Александр Антонов - Велиная княгиня. Анна Романовна Страница 14

«Почему ты бежишь от поединка?» - спросил император.

«Не вижу нужды убивать тебя! Не ведаю, с кого тогда получать дань!»

«Что ты возьмешь?» - спросил Цимисхий, внимательно рассматривая князя россов, и уже не хотел с ним единоборствовать, потому как видел, что тот легко лишит его головы. Император давно знал, что его военачальники горазды выступать на парадах, но не воевать. Редко кто из них идет на врага впереди легионов, как это делал князь Святослав и его воеводы. И нет надобности штурмовать Дорестол. «С великой Русью лучше заключить мир, лучше дружить, чем быть в ссоре», - решил Цимисхий и теперь с нетерпением ждал, что скажет великий скиф. Но Святослав молчал.

«Почему не отвечаешь? - спросил Цимисхий. - Мы, греки, любим побеждать своих врагов не столько оружием, сколько благодеяниями».

Святослав думал о своём, - продолжал Добрыня. - Он тоже понимал, что с греками дальше воевать не следует, можно потерять все завоеванное в Болгарии и не уберечь двадцать две тысячи воинов, с которыми и впредь думал добывать славу. Мы к тому же отощали от скудной пищи. И тут твой батюшка встал, чтобы свободно сказать громкое слово: «Я, Святослав, князь русский, по данной мне клятве хочу иметь до конца века мир и любовь совершенную с тобою, великий царь греческий, с Василием и Константином, царями боговдохновенными, и со всеми людьми вашими. Обещаюсь именем всех сущих подо мною россиян, бояр и прочих никогда не помышлять, не собирать моего войска и не приводить чужеземного в Грецию, область Херсонскую и Болгарию. Когда же иные враги помыслят на Грецию, да буду их врагом и борюсь с ними. Если же я или сущие подо мною не сохранят сих правых условий, да имеем клятву от бога Перуна, в коего веруем, и Белеса, бога скотов. Да будем желты, как золото, и собственным оружием иссечены», - закончил твой батюшка гордое слово, опередив Цимисхия в благородстве.

И василевс Цимисхий это признал, сделал поклон Святославу. И все вельможи, военачальники следом поклонились великому русскому князю. В те же дни Русь и Византия заключили договор, в удостоверение чего записали его на хартии и своими печатями запечатали. После же благородный Цимисхий повелел выдать русскому войску по две меры пшеницы на воина, и было выдано сорок четыре тысячи мер.

Добрыня рассказывал мерно, тихо, голос был убаюкивающим, и юный князь засыпал. В разное время дядюшка поведал племяннику все, что знал об его отце, славном воине и князе. Однако о двух событиях Добрыня умолчал: о том, как погиб Святослав, и о том, как он хотел засватать сыну Владимиру византийскую царевну.

Но Владимир все узнал помимо Добрыни и услышал эти печальные истории от тысяцкого Ивана Путяты, когда ходили в вольный поход по северным землям Новгородчины.

Была уже глубокая осень. По ночам, которые наступали рано, давали себя знать морозы. Во время одного из ночлегов в густом лесу, сидя у костра, Иван Путята и поведал Владимиру о том, что если бы Святослав потребовал в залог мира между державами засватать за своего сына Владимира сестру царей Василия и Константина, то мир с Византией был бы истинно вечным.

- Мы пластунами пробрались тогда в стан императора Цимисхия и умыкнули его ученого мужа Льва Диакона. Привезли его на дунайский остров и продержали всего полночи. Но тому, что хронист василевса поведал нам, можно лишь диву даться. Цимисхий жаждал мира и, чтобы заполучить его, готов был не только заплатить богатую дань, но и исполнить давнюю просьбу великой княгини Ольги, которая ещё у Константина Багрянородного просила отдать в жёны Святославу византийскую царевну. Тогда Багрянородный отказал и совершил ошибку. Теперь же Цимисхий уговорил своих соправителей, царей Василия и Константина, выдать замуж сестру - царевну Анну.

- За кого же? За батюшку?

- Ан нет, за тебя, князь-батюшка. Она пока ещё отроковица, да к твоей поре и подросла бы. И надо же было быть такой порухе: забыл твой батюшка повторить византийцам то, что требовал от них три года назад. А ведь невеста-то в эти дни, сказывал Лев Диакон, была в стане императора. Братья привезли её на Дунай, чтобы увидела она тех, среди кого ей пришлось бы жить. Что и говорить, обмишулился твой батюшка.

- А мне кажется, что мой родимый неспроста не повторил минувшую просьбу. Знаю я, чего он этим добивался. Мне ведь тогда надо было принять новую веру.

Но ты же сам знаешь, батюшка Путята, что мой родимый был против этого.

