Мишель Моран - Последняя принцесса Индии Страница 13

Шиваджи рассмеялся.

– Очаровательной женщина становится после того, как она осознает, насколько красива. Просто тебе нечасто говорили, что ты красива, Сита.

Я застенчиво прикоснулась к своим волосам.

– Не только здесь, – указывая на мое лицо, сказал Шиваджи, – но и здесь. – Он коснулся рукой своей груди в области сердца. – Ты очаровательна, потому что образованна и честна. Во дворце столь замечательные качества будут оценены по достоинству. Сегодня разумнее будет продумать то, что ты скажешь, когда приедет диван.

В течение трех дней папа и Шиваджи занимались моей подготовкой к беседе с диваном. Мы обсуждали ответы на вопросы, которые может задать диван, даже на такие неожиданные, как, например: «Какое твое любимое блюдо?»

В последний перед испытаниями день Шиваджи сказал:

– Сотни девочек по всему княжеству годами готовятся к появлению в их деревне дивана. Почти любое место во дворце можно купить, предложив взятку…

При мысли об этом сердце мое сжалось.

– Но еще ни одна не смогла за взятку попасть в дурга-дал. Окончательный выбор зависит от дивана. Когда он приходит к выводу, что нашел подходящую девушку, поиски прекращаются.

Я молчала. Если они найдут подходящую девушку сегодня, прежде чем я смогла бы себя проявить, то…

– Когда диван будет с тобой беседовать, – продолжил Шиваджи, – тебя постараются запутать. Возможно, ты услышишь о непредвиденных опасностях, угрожающих как рани, так и другим. Во всех случаях правильный ответ: рани. Если тебя спросят, кто высшая власть во дворце, отвечай: рани Лакшми. Если прозвучит вопрос, кому ты должна быть предана, отвечай: рани Лакшми. Дурга-дал – ее личная охрана, не махараджи. Дургаваси должны защищать и развлекать рани, и никого больше.

Взяв перо, отец написал в своей книге: «Список твоих умений послан дивану еще три месяца назад. Он может проверить, насколько ты хорошо владеешь ими».

«Каких именно умений?» – написала я в ответ.

«Только тех, которые у тебя получаются без ошибок: стрельба из лука, владение саблей, стрельба из пистоля, езда верхом, латхи и малкхамб».

Если вы не знаете, то латхи – это длинная, окованная железом бамбуковая палка, а малкхамб – что-то вроде гимнастики.

«И все твои умения разума, – продолжал отец, – то, что ты замечательно играешь в шахматы, говоришь на хинди, маратхи и, самое главное, по-английски».

Я не стала спрашивать, почему английский настолько важен. Знание английского, пожалуй, единственное, что выделяет меня на фоне сотен других девушек, надеющихся на удачу. В 1803 году раджа Джханси подписал договор о дружбе с Британской Ост-Индской компанией. Тринадцать лет спустя был подписан еще один договор. По нему британцы обещали не вмешиваться в порядок престолонаследования в княжестве. Спустя несколько лет договор о взаимных гарантиях переписали. Теперь правитель Джханси должен был выспрашивать одобрение у британцев, не имея возможности передать трон по своему усмотрению[37]. Начиналось все с носа, но теперь верблюд уже полностью влез в шатер. Раджа Гангадар Рао стал править в Джханси лишь потому, что британцы предпочли его другим претендентам. Теперь английский звучал при дворе почти так же часто, как хинди.

– Диван разговаривает по-английски, – предупредил меня Шиваджи. – Если ты не уверена в том, что какое-то слово уместно, лучше его не произносить.

Взяв папину красную книжку, он написал: «Если она завтра пройдет, ей понадобится новая одежда, по меньшей мере две ангаркхи, одна – в дорогу, другая – для двора. И еще тапки».

– Разве я не могу одеваться в то, что у меня уже есть? – спросила я.

Шиваджи был непреклонен:

– Только не в Джханси.

«Если удача будет сопутствовать ей, я за день все достану», – написал отец.

Что касается меня, то я не могла загадывать наперед. Все мои мысли были обращены к дивану, который сейчас ехал на восток княжества лишь для того, чтобы повидаться со мной.

На другое утро Ануджа всюду следовала за мной. Она была рядом, когда я обмывалась. Она стояла на коленях в комнате для пуджи, моля, чтобы мне хватило сил произвести благоприятное впечатление. Сестра сидела возле меня, пока Авани подводила мне глаза сурьмой, красила губы и заплетала мне косу. Однако же, когда я протянула к ней руку, сестренка вдруг отстранилась. Впрочем, я понимала, чем вызвана ее грусть.

– Помнишь, как мы читали вместе «Бхагавадгиту»? – спросила я.

