Николай Рерих - О Вечном… Страница 14

Надеюсь через год увидеть вас опять, уже далеко подвинувшимися на творческой лестнице. Надеюсь почувствовать на работах ваших отображение осознания Прекрасного. Останусь уверенным, что вы неустанно будете расти и творить.

Во всех сказках мы слышим о закрытых вратах, о скрытых Сокровищах, которые могут быть открыты лишь чудесным, сужденным ключом. В нас самих гнев и раздражение собирают и отлагают вреднейший яд, и, чтобы очистить сердце свое, мы должны признать и гнев и раздражение разрушительными и непрактичными. Так же образуется и рак и многие другие бичи человечества, неся за собою непоправимое разложение. Но знаем, что подобные бедствия излечиваются психической энергией. Для этого, прежде всего, научитесь изгнать все ядовитые мысли, научитесь осветлить и устремить вверх сознание ваше, тогда вы научитесь творить для будущего человечества и, проснувшись, в радости увидите в руках ваших чудесный ключ от Врат Сокровенных.

Нью-Йорк, 1930 г.

Письмо

В письме вашем вы сообщаете о новых культурных начинаниях. Радостно слышать, что и в наши отемненные, напряженные дни возможны новые труды на поле просвещения. Напряженность текущих дней понуждает особенно четко различать людей по их внутреннему сознанию.

Действительно, примечательно, когда видевшие и прикоснувшиеся разбегались и отрекались, а уже наполненные сосуды, от одной молнии, делались мощными вестниками. Еще раз можно видеть, как заблаговременно наполняются такие сосуды. Насильно их наполнить нельзя. От насилия они начнут раздраженно расплескиваться, а в такие минуты всегда возможно и одержание. Думаю, в свое время вас никто не принуждал искать знание. Несмотря на всякие житейские трудности, вы неукоснительно устремлялись ко всему Светлому и бережно доносили засвеченные лампады.

Внимательность и бережность только отчасти может быть воспитываема. И то и другое должно быть образовано многими накоплениями. Разве не поразительно видеть иногда даже в людях, выросших в очень тяжких условиях, необыкновенную внимательность и устремленность.

Всем нам приходилось встречать малышей, которые, полные внутреннего горения, горячо устремлялись к новому человеку, чтобы еще что-то узнать. Внутри их были уже такие накопления, которые лишь искали оформления. Каждая открытая струя благая непосредственно устремлялась в чашу накоплений. Как быстро преуспевали такие малыши! Преуспевали не только в механических познаваниях, но в осознании всего окружающего.

Несломимые борцы образовывались из них на жизненном поле Курукшетра[10]. Ничего в них не было ни грубого, ни небрежного, наоборот, они всегда были готовы к новым восприятиям, были всегда и бодры, и дозорно бодрствовали во всем сиянии духа. Ведь не отвлеченность это. Каждый из нас в своей жизни видел такие примеры и удивлялся, как, каким образом даже в удаленном захолустье могли складываться светочи просвещения? Ведь часто в огромных центрах, при всех пособиях, при возможности поучительных встреч многие оставались просто вульгарными обывателями.

Действительно, не от насилия, но от внутреннего горения складывается преуспеяние. Нужно давать возможность, нужно открыть окна и на стук отпереть запоры дверей, но именно на стук, на зов. "Стучитесь и откроется вам". В этом кратчайшем слове рассказан великий принцип живой этики. Никакая омертвленность не коснется живого, возвышенного искания.

Очень часто приходится слышать, что кем-то овладел мрак. Эти соображения уже становятся каким-то общим местом. Все равно как если бы услышать, что кто-то опять поскользнулся на той же самой ступеньке и наставил себе еще один рог на лбу. Конечно, каждый спросит, неужели он так беспамятен и зачем же именно на этой ступеньке он опять был так неосмотрителен? Зачем же ему точно бы нравилось самому себе наставлять рога? И зачем вообще преувеличивать преуспеяния сил темных? Если будем допускать их особое преуспеяние мысленно, то ведь тем самым мы будем им давать новую силу.

Сами знаем, что темные очень организованны и изысканны. Тем не менее не будем преувеличивать их вездесущие. Темные, несмотря на все свои мрачные попытки, прежде всего будут ограниченными. О том их свойстве нужно помнить, ибо в нем их конечное поражение. Они сами знают о своей ограниченности и очень опасаются, когда такое их неизбежное свойство замечено.

