Георгий Плеханов - Возвращенная публицистика. В 2 кн. Кн. 1. 1900—1917 Страница 12

Тут можно читать бесплатно Георгий Плеханов - Возвращенная публицистика. В 2 кн. Кн. 1. 1900—1917. Жанр: Проза / Историческая проза, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Георгий Плеханов - Возвращенная публицистика. В 2 кн. Кн. 1. 1900—1917

Георгий Плеханов - Возвращенная публицистика. В 2 кн. Кн. 1. 1900—1917 краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Георгий Плеханов - Возвращенная публицистика. В 2 кн. Кн. 1. 1900—1917» бесплатно полную версию:
В сборнике представлены статьи Г. В. Плеханова, Ю. О. Мартова, Н. И. Бухарина, Л. Б. Каменева, Л. Д. Троцкого, Г. Е. Зиновьева, К. Каутского и других видных революционных публицистов. Появившиеся в дооктябрьских большевистских и меньшевистских изданиях, многие из этих статей с тех пор не публиковались, хотя без знакомства с ними невозможно представить подлинную (без «белых пятен» и «фигур умолчания») историю политической борьбы на путях к Октябрю. Книга снабжена биографическими справками и комментариями.

Георгий Плеханов - Возвращенная публицистика. В 2 кн. Кн. 1. 1900—1917 читать онлайн бесплатно

Георгий Плеханов - Возвращенная публицистика. В 2 кн. Кн. 1. 1900—1917 - читать книгу онлайн бесплатно, автор Георгий Плеханов

Стихи, как видите, из рук вон плохие. Усечение вроде «редакцьонного» свидетельствует о том, что автор песни очень слаб в версификации, а неуклюжий эпитет «твердокамен» в применении к овечке показывает, что слабый версификатор не весьма силен и по части логики: с каких же это пор овечки стали «твердокаменны»? Но дело не в том, что стихи эти из рук вон плохи, а в том, что эти плохие стихи заключают в себе до последней степени искаженное изображение «подпольного мира». Что в этом мире есть экземпляры, «доползающие ужом» к редакционным местечкам, это, к сожалению, неоспоримая истина. Справедливо и то, что там встречаются персонажи, о которых с полным правом можно сказать, что они крепоньки лбом. Но где же не встречаются такие персонажи? Ведь и в греческой армии, осаждавшей Трою, вместе с божественным Ахиллом и «великим Патроклом» участвовал также и «презрительный Терсит». Весь вопрос в том, только ли Терситы встречаются в революционном «подполье»? И они ли характеризуют собою «подпольный» мир?

К тому же надо иметь в виду еще и вот что. Если человек старается «проползти ужом», скажем, к местечку частного пристава, то он, очевидно, руководствуется инстинктом хищничества. А если он «проползает» к месту редактора «подпольного» издания, то инстинкт хищничества в нем, очевидно, очень слаб: на этом местечке не разживешься. Чем же руководствуется человек, который, допустим, в самом деле «проползет ужом» к такому местечку? Ясно, что преимущественно тщеславием. Тщеславие — нечего и говорить, — огромный недостаток. Но чем же тщеславится в данном случае такой человек? Тем, что он занимает видное место в деле служения революционной идее. Выходит, что и Терситы бывают очень разные: надпольные — стремятся к наживе; подпольные — тщеславятся пользой, приносимой ими великому движению. Терсит, да не тот, — как бывает Федот, да не тот. Маркс, воевавший когда-то с недостатками деятелей германского революционного мира, справедливо замечает, однако, что мир этот все-таки стоит несравненно выше так называемого общества. Об этом забывают у нас многие из тех, которые любят называть себя марксистами.

В одной из своих басен Крылов очень резко отзывается о критике, «который лишь имеет дар одно худое видеть». Я невольно вспомнил об этой критике, прочитав «Колыбельную песнь». Автор ее как будто и не подозревает того, что наше революционное «подполье» имеет чрезвычайно светлые стороны.

Наша мачеха-история издавна загоняет в «подполье» огромное большинство тех благородных людей, которые не желают, по энергичному выражению Рылеева, «позорить гражданина сан». И именно потому, что она загоняет в него огромное большинство таких людей, оно издавна играет чрезвычайно благотворную роль в истории умственного развития России. А в последнюю четверть века его благотворное влияние очень явственно сказалось также и в нашей практической жизни.

Возьмем хотя бы эпоху 60-х годов. В революционном «подполье» и тогда встречались, разумеется, весьма некрасивые представители человеческой породы: где есть люди, там дело никогда не обходится и без человеческих слабостей. Но в революционное «подполье» спускался по временам М. И. Михайлов[71], из революционного «подполья» раздавался могучий звук герценовского «Колокола». Кто не вспомнит об этом, говоря о революционном «подполье» 60-х годов, того по всей справедливости нужно будет признать критиком, имеющим «дар одно худое видеть».

Но «подпольной» печати 60-х годов все-таки свойственна та особенность, что она, говоря вообще, еще не определила левого крыла легальной печати и даже отчасти отставала от него. При всем уважении к огромному таланту и блестящей публицистической деятельности издателя «Колокола», нельзя не признать, что Чернышевский и Добролюбов ушли дальше его в своем легальном «Современнике». В 70-х годах дело приобретает другой оборот: нелегальная печать опережает легальную. Если вы хотите убедиться в этом, то сравните легальное народничество того времени с нелегальным: вы без труда увидите, насколько первое уступало второму в смелости, последовательности и ясности мысли. Когда критика жизни свела к нулю наше нелегальное народничество, тогда наши легальные народники стали путаться в самых жалких и плоских противоречиях, а некоторые из них, — например, уже покойный теперь, хотя все еще, слава богу, здравствующий г. В. В., — сделались настоящими, правда непоследовательными, реакционерами. Это также должен помнить всякий критик, не желающий уподобиться крыловскому.

А 80-е и 90-е годы? В первой половине 80-х годов только что появившиеся тогда русские социал-демократы ведут с народовольцами жаркий спор по вопросу о том, может или не может Россия миновать капитализм. Спор этот ведется в «подпольной» печати. В легальную печать он проникает лишь 10 лет спустя. Это означает, что легальная печать отстала тогда от нелегальной на целое десятилетие. Другими словами, это показывает, что «подпольный мир» пролагал тогда дорогу русской общественно-политической мысли. Тому, кто претендует на знание этого мира, непременно должно быть известно это обстоятельство.

Вспомните, наконец, о десятилетии, непосредственно предшествовавшем взрыву 1905 — 1906 годов. В идейном отношении десятилетие это можно назвать эпохой все более и более сильного расслоения марксизма, окончательно восторжествовавшего тогда над народничеством. В марксизме появляются два течения: одно «критикует» Маркса; другое отстаивает «ортодоксию». Первое склоняется к легализму, хотя и не имеет возможности вполне избегнуть «нелегальщины» (газета П. Струве «Освобождение» и союз «Освобождение»[72]); второе скоро оказывается вынужденным почти всецело уйти в «подполье». Какое же из этих двух направлений выражало более передовые общественные стремления? Ответить нетрудно. Достаточно сказать, что склонные к легализму «критики» Маркса не замедлили превратиться в идеологов более или менее, — и скорее менее, чем более, — передовой буржуазии, между тем как нелегальные «ортодоксы» явились идеологами революционного пролетариата.

Во всей Европе нет, кроме Польши, другой страны, в которой революционное «подполье» сыграло бы такую же важную идейную роль, какая выпала ему на долю в России. И мы позабудем об этом, мы станем изображать подполье чем-то вроде новой разновидности темного царства, средой ограниченности и карьеризма, не способной привлечь к себе никого, кроме «крепоньких лбом» овечек и «ужей», ползущих к «редакционным» местам? Нет, это не достойно революционеров! Пусть поступают так критики, имеющие «дар лишь одно худое видеть».

Белинский спрашивал когда-то, обращаясь к неразумным хулителям философии: «Почтеннейшие, за что такая ненависть к философии? Или хорош виноград, да зелен — набьешь оскомину? Перестаньте подрывать у дуба корни, поднимите ваши глазки вверх, если только вы можете поднимать их вверх, и узнайте, что на этом-то дубе растут ваши желуди...»

Подобно этому можно спросить теперь: «За что такая ненависть к революционному «подполью»? Или хорош виноград, да зелен — набьешь оскомину?» И это в самом деле так. На революционное «подполье» очень нередко нападают теперь именно те, которые просто-напросто не способны к революционной деятельности: они устали, им хочется отдохнуть, им уже не по силам тяжелое и беспрерывное подвижничество самоотверженных деятелей «подполья», они спешат превратиться в мирных обывателей, и вот они подрывают корни того дуба, желудями которого они сами некогда питались; и вот они бегут из «подполья», стараясь уверить себя и других, что их бегство из него есть не измена делу, а лишь постановка его на более широкую основу. Но, смеясь над революционным «подпольем», эти несчастные на самом деле смеются лишь над самими собой.

Прошу заметить, что я отнюдь не причисляю к этим несчастным автора вышеназванной «Колыбельной песни». Кажется, он виноват только тем, что без собственного ведома поддался очень распространенному теперь настроению. Притом же его «Колыбельная песнь» до такой степени слаба, что о ней решительно не стоило бы говорить, если бы характерное для нее отношение к подполью не было печальным знамением «текущего момента». В некоторых кругах нападки на «подполье» считаются теперь признаком хорошего политического тона. Вот почему пора восстать против этого настроения, пора показать, что в этом тоне нет ровно ничего хорошего, пора крикнуть господам, осмеивающим нынешние попытки революционеров воскресить «подпольные» организации:

Над чем смеяться вздумали, глупцы!Опошлить чувство вздумали какое!

В только что полученном мною № 53 «Речи» я прочел заметку «Сенат о народно-социалистической партии», показывающую, что — как этого и следовало, впрочем, ожидать, — даже эта кроткая из кротких партия не может добиться своей легализации при нынешнем режиме. Тем менее шансов на это у социал-демократии, т. е. у партии революционного пролетариата. Чхеидзе прекрасно сказал в Государственной Думе (заседание 20 февраля), что мы переживаем время, когда сильнее, чем когда бы то ни было, организуются и мобилизуются темные силы реакции. Эти темные силы лишают пролетариат огня и воды, и если сознательные элементы нашего рабочего класса хотят дать им хоть некоторый отпор, они должны идти в «подполье».

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.