Михаил Голденков - Северный пламень Страница 12

— К чертям этих священников! — московский царь выпил, скривил губки маленького рта под кошачьими усиками. — Эх, доброе вино! Крепкое! Правду сказали, герр Фридрих! Я так же думаю! Особенно наших московских священников терпеть не могу. Дикий мракобесный народ. Они мне все реформы тормозят! Они тянут мою страну на дно первобытной ущербности. Им не нужны науки и современные достижения! Вот собрал бы всех их в одну повозку да вывез бы в дремучий лес без еды и одежды. И пускай соответствуют там окружающей среде своим диким первобытным видом, своими бородами дремучими запущенными, как у дикарей!

— Ох, не жалуете вы своих священников! Аккуратней надо! — усмехнулся Фридрих, утирая ладонью блестящий от вина подбородок и вспоминая, что «нарядом дикаря» как раз называли французы платье самого московского царя. Впрочем, дикарем Петра считал и сам Фридрих. «Оделся, ордынский турок дурной, в немецкое платье и думает: стал немцем!» — мыслил про царя Фридрих. С другой стороны, Петр был ему чем-то близок и приятен. Такой же веселый сумасброд, и так же хочет отхватить от Швеции кусок из Прибалтики. «Вдвоем у нас выйдет, — полагал Фридрих, — поодиночке — нет…»

— Ох, аккуратней надо с этими чертовыми святошами, герр Питер. Аккуратней! Послушайте моего совета! Я ведь все-таки на пару лет вас старше!

Петр в 1700 году

— Да, не люблю я священников! — и делая страшные глаза, переходя на полушепот, Петр добавил:

— Религию вообще не люблю!

— О! — весело оживился Фридрих. — Еще один Лыщинский! Слышали о таком поляке? Тоже Бога отрицал!

— Геройский человек! — кивнул Петр. — Вот таковых я уважаю! И за что мне нравится ваша страна, герр Фридрих: заступилась же шляхта за Лыщинского! Не дала спалить на костре мракобесам-священникам! Поймите, церковь тянет нас всех на дно! Науки — вот истинная вера и церковь!

— Это понимают только такие люди, как мы, избранные Богом, — кивнул Фридрих, — народ этого не поймет. Науки… — Фридрих усмехнулся, потянувшись за полным бокалом вина. — Это верно, герр Питер. Вот у меня в Дрездене есть один химик. Или алхимик, как угодно. Йохан Беттгер его зовут. Он мне обещал из серебра золото сделать. Во! Ни один священник, сколько вы его не просите, не даст ни гроша, да и сам Бог не даст, а ученый — пожалуйста. Поэтому вы, герр Питер, правы, но все же, поосторожней со священниками.

— А я их и не трогаю, — зло мелькнули большие темные глаза московского царя, — хотя так хочется взять нож да срезать эти их космы страшные и лохматые! Пинком вытолкать из их долбанных храмов! Вот вы сменили конфессию, так?

— Так, — кивнул, состроив кислую физиономию, Фридрих, — пришлось стать этим дурацким католиком!

Он бросил взгляд на Констанцию, подливающую себе и Петру вина в бокалы.

— Милая, милая Анна Констанция! — умоляюще сложил на груди руки курфюрст. — Не могла бы ты оставить нас с герром Питером на пару минут одних. Мне тут нужно об очень важных делах поговорить с царем с глазу на глаз.

— Ну и пожалуйста! — деланно обиделась Констанция, метнув в мужчин игривый взгляд своих очаровательных глаз. Прихватив бутылку вина со стола, она удалилась, шурша платьем и постукивая каблучками.

— Красивая, — покачал головой Петр, — везет вам, господин Фридрих, на красивых женщин! И где вы их только находите? А где же та ваша, блондинка? Мария… Как там ее звали?

— А! — махнул рукой Фридрих. — Родила ребенка! Мне сейчас не до нее. Констанция, похоже, умеет ревновать. Очень сложно под ее пристальным наблюдением предаваться утехам с другими женщинами. Я стал почти что подкаблучником этой милой особы! А ведь нельзя зацикливаться на одной женщине, герр Питер! И религия этого, кстати, не запрещает!

— А я вот тоже, украдкой в лютеранство в Голландии перешел, — понизив до шепота голос, наклонился к Фридриху Петр.

— Отлично! Браво! — тот хлопнул московского царя по плечу. — Лютеранство — хорошая религия! Никогда бы из нее не ушел, если бы не эти чертовы поляки-фанатики! А почему шепотом, герр Питер?

— Не хочу, чтобы кто-то знал из наших, — покосился на лакеев Петр, — народ у нас не менее фанатичный по части религии и куда как менее образованный и цивилизованный в отличие от поляков! Им это знать не нужно. Дикари, одним словом!

— Попробуйте всю страну крестить в протестантизм! — усмехнулся польский король. — Дикари и исчезнут!

