Антанас Венуолис - Перепутья Страница 14

— Bajoren… Bajoren! — снова пробежал по толпе шепот, и снова взоры всех направились на бородатых, украсившихся звериными шкурами вельмож Витаутаса. Даже рыцари уступали им дорогу и смотрели на них, как на неких сказочных лесных божеств.

Английский граф разговаривал с Витаутасом через плечо и, видимо, гордился его дружбой. Князь отвечал ему через переводчика, даже не поворачивая к графу голову. Он был ниже ростом не только графа и его рыцарей, но и своих бояр. Но все-таки именно он находился в центре всеобщего внимания. Спускаясь по костельной лестнице, князь остановился и прищурившись посмотрел поверх стены на поля, где в окрестностях Мариенбурга стояли и его полки, и полки союзников и все ждали своих военачальников.

Граф через переводчика повторил Витаутасу свой вопрос и наклонился в ожидании ответа. Князь спохватился и, не оборачиваясь, даже не повернув к графу головы, сказал переводчику:

— О да, скажи отважному графу, что и для меня будет одно удовольствие плечом к плечу с ