали это. Их взгляды говорили мне то, что я и так знала, ибо в моих комнатах были зеркала из полированной меди и у меня самой были глаза. Хотя все они были высокопоставленными придворными, никто из них не имел веса и им не было места в моих планах на будущее. Я отряхнулась от их взглядов, как от воды после ванны, выхватила у рабыни льняное полотенце и под хор протестующих возгласов обернула его вокруг своих нагих потных бедер.
И тут в толпе я увидела своего отца. Отец наблюдал за боем? Невероятно! Он никогда не ходил смотреть на то, как женщины пародируют состязания мужей! Увидев выражение моего лица, некоторые из придворных обернулись; через мгновение они исчезли все до единого. Я подошла к отцу и поцеловала его в щеку.
— Ты всегда вызываешь у зрителей подобный восторг, дитя? — нахмурился он.
— Да, отец, — самодовольно ответила я. — Ты же знаешь, как мной восхищаются.
— Я это вижу. Должно быть, старею, теряю наблюдательность. К счастью, твой старший брат не стар и не слеп. Сегодня утром он посоветовал мне пойти посмотреть на женские состязания.
Я ощетинилась:
— Какое Кастору до меня дело?
— Плохо было бы, если бы это было не так!
Мы подошли к двери тронного зала.
— Смой пот, Елена, оденься и возвращайся ко мне.
Его лицо было непроницаемо, поэтому я пожала плечами и помчалась прочь.
В комнатах меня ждала Неста, ворча и кудахтая. Я позволила ей раздеть меня, предвкушая теплую ванну и ощущение щетки на своей коже. Непрерывно болтая, она бросила полотенце в угол и расшнуровала мою набедренную повязку. Но я ее не слушала. Пробежав по холодным каменным плитам, я прыгнула в ванну и радостно заплескалась. Как приятно чувствовать, как вода обнимает и нежит меня, достаточно мутная для того, чтобы я могла ласкать себя, не рискуя, что глаза-бусины Несты это заметят. И как приятно потом стоять, пока она натирает меня ароматическими маслами, и втирать их в себя самой. За день никогда не бывает слишком много моментов, чтобы ласкать себя, гладить, порождать в себе дрожь и трепет, до которых таким девушкам, как Ксантиппа, судя по всему, дела было намного меньше, чем мне. Наверно, потому, что им не встретилось своего Тесея, который бы научил их этому.
Одна из рабынь разложила мою юбку в широкий круг на полу, чтобы я могла войти в середину. Потом они подтянули ее вверх и закрепили на талии. Юбка была тяжелая, но я успела привыкнуть к этой тяжести, ведь я носила женские одежды уже два года, с тех самых пор как вернулась из Афин. Моя мать посчитала нелепым снова нарядить меня в детский хитон после той истории.
Потом настала очередь корсажа, зашнурованного под грудью, и широкого пояса с фартуком — чтобы его застегнуть, мне нужно было глубоко вдохнуть и втянуть живот. Рабыня осторожно пропустила мои кудрявые волосы сквозь отверстие в золотой диадеме, другая вдела мне в уши красивые хрустальные серьги. Одну за другой я протянула им свои босые ноги, чтобы они нанизали колечки и колокольчики на каждый из десяти пальцев, потом руки — украсить запястья десятками звенящих браслетов, а пальцы — кольцами.
Когда они закончили, я подошла к самому большому зеркалу на другой стороне комнаты и критически оглядела себя с головы до ног. Эта юбка была самой красивой из всех моих одеяний. От талии до щиколоток она была собрана в бесчисленные складки, оттянутые книзу хрустальными и янтарными бусинами, амулетами из ляпис-лазури и чеканного золота, золотыми колокольчиками и подвесками из фаянса, — каждое мое движение сопровождала музыка. Пояс был зашнурован недостаточно туго; я приказала двум рабыням затянуть его сильнее.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.