Александр Богданов - Непокорные Страница 13

Математика и точные науки стали любимыми предметами Бориса и Сережи, поглощая и завораживая их своей глубиной. Плоды тысячелетних наблюдений, опытов и обобщений лучших мыслителей человечества были сжаты в простые и ясные тексты учебников, лежавшими перед ними. Школа выявила незаурядные способности юношей и они собирались продолжить образование в лицее, но для этого нужен был мир, который так и не приходил. Финляндия как и вся Европа продолжала бурлить. В январе 1918 года красные создали верховный совет рабочих, захватили власть на юге страны, где проживало большая часть населения, и по сценарию Ленина установили социалистическую рабочую республику. Финский народ не поддался. В результате борьбы большевики были изгнаны и, преследуя их, белофинны вторглись в Восточную Карелию.

Глава 7. Попытка реванша

Надежды, появившиеся после победы, что генерал Маннергейм станет спасителем «старой России» не оправдались, но осенью 1919 года борьбу продолжила русская Северо — Западная армия под командованием генерал Н. Н. Юденича, состоявшая из шести дивизий и ударного танкового батальона. За нею следовали, закупленные за рубежом, эшелоны с продовольствием для голодающего Петрограда. Григорий и Фридрих шли в головном отряде колонны светлейшего князя А. П. Ливена. Стремительность наступления пятидесятитысячной армии была ошеломляюща и через две недели, преодолев расстояние более чем в сотню верст, северозападники оказались в окрестностях Петрограда. Здесь продвижение затормозилось.

Солнце посылало последние лучи на запорошенную снегом пустынную, безлесную равнину с торчащими стеблями неубранной пшеницы и прямую, как стрела, дорогу, уходящую к горизонту. Далеко впереди на фоне ясного морозного неба выделялись бревенчатые стены изб. «Там ночевать будем,» приказал проскакавший на вороном коне полковник. Продрогшие и уставшие солдаты, двое суток не получавшие горячей пищи, прокричали Ура. Спали вповалку на полу двухэтажной дачи, затесавшейся между строений на краю поля. На рассвете к ним вбежал взбудораженный вестовой. «Г-н полковник, большевики наступают!» «Где?» «Разъезды в поселок въезжают, а на восточной околице показались цепи…» «В ружье! Bсем строиться!» что есть мочи заорал дневальный. День выдался знобкий, ледяной, но яркий. Торопливо бойцы выбегали из изб, голодные и невыспавшиеся, штыки и погоны поблескивали на солнце. «Рота построиться! Огонь залпами по разъездам», закричал полковник. Лица воинов были напряжены и бледны, руки слегка дрожали. Взлетели винтовки, щелкнули затворы, шеренга ощетинилась. «Рота,» все замерли, «пли!» Прогремел залп. За ним еще один. Скачущие навстречу им кавалеристы остановились, заметались, рассыпались по сторонам и повернули назад. Глухой удар орудийного выстрела! Приближаясь, засвистел снаряд. «Неужели в нас?» У Фридриха засосало под ложечкой. «Нет; перелет.» Григорий подмигнул ему и прошептал, «Обошлось.» Попало по правому краю цепи. С визгом и звоном взметнулся снег, оставив дымящуюся воронку. Оттуда из мешанины земли и крови доносились слабые стоны, высовывалась чья-то изуродованная рука, но шеренга продолжала стрелять. Все чаще свистели и рвались снаряды. Большевики наседали и наседали. Oрдинарец на взмыленной лошади доставил приказ: занять позицию южнее железнодорожной станции. Повернулись, пошли на запад. Пересекли широкий, поросший кустарником овраг, и завидев водокачку и здание вокзала, рассыпались и залегли, уставив винтовки в сторону красногвардейцев, ползущих по открытому, заиндевелому полю. Над белой цепью звонко рвались шрапнели, рядом бухая, рыли землю гранаты. Они попадали в бойцов. Три тела взлетели вверх, как тряпичные куклы. Дым рассеялся, один из них, пошатываясь встал, зажимая окровавленную голень, но двое других продолжали лежать, раскинув руки, с остановившимися, незрячими глазами. Нескоро к раненым подоспели санитары и, погрузив на носилки, отправили в лазарет. Из документов, найденных в карманах, узнали их имена: Григорий Жеребцов и Фридрих Зиглер. Тем временем их рота продолжала упорно сражаться. Наступил перелом. По дрогнувшим красным трещали винтовки, ожесточенно били пулеметы, перенесла огонь артиллерия. Большевики отступили и побежали. Ничего не знали об этом наши герои — они были на пути в тыл.

Но тыла не было. Позади Северо — Западной армии была враждебная ей Эстония. Не найдя от Юденича утвердительный ответ на вопрос о своей независимости, она получила положительный ответ от правительства Ленина и немедленно лишила поддержки русскую армию, строя ей всяческие козни. Быстрота продвижения северзападников оказалась губительной — люди были измотаны, боеприпасы и провиант не поспевали за авангардом, людей не хватало. Начались осложнения. Николаевскую железную дорогу так и не удалось перерезать и Троцкий продолжал посылать полчища красноармейцев против поредевших, измученных белых отрядов. В конце октября наступил перелом. После тяжелых боев у Красного Села начался откат армии на запад. Скоро они оказались прижатыми к эстонской границе, которую им не позволяли пересечь. Десятки тысяч военнослужащих стиснутые на полосе шириной 10–15 верст оказались в отчаянном положении. Но и те русские части, которые сумели просочиться через колючую проволоку, бедствовали. Их не впускали в населенные пункты и жили они под открытым небом. Однако на территории Эстонии оставалась собственность этой армии: поезда, снаряжение и продовольствие. Согласно договору с армейским руководством это добро перешло в эстонскую казну. Взамен эстонские власти обязались лечить в своих больницах пострадавших в боях русских воинов. Фридрих и Григорий оказались среди них. К несчастью, последний через неделю скончался от ран, но Фридрих продолжал цепляться за жизнь. Канцелярия госпиталя, узнав, что он проживает в Финляндии, направило письмо его семье, которое Зинаида Андреевна получила одним промозглым февральским днем 1920 года.