— Не сейчас, — покачал головой царь, — не поймут, осудят, мерзавцы. Их вначале нужно перевоспитать, людьми сделать, как у вас, в Европе. Вот я вам скажу, какой нынче год в Московии эти мрачные попы отметили, так вы и не поверите! В сентябре пошел 7208-й год. Что за дикое летоисчисление?! Я Новый год решил отметить, как все — 1-го января! И будет с этой поры у нас 1700-й год, как везде в Европе! А для этого мне вообще нужно уехать из Москвы и построить новую столицу, в Европе, где-нибудь на берегу Балтийского моря, ближе к цивилизованным странам. И название Московия отменить! Новую страну с новой столицей и названием строить буду! Московия — запятнанная кровью и холуйской слюной ордынская страна, герр Фридрих! Даже мой отец платил хану Гирею дань! А я Россией страну назову! Да и люди в Новгородщине не такие дикие как в Москве, все же европейцы куда как больше, чем татары да мордва. Только вот шведы ходу мне туда не дают.

Пытался купить в Финском заливе землю под город — деньги им, мерзавцам, не нужны!

— Да уж, — покачал огромным париком Фридрих, — Карл юнец упертый! Хотя чем-то он мне даже нравится. Взял, и собственноручно надел на свою башку корону, присягу не дал! Ха-ха-ха! Вот же бесенок, мой кузен! Так давайте же, мой друг, нападем на этого зеленого и желторотого Чарльза и отвоюем те земли, что нам нужны! Вот об этом я и хотел с вами поговорить. Вы порты к морю в Ингерманландии возьмете, а я — Ригу и Лифляндию всю!

Фридрих весело смотрел на Петра, словно задумал славную вечеринку.

Петр нахмурился. Ригу он не любил. Губернатора Риги славного во всей Европе инженера фортификации Эрика Дальберга тоже… 31 марта 1697 года молодой двадцатипятилетний царь Московии впервые прибыл в Ригу, как и вообще в европейский город, по дороге в Голландию в составе Великого посольства. Петр, впрочем, скрыл, что он царь, взяв себе свой любимый псевдоним — Петр Михайлов, урядник Преображенского полка. И как следствие, Великое посольство разместили не по-царски, поселив не в самом городе, а на постоялом дворе Мермана, который не отличался удобством. С первых же дней Петр был жутко раздосадован, особенно тем, что отсутствовал фейерверк в честь посольства, и возмущался халатным с ним обращением. Проще говоря, на московитов, имеющих дурную репутацию во всей Прибалтике еще со времен Ивана Ужасного, мало кто обращал внимание (тем более, что там «не было царя»). Даже губернатор Дальберг отказался их принять, прикрывшись позже своим «неведением» относительно личности Петра, который, собственно, и сам скрывался под личиной «урядника». А когда длинная фигура Петра стала маячить у рижского рва, изучая городские укрепления, то какой-то стражник выстрелил поверх головы царя, немало того напугав. Петр выронил подзорную трубу и упал на колени, а стражник настоятельно приказал чужеземцу убираться вон. Петр не вытерпел такого обращения и 8 апреля в самый разгар ледохода самостоятельно переправился в лодке через реку, предоставив Францу Лефорту разбираться с его долгами за проживание. Лефорт безропотно уплатил затребованную сумму и отправился вместе с «великими послами» вслед за раздраженным негостеприимной Ригой государем…

— Дурное место. Гиблое место, — скрипнул зубами Петр, вспоминая унижения в Риге, — и нужно оно вам, господин Фридрих? Впрочем, то ваше дело! Берите! — махнул он рукой так, словно Рига была его собственностью.

— Воевать я свеев хочу, но… — Петр разом осушил бокал без тоста, без Фридриха. — Я ведь лишь только месяц тому назад отправил послов Швеции с клятвенным заверением в дружбе и любви. Хотя… Пошло оно к чертям собачьим! — Петр пьяно махнул рукой. — Я бы хоть завтра на них напал и забрал Нарву с Ивангородом, да у свейского короля армия не то что у меня. А я еще мир с турками не заключил. Там тоже тяжко пришлось. Жду вестей из Стамбула. Вот будет мир с Турцией подписан, тогда у меня и на севере руки развяжутся. Но опять-таки! Нет хороших воевод. Одни чурбаны!

— Я вам помогу с армией! Дам офицеров хороших, дам оружия нового немецкого! Питер! — Фридрих явно оживился. — Тут просто надо быстро действовать, пока этот Карл на охоте развлекается да с факелами голым по улицам бегает. Молодой датский король Фридрих уже на моей стороне. У него свои претензии к северной соседке имеются. Так что нас уже будет трое. Даже четверо! Саксония вся на моей стороне! За Данией Норвегия потянется, ибо датская это провинция. Создадим лигу! Ну, а вчетвером разве не одолеем этого молодого выскочку? К нам присоединяется и моя Констанция!