Если кто-то будет настаивать на одолении силами темными, то ему нужно предложить, прежде всего, осмотреть, каков таков сам одолеваемый? Не сам ли он какою-то раздражительностью, или грубостью, или сомнением, иначе говоря, тоже ограниченностью, вырастил чертополох, в котором укрываются всякие черти? У вас большой запас духовной силы. Сами знаете, как накоплялся этот запас, как обширно и разностепенно, и мужественно вы искали эти достижения.

Конечно, вы согласны со мною, что вредно приукрашать свойства сил темных хотя бы мысленным допущением возможности их воздействия. Потому поставим себе за правило беседовать о силах Светлых, пренебрегая всякими темными ухищрениями. Невольно мы будем знать и о них и даже будем чувствовать их толчки. Но бросаемые ими осколки будут переплавляться в горниле добра.

Рассеивать тьму невежества нужно. Выметать каждый сор необходимо. Нужно водворять чистоту ежедневно — это простое правило гигиены. Но ведь выметающий сор и не много думает о нем, просто он убирает вредных зародышей. Мне лишь хотелось бы подчеркнуть, что некоторые, усиляя какие-то воздействия сил темных, как бы стараются оправдать или себя, или своих близких, подпавших под крыло тьмы. Но оправдания тут не может быть никакого. Можно сожалеть, можно ожидать час, когда одолеваемый вдруг, при свете солнца или при блеске молнии, озарится сознанием, что союз с тьмою, прежде всего, губителен.

Как только такое озарение стукнет по темени, одолеваемый затрепещет и бросится открывать окна и стучаться, всеми силами достукиваться к знанию. Там, где он только что недавно был груб и нем для всего возвышенного, там сердце его, в новом трепете, заставит прислушиваться к мыслям и к словам блага и восхождения.

Главное же — воздерживаться от всяких предрассудков. Ведь это они своею мертвенностью влагают в мозг предрешенные, несправедливые, ограниченные соображения. Если бы написать историю каждого предрассудка, то праотцем его оказался бы очень слабый, колеблющийся и неистовый в раздражениях человек. Предрассудок, как таковой, уже есть нечто несправедливое. Ведь это не предвидение, но именно предрассудок. Нечто придуманное, и придуманное лишь для какого-то умаления или искажения, на основе и по причине самости.

Каждый стремящийся к искажению уже будет человеком неверным. А ведь так нужна верность, так нужна вера как претворение и приближение великой реальности. Каждая верность всегда была истинным украшением. Всеми лучшими поэтическими символами прославлена верность, благая верность, самоотверженная верность — героизм.

Письма проходят через всякие неверные руки. Но пускай и они лишний раз прочтут о верности, о добре и о силах Света. В одном из недавних писем, от очень славного человека, именно была высказана эта мысль. Пусть вскрываются письма. Пусть еще кто-то прочтет слова о добре и о строении. Может быть, если он чрезмерно погрузился во тьму, они вызовут в нем лишь яростную гримасу ужаса, но может быть, сердце его еще не совсем окаменело и оно вздохнет о Знании, о Строении, о Прекрасном.

12 июля 1935 г.

Наран Обо

Академия

Спрашиваете, в чем смысл нашей Академии?[11] Прежде всего, она — народная. Искусство принадлежит народу. Каждому ищущему в областях художества двери открыты, он получит совет и наставление. Если размеры его таланта не доведут его до мастерства, то во всяком случае он станет культурным сеятелем искусства. Пашня культуры очень нуждается в таких устремленных, самоотверженных деятелях-сеятелях.

В Академии будут приняты во внимание жизненные условия постучавшихся. Наверно, среди них будут рабочие, труженики, у которых остаются свободными лишь вечерние часы. Все, что может быть сделано бесплатно, и должно быть так сделано. Молодость и бедность дают лучшие цветы художества.

Дружеский, опытный совет будет дан в пределах искусства разных областей и в решении бытовых проблем, так трудных подчас. Академия не есть сухо формальный класс, но школа жизни. В ней испытанный пловец подаст твердую руку начинающему.

Академия не нуждается в роскошных помещениях. Центр Академии может быть в одной студии, откуда могут излучаться советы по всем прочим отделам. Гораздо лучше, если члены Академии могут работать в своих мастерских, придавая занятиям свой индивидуальный колорит. Этим будет сохранен стиль давних гильдий, когда ученик бывал истинным сотрудником мастера.