- То верно, - согласился Путята. - Но, ежели бы он перешагнул через свой запрет, ты ныне здравствовал бы в Киеве. Вот в чем беда-то. И сам он голову не потерял бы. Сложил он её зазря…

Уже повзрослев и мечтая о военных походах, Владимир пришел к мысли, что там, на днепровских порогах, его отец проявил гордыню, непозволительную для умного державного мужа, не послушал совета бывалых воевод и не бросил ладьи, пешим не обошел пороги по суше, а решился зимовать в Белобережье. А дальше случилось нечто загадочно-зловещее, размышлял юный Владимир. Князь Святослав наказал воеводе Свенельду прийти по весне с дружиной на помощь, и тогда бы они одолели печенегов, которые держали дружину Святослава всю зиму в «хомуте». Почему же Свенельд не пришел на помощь к своему князю? Всегда послушный Святославу, на сей раз он нарушил его повеление. Какая тайна крылась за поступком Свенельда, Владимир хотел бы это знать. Свенельд ещё жив и состоит воеводой при великом князе Ярополке, брате Владимира. «Не в угоду ли Ярополку выдал Свенельд князя Святослава печенегам? Могло ли быть такое?» - спрашивал себя Владимир и отвечал, что подобное могло быть, потому как Ярополк испугался, что, вернувшись в Киев, батюшка отберет у него престол. Ведал же, что Святослав заключил с императором Цимисхием договор от имени князя всея Руси, а где престол великого князя, как не в Киеве? И что ему, Ярополку, остаётся в княжение? Слышал Владимир, будто бы и Цимисхий причастен к гибели его отца. Будто бы василевс, заключив мирный договор, вскоре вероломно нарушил его. Позже Владимир узнал, что все так и было: и у Свенельда имелся расчет, и Цимисхий остался верен коварным нравам императорских особ. Покинув берега Дуная после заключения договора и проведав, что Святослав Ушел из Болгарии, он отправил послов к печенегам.

Была в послании просьба к князю Куре не опустошать Болгарию набегами, а ещё говорилось, что скоро через днепровские пороги пойдет князь Святослав с малой дружиной.

Печенежский князь Куря порадовался такому известию. Послы ещё не покинули его стан, как он повелел всем родовым князьям собирать свои колена в поход. Куря выступил с немалой ордой - больше пятидесяти тысяч воинов вел он за собой. Уже наступила глубокая осень, лили дожди, дороги раскисли, но Куря перекрыл все пути на подступах к порогам, всюду устроил засады и встретил дружину Святослава, поднимающуюся вверх по течению Днепра, внезапно. Впервые русичи вынуждены были отступить и зазимовать в Белобережье. Печенеги до весны держали дружину Святослава скованной в движении, а весной после голодной зимовки воины Святослава, отчаявшись дождаться помощи от Свенельда из Киева, ринулись на печенегов. Схватка оказалась неравной. Изнуренные голодом воины сражались храбро, но печенегов была тьма. На каждого русича пришлось по десять сытых, жаждущих битвы воинов-степняков.

Князь Святослав, его гридни и отроки, не ведая страха, рубились весь день, но ряды печенегов не редели. Сам Святослав одолел не меньше сотни врагов. Однако силы его иссякли. А князь Куря только этого и ждал. Он навалился со своими отборными батырами на изнемогающих от ран и усталости русичей и сам схватился с князем Святославом. С боевого коня достал пешего Святослава саблей и отрубил ему голову. Говорили, что позже Куря сделал из черепа Святослава чашу и написал на оковавшем череп золоте победный клич. Владимир, проведав о том, поклялся сделать то же с черепом князя Кури. Позже, спустя двадцать с лишним лет, он возьмет престарелого князя Курю в плен, но его рука не поднимется на кощунственный шаг мести.

Узнав все, что можно, о гибели отца, Владимир не снял вину ни с воеводы Свенельда, ни со своего брата Ярополка и дал себе зарок, как придет время, потребовать от них ответ за измену великому князю. Мысль об этом Владимир пока держал под замком, ни с кем не делился, и потому никто - ни Добрыня, ни новгородцы - не понуждали его к действию в защиту чести князя Святослава.

Жизнь в Новгороде в эти годы протекала тихо и мирно. Но Владимир чутко прислушивался к тому, что происходило на юге Руси. Ему что-то подсказывало, что там истекает время покоя, грядут какие-то грозные события. И Владимир, не по годам прозорливый, не обманулся в своих предчувствиях. Летом 977 года он получил от новгородских купцов, ходивших в Корсунь, весть о том, что его брат Олег, княживший в древлянской земле, убил на охоте сына воеводы Свенельда юного Люта. Тут было много загадочного. Зачем Лют отправился из Киева за сотни верст в древлянскую землю, как и почему оказался в лесу, где охотился с дружиной князь Олег? Наконец, было неизвестно самое важное: в чем таилась причина убийства воеводского сына Люта?