Это был обычный, непримечательный день. Дети уже вернулись из школы и, пообедав, кололи дрова во дворе; маленькая Аня, напевая, собирала щепки на растопку, а потом кормила кур; она же со своей сестрой стряпала на кухне, готовя щи с солониной; Матильда Францевна занемогла и уже второй день не вставала. Заслышав звон бубенчика почтовых саней Зинаида взглянула в окно и, буркнув сестре, «Я сейчас», накинула шубейку и выбежала из дома. С низкого серого неба сыпалась жесткая снежная крупа, летящая в лицо. Низовой ветер нес поземку, заметая проезжую дорогу и тропинку к коттеджу. Высокие сугробы окружали строения; дым из печных труб стлался вдоль улицы. В помятом почтовом ящике из черной жести, висящем на столбе у дороги, лежало злополучное письмо. Оно было засунуто между газетами, объявлениями и магазинными счетами. Сердце Зинаиды Андреевны сильно забилось; с утра ее томили дурные предчувствия; после отъезда мужа на фронт никакой весточки от него не поступало и, увидев адресованный ей официальный конверт со штампом военной больницы; она заволновалась. В нетерпении Зинаида Андреевна тут же его распечатала и пробежала глазами. Сухие казенные строчки на немецком языке уведомляли получателя, что «Фридрих Иоганн Зиглер, майор СЗА, находится на излечении в уездной больнице в Копли в Эстонии. В результате ранения, полученного в ходе боевых действий, состояние пациента тяжелое, но он желает увидеть свою супругу и детей». Кровь бросилась ей в лицо, нагнув голову, она быстрыми шагами вернулась в коттедж. Плюхнувшсь на стул в прихожей, она замерла — руки раскинуты по бокам, шубейка настежь, лужицы талой воды натекли с ее бот на линолеум. «Что с тобой?» к ней подошла встревоженная сестра. Зинаида Андреевна молча протянула ей извещение. «Это его желание. Нам надо ехать,» почти простонала она. Щеки Натальи Андреевны вспыхнули. «Я плохо понимаю по-немецки. Там что нибудь сказано про Григория?» Ее голос дрогнул. Зинаида удивленно взглянула на сестру. «Почему? Нет, но мой муж, наверное, знает. Они ведь всегда вместе.» «Могу ли и я поехать с вами?» Губы Натальи растянулись в неестественной, жалостливой улыбке. «Нечего выдумывать,» Матильда Францевна вышла на шум и вынула письмо из ее руки. «Так — так,» поджала она губы, мгновенно схватив суть. «Не все так плохо; Фридрих жив и на излечении в хорошем лазарете. Даст Бог поправится.» Двумя перстами она осенила себя крестным знамением на католический манер. «Поеду я и Зинаида,» распорядилась она сварливым голосом. «Наталья будет за хозяйством смотреть.» Сделав несколько шагов к своей комнате, она обернулась и добавила, «Путь туда не близкий и билеты дорогие. В извещении нигде не сказано, что он в крайности. Вы с ним повидаетесь, когда он поправится и сам приедет. Я моего сына знаю.» «Вам же нельзя, мама,» мягким голосом проговорила Зинаида. «Вы больны, а там беспокойство и беспорядок.» «Ничего, он мне сын, доберусь как нибудь.» Почтенная дама браво выпрямилась, расправила плечи и, твердой походкой, стуча об пол клюкой, проследовала к себе, громко затворив дверь. Минуту оцепеневшие сестры глядели ей вслед, пока голоса детей не вернули их к повседневным заботам. Час был поздний и покончив с домашними делами, встревоженные домочадцы удалились на покой. B тот вечер Наталья Андреевна не находила себе места. Она чувствовала себя покинутой и одинокой. Страсти томили ее. Мысли о Григории терзали и жгли ее сердце. Как кратка была их встреча, но как перевернула ее смятенную душу и сколько дала ей надежд! Взад и вперед, она мерила шагами свою комнатушку, в которой односпальная никелированная кровать с толстой периной и горкой подушек под потолок занимала половину жилого пространства. Она взяла с тумбочки фотографию и мысли ее унеслись в недавнее прошлое, когда она вкусила несколько недель любви. Это был их общий секрет! Ее возлюбленный не расставался с нею ни на минуту и она попросила сына сфотографировать всех присутствующих на память. Обитатели дома вышли наружу в ласковый летний день и выстроились во дворе; Сережа настроил свой Кодак и попросил случайно забредшего к ним соседа запечатлеть их. Какими они выглядели в этот момент счастливыми! Вот стоит Фридрих под ручку с Зинаидой, вот Матильда Францевна в переднем ряду, окруженная смеющимися внуками, а вот она и Григорий, который незаметно для всех касается ее бедра. Она вернула фотографию на место и слезы наполнили ее глаза. Тревога за любимого поглощала ее; это он первым сказал, что ее муж погиб и она радостно в это поверила. Как узнать о его судьбе? Где он сейчас? Неужели он забыл ее и у него новый роман? Не может быть. Нет, не такой он человек! Однако приходиться только ждать и надеяться. Еще Наталья Андреевна подумывала не черкнуть ли ему пару строк и передать письмецо сестре — кто знает, может дойдет? — но потом гордость возобладала и она оставила эту затею. Так в тоске и смятении навалился на нее каменной плитой тяжелый сон.