Дымная река - Амитав Гош Страница 13

Бахрам молчал, удивленно разглядывая шуринов. Он был гораздо лучше осведомлен о положении дел, внимательно следил за всеми слухами и сплетнями, и пришел к совершенно противоположному выводу: нынешняя ситуация давала уникальный шанс, какой выпадает раз в жизни. В 1820-м уже ходили подобные разговоры, и сет Рустам-джи пытался отговорить его от рейса в Китай. Бахрам не только настоял на своем, но даже загрузился опием сверх обычного; расчет его оправдался в точности, и он получил громадную прибыль. Эта удача ввела его в избранный круг заморских купцов, которых в Кантоне прозвали тайпанами.

Сейчас были все основания полагать, что история повторится. По имевшимся сведениям, верховные мандарины подали императору записку, в которой рекомендовали узаконить торговлю опием. Похоже, это вот-вот произойдет, и тогда ввозные пошлины дадут огромный доход в казну, в накладе не останутся и сами мандарины, а спрос на опий резко возрастет.

Бахрам мог бы об этом рассказать, а также известить шуринов о своем намерении нынче взять небывалый груз опия, который изрядно обогатит фирму. Однако ничего этого он не сделал, ибо принял давным-давно назревшее решение: хватит тратить свои мозги, нервы и опыт на родичей, пора подумать о себе. Если собрать все имеющиеся средства — обналичить сбережения, заложить имущество, продать женины драгоценности и взять в долг у друзей, можно затем удвоить или даже утроить свой капитал, что позволит создать собственную фирму. Надо рискнуть.

Бахрам одарил шуринов вежливой улыбкой и сказал:

— Торговый отдел не продается.

— Как это?

— Он не продается, потому что я сам его выкуплю.

— Ты? — хором воскликнули шурины. — Прикинь, во что это обойдется: суда… «Анахита»… жалованье командам… страховка… конторщики… пакгаузы… оборотный капитал… накладные расходы…

Братья смолкли и только изумленно пучились на Бахрама, потом один, отперхавшись, спросил:

— А у тебя такие деньги-то есть?

Бахрам покачал головой:

— Сейчас нет. Но как только условимся о цене, я дам слово за год с вами расплатиться. А до той поры прошу ничего не предпринимать, я буду управлять отделом, как считаю нужным.

Шурины растерянно переглянулись, и Бахрам мягко добавил, вбивая последний гвоздь:

— Поймите, выбора у вас нет. В Бомбее все знают, что этот отдел я создал с нуля. Никто его не купит, не переговорив со мной. Вам не выручить и сотой доли его настоящей цены.

И тут за потолком что-то грохнуло. Видимо, просто какая-то тяжелая штуковина свалилась на пол, но Бахрам, зная, насколько суеверны его собеседники, этим воспользовался. Он приложил руку к сердцу и набожно произнес:

— Хак наам те Саахебну! Истина — имя твое, Всемогущий!

Как и ожидалось, это положило конец прениям: шурины приняли его условия, и Бахрам тотчас взялся за дело.

За долгие годы он вскормил целую сеть мелких торговцев, караванщиков и ростовщиков, занимавшихся доставкой опия с рынков западной и центральной Индии в Бомбей. И теперь его посыльные разлетелись в Гвалиор, Индор, Бхопал, Девас, Бароду, Джайпур, Джодхпур и Коту, неся весть, что нынче в Бомбее только один купец дает справедливую цену за опий. На закупку товара Бахрам истратил все свои сбережения и кредиты, какие только смог получить. Но этого было мало, и тогда он, невзирая на зубовный скрежет супруги, продал земли, находившиеся в их совместном владении, семейное золото, серебро и украшения.

И все равно этих денег не хватило бы на воплощение задуманного, но помог непредвиденный оборот событий. К концу сезона дождей, когда основная масса торговых кораблей отбывала в Кантон, разнесся слух, что в Китае скверная ситуация только усугубилась. Закупочные цены рухнули, и тогда-то на сцену вышел Бахрам.

Вот так ему удалось снарядить корабль, угодивший в сентябрьский шторм 1838-го года. За этот груз Бахрам рассчитывал получить больше миллиона китайских таэлей серебром, что примерно равнялось сорока английским тоннам драгоценного металла.

Велик ли урон? — вот что его мучило, пока в хозяйской каюте он отходил от воздействия опия. Вико слышал один и тот же вопрос:

— Сколько? Китна? Сколько пропало?

— Подсчитываю, патрон. Пока не знаю.

Отчет управляющего вызвал двоякое чувство: да, потери велики, но могло быть хуже — утрачено триста ящиков, десятая часть груза.

Лишиться пяти тонов серебра — это, конечно, тяжелый удар, однако страховка покроет ущерб, а сохранившийся груз позволит расплатиться с заимодавцами и получить хорошую прибыль.

Теперь все зависело только от Бахрама: карты сданы, ему заходить.

Хорек, не выносивший женских слез, растерялся. Он крепко дернул себя за бороду, раз-другой прокашлялся, а потом вдруг сказал:

— Вы, наверное, удивитесь, мисс Полетт, но я был знаком с вашим батюшкой. Скажу вам, вы на него очень похожи.

Полетт отерла глаза.

— Но это incroyable… невероятно, сэр. Где вы могли с ним встречаться?

— Здесь, в этом самом саду.

Тридцать с лишним лет назад Хорек возвращался из своего первого вояжа в Китай. Дорога была тяжелой, в шторм пострадали растения, которые он вез в специальном ящике; соленые брызги и ветер сделали свое черное дело — погибла половина коллекции. Жутко расстроенный, Хорек наведался в Памплемус. На входе в сад он встретил Пьера Ламбера, молодого ботаника, недавно приехавшего из Франции. Оказалось, ученый придумал новый футляр для транспортировки растений, в котором глухие деревянные стенки заменил на прозрачные из толстого стекла. Он преподнес Хорьку два таких контейнера, не взяв за них денег.

— Мне с тех пор хотелось как-нибудь отблагодарить вашего батюшку, но мы больше не виделись. Печально узнать о его кончине.

И тогда Полетт, отринув сдержанность, взахлеб поведала свою историю: рассказала о смерти отца, оставившей ее в бедственном положении, и своем решении добраться на Маврикий, где некогда подвизались ее родные; о том, как тайком пробралась на «Ибис», перевозивший кули, о путешествии, полном всяческих невзгод, и добросердечных матросах, помогших ей сойти на берег; о втором помощнике Захарии Рейде, одолжившем ей эту одежду, а сейчас под арестом ожидающем отправки в Калькутту, чтобы предстать перед судом за бунт на корабле; о том, что ей, без гроша в кармане, идти было некуда, и тогда она направилась в Ботанический сад и, найдя его в страшном запустении, укрылась в заброшенном доме, где теперь и живет на подножном корму.

— И что вы собираетесь делать? Уже решили?

— Пока что нет. Но коль я неплохо справилась поначалу, то, наверное, продержусь и дальше.

Хорек снова откашлялся.

— А что, если я предложу кое-что получше, мисс Полетт? Работу. Как вам такое?

— Работу, сэр? — насторожилась Полетт. — Какого рода, позвольте узнать?

— Должность садовника, правда, корабельного. У вас будет