Ануджа не ответила.

– Помнишь, как Кришна убедил Арджуну пойти войной на своих собственных братьев, хотя сердце его к этому не лежало? Почему Арджуна сражался?

Сестра молчала, наблюдая, как Авани надевает на мои запястья зеленые кольца-браслеты. Отвечать она не собиралась, поэтому я продолжила:

– Потому что так будет правильно. Смерть его братьев спасла тысячи невинных жизней в будущем. Иногда, Ану, мы должны совершать поступки, которые нас печалят, но при этом их все равно надо совершать ради будущего.

Сестра не сводила глаз с Авани, которая тем временем достала из обычно запиравшегося сундука мамины золотые серьги и тонкое ожерелье.

Когда служанка уже собралась надеть их на меня, Ануджа вдруг произнесла:

– Можно мне?

Авани отошла в сторону. Ощутив прикосновение маленьких ручонок к шее, я с трудом сдержала слезы. Я напомнила себе, что делаю это также ради сестренки. На протяжении нескольких недель я наблюдала за тем, как Ануджа выхаживает крохотную бюльбюль, видела ее слезы счастья, когда птичка наконец улетела. Иногда птицы получают увечья и умирают, но потом возрождаются в здоровых телах. Это самсара. Однако Ануджа была слишком нежной и ранимой, чтобы рационально ко всему относиться. Потери, боль, расставания… Я должна защитить сестру.

– Посмотри в зеркало, – изумленно произнесла Ануджа. – Ты принцесса.

Она была права. Я не узнала женщину в зеркале: обрамленная золотом длинная шея и полные, ярко накрашенные губы на бледном лице. Это лицо принадлежало замужней женщине из богатой семьи, осчастливленной хорошим мужем, имевшей по крайней мере двоих детей и в перспективе – долгую жизнь, полную семейных обязанностей. Ничего общего со мной настоящей. Стоя перед маминым зеркалом, я поклялась, что постараюсь подарить Анудже будущее, которого была лишена сама.

Во дворе собрались все: отец, брамин, Шиваджи, три его сына, а также множество соседей, пришедших якобы поддержать отца, но на самом деле жаждущих увидеть дивана. Даже тетя, ее муж и дети приехали с противоположной околицы Барва-Сагара, чтобы посмотреть на то, как я буду демонстрировать свое искусство дивану. Со времени похорон мамы наш дом не знал такого количества гостей.

Женщины собрались на кухне, где Авани и бабка раскладывали на подносах угощение: сладкое молоко в глиняных мисках, нарезанные свежие фрукты, жареные молочные шарики с сиропом и шербет с розовыми лепестками. Лично мне есть не хотелось. Я сидела в своей комнате и ожидала, когда до моего слуха долетят звуки приближающейся процессии. Я не должна выходить из дома до приезда дивана. Впервые наши соседи увидят, как женщина нарушает правила пурды.

– В этом нет ничего постыдного, – заявил Шиваджи и напомнил мне: – В Джханси женщины вообще не соблюдают пурду и свободно разъезжают по улицам наравне с мужчинами.

– И такое заведено во всех больших городах?

– Нет, только в Джханси, и там это в порядке вещей.

Я согласно кивнула, но, когда пришел отец и «написал» на моей ладони, что процессия дивана вошла в деревню, сердце мое бешено забилось в груди.

«Ничего не бойся, – добавил отец. – Пан или пропал».

Он полез к себе в курту и извлек кулон из бамбука, вырезанный в форме павлина, на длинном кожаном ремешке. Украшение легло мне на ладонь.

«Сегодня ты должна стать всевидящей, как павлин с сотней глаз, – «написал» он. – А еще тебе надо уподобиться бамбуку. Под порывами шквального ветра он гнется, но никогда не ломается».

До собравшихся на внутреннем дворике стали долетать звуки музыки. Это приближалась процессия дивана. Люди во дворе вмиг умолкли. Маленькие ступни Ануджи зашлепали по коридору. Сестра пришла, чтобы позвать меня. Рука отца сжала мою руку.

– Субхкамна[38], маленькая пава! Пусть тебе сопутствует удача, – сказал он.

Я завязала ремешок на шее и опустила павлина под мою ангаркху.

– Сита! Он здесь! Диван рани приехал! – ворвавшись в комнату, взволнованно произнесла Ануджа. – Пора!

Я поспешила к двери, у которой стояла бабка с серебряным подносом в руках. В Индии гостей принято приветствовать, сделав круговое движение таким вот подносом и поднеся его поближе к голове новоприбывшего. В разных местностях на подносе лежат разные предметы, но всегда есть зажженный светильник арати и небольшой сосуд с киноварью, которой на лбу дорогого гостя делается красный священный знак – тилак.