Робин Янг - Крестовый поход Страница 12

— Ты только что вернулся?

— Да, мессир. Я направлялся к главному коммандору Годину доложить, что видел на пристани.

— Доложишь это великому магистру, — сказал маршал. — Он хочет тебя видеть в своих покоях.

— Прямо сейчас, мессир?

Де Север скупо улыбнулся. Он был человек хмурый и немногословный. Его длинное восковое лицо оставалось бледным даже после знойных летних месяцев. Улыбка на нем была большой редкостью.

— Ты спас его жизнь, брат. Я полагаю, великий магистр желает тебя поблагодарить.

Уилл коротко кивнул Саймону и направился с маршалом ко дворцу великого магистра.

Саймон побрел к конюшням.

Дворец великого магистра доминировал над всеми зданиями в прицептории. Его башни соперничали с изящным шпилем часовни и выигрывали несколько метров. Уилл каждый день проходил мимо дворца по пути из рыцарских покоев в Большой зал, но внутри никогда не был.

По крытой галерее они прошли к тяжелой, обитой железом двери, а затем в облицованный камнем коридор без окон, где было одинаково холодно в любое время года. По стенам через равные расстояния горели факелы, отбрасывая на камни темные тени. Уилл вслед за маршалом поднялся по узкой винтовой лестнице в другой коридор. Одна из дверей в конце, самая заметная, была полуоткрыта, так что они невольно стали свидетелями разговора.

— Благодарю тебя за заботу, — произнес обладатель сильного, глубокого голоса, — но я пребываю в полном здравии. Мне не надобны твои прощупывания и снадобья.

— Но, мессир, — отрывисто отозвался второй, много тише, — позвольте хотя бы приказать слуге принести вам бокал вина. Хорошее красное поможет освежить цвет ваших щек.

— Я побывал в стольких битвах, что не могу даже перечесть. Был захвачен сарацинами в плен, сидел в темницах, пережил пытки и болезни. Если бы кинжал злодея пронзил мою плоть, тогда бы я нуждался в твоих услугах. А один только вид кинжала равновесия моего духа не нарушил.

Маршал раскрыл дверь, и Уилл увидел Гийома де Боже. Великий магистр стоял в центре просторного солара. Рабочий стол с мягким стулом располагался под узким стрельчатым окном, выходившим на темный двор. Перед большим камином лежал шелковый ковер. По обе стороны от камина стояли диваны, покрытые расшитыми накидками. Стены украшали гобелены, изображавшие путь Христа на Голгофу. В камине весело потрескивали поленья.

Перед великим магистром стоял главный лекарь Темпла, невысокий человечек с копной седых волос.

Маршал постучал в открытую дверь. Гийом де Боже оглянулся:

— А, маршал де Север. Входи, брат. А это, видимо, тот самый отважный рыцарь?

Уилл поклонился. Гийом протянул руку. Его пожатие было крепким, как и подобает воину. Теперь, находясь рядом, Уилл обнаружил, что великий магистр выглядит моложе, от силы лет на тридцать пять. Хотя один рыцарь на пристани говорил, что ему за сорок. И лекарь зря настаивал — возвращать цвет его щекам не требовалось. Худощавое загорелое лицо Гийома, смягченное легкой улыбкой, выглядело здоровым. И еще Уиллу показалось, что они с великим магистром очень похожи.

Гийом де Боже это немедленно подтвердил.

— Мы так похожи, что можем сойти за братьев, а? — С коротким смехом он отступил на пару шагов и кивнул маршалу: — Брат, ты можешь нас покинуть.

Затем великий магистр повернулся к лекарю:

— Я выпью вина за ужином, если тебе от этого станет легче. А теперь ступай, брат.

— Как желаете, мессир, — произнес лекарь и последовал за маршалом.

— У всех такие лица, мрачнее тучи, как будто меня действительно убили, — сказал Гийом, подходя к Уиллу.

— Братья встревожились, мессир, — заметил Уилл, не зная, что сказать. Энергия великого магистра его подавляла.

— Я твой должник, Уильям Кемпбелл, и хочу, чтобы ты это знал.

— Но я не проявил никакого геройства, мессир.

— Вздор. Если бы не ты, меня бы сегодня отпевали. — Гийом внимательно посмотрел на Уилла и двинулся к столу, сев на него, сложил на груди руки. — Но меня удивляет, почему из ста двадцати рыцарей ты единственный углядел опасность?

Уилл отвел глаза. Он уже позабыл, что без дозволения покинул строй. Что-то придумывать сейчас было поздно, и он решил сказать правду. Ну не полную, конечно, а что-то близкое. Все лучше, чем лгать.

— Я увидел девочку, мессир. Она потеряла в толпе родителей и сильно испугалась. Мне удалось их найти, когда же я возвращался обратно в строй, то заметил этого человека, который собрался на вас напасть. — Он замолк. — Я виноват, что нарушил строй.

— Понимаю, — проговорил великий магистр. — Но что насторожило тебя в этом человеке? Что он такое делал, если привлек твое внимание?

— Вначале ничего. Я почуял опасность, глядя на мальчика.

— Какого мальчика?

Уилл рассказал о ребенке, как потом взялся его преследовать и потерял в толпе.

Великий магистр бросил на него задумчивый взгляд:

— Ну и какие твои соображения? Кто, по-твоему, этот мальчик?

— Я приметил, они похожи, тот человек и мальчик. В любом случае ребенок его знал и знал, что он намерен сделать. Как я сказал, парнишка смотрел на него в ужасе.

— Ты бы узнал мальчика, если бы увидел снова?

— Да.

— Хорошо. — Гийом глубоко вздохнул, втянув воздух, и уперся руками в край стола. — А теперь, Уильям, расскажи мне о здешних настроениях.

Смена темы разговора привела Уилла в замешательство.

— Что рассказать, мессир?

— Мне нужно понять, что здесь происходит. Я знаю этот прицепторий, провел здесь половину жизни и вот сейчас вернулся после долгого отсутствия. Главный коммандор Годин и маршал де Север, конечно, посылали мне донесения во Францию и на Сицилию, но для создания общей картины я хочу знать, что думают о теперешнем положении рыцари и сержанты. — Гийом вскинул голову. — Что думаешь ты, Уильям?

Уилл молчал. Откровенный ответ давать было нельзя.

— Ну, — медленно начал он, — мы все довольны вашим прибытием. И здесь все спокойно… пока соблюдается мир с сарацинами.

Гийом кивнул:

— Да-да, мир. — Он направил на Уилла проницательный взгляд. — Примечательно, что в донесениях, которые я получал, говорилось примерно то же самое. — Гийом слегка улыбнулся. — Можешь придержать правду при себе, Уильям. Я и без того вижу, насколько люди подавлены. Достаточно посмотреть им в глаза. И сомневаюсь, что их утешает этот мир. — Уилл хотел что-то сказать, но великий магистр его остановил. — Сколько владений мы отдали сарацинам за последние десятилетия? Почти тридцать. А сколько потеряли людей? — Он вновь посмотрел на Уилла. — Невозможно перечесть.

— Это правда, — согласился Уилл, — войны унесли многих, но…

— А ты, Уильям? Ты потерял кого-нибудь из близких? Товарищей? Наставников?

Уилл молчал. Великий магистр внимательно смотрел на него, ожидая ответа.

— Я потерял отца.

— Где?

— В Сафеде.

Лицо великого магистра смягчилось.

— Я был здесь, в Акре, когда там случилась эта бойня, и меня глубоко потрясло мужество наших людей, которые выбрали смерть, но не перешли в веру сарацинов. Я слышал также рассказы о жестокости Бейбарса, приказавшего осквернить их тела. Это ранило меня до глубины души. Что же говорить о тебе. Можно представить, как ты ненавидишь убийц отца.

— Поначалу ненавидел, — проговорил Уилл, с трудом удерживая голос ровным. — Но потом простил султана, когда он позволил мне похоронить отца.

Последние слова как горящий фитиль воспламенили его память.

После подписания Бейбарсом мирного договора Уилл отправился в Сафед с двумя воинами полка Бари, которых султан дал в сопровождение. Огромная крепость по-прежнему возвышалась над рекой Иордан. Только приблизившись, Уилл заметил следы осады. Стены были в отметинах от камней осадных орудий и почернели от греческого огня. В крепости стоял отряд мамлюков. По внешнему двору бродили козы и куры, играли дети. Впрочем, людей здесь было немного. Величественное сооружение пустовало. Уилл зашел в оскверненную и разграбленную часовню. Статую Святого Георгия, покровителя Темпла, мамлюки сбросили с пьедестала и раскололи.

В воротах, рядом с навесной башней, он разглядел на стене фразу, написанную по-латыни, кажется, смолой:

«Non nobis, Domine, non nobis, sed nomini tuo da gloriam». «Не за себя, о Боже, не за себя, а во славу Твою».

Это были слова псалма, который рыцари произносили перед битвой. Уилл провел пальцем по черным буквам. Кто их написал? И когда? Перед тем как люди покинули крепость, поверив обещаниям Бейбарса? Или раньше? В любом случае люди могли найти утешение в этой надписи, когда выходили из ворот.

Восемьдесят голов, надетых на пики, потрясли Уилла, к этому он готов не был. Упав на колени, он очень долго смотрел, прежде чем нашел силы подняться и сделать то, что следовало. Разумеется, остались лишь черепа, ведь прошло шесть лет. Некоторые слетели с пик или соскользнули вниз. Два черепа вообще отсутствовали. Уилл узнал у мамлюков, что после казни тела рыцарей сожгли на костре, так что от них остались лишь эти черепа. Определить, какой принадлежит его отцу, было невозможно. Уилл прошел вдоль ряда, внимательно осматривая каждый, затем еще раз и сдался. Мамлюки молча наблюдали за ним, когда он отправился в крепость, нашел в каком-то стойле лопату, вернулся и начал исступленно копать братскую могилу. Его ничего не стесняло, он имел позволение султана и работал весь долгий жаркий день, забыв о еде, жажде и боли в руках. Наконец, когда солнце опустилось за дальние горы, погрузив речную долину в туманные тени, он бросил на могилу последнюю горсть земли. А затем тяжело сел рядом и еле ворочая языком прочитал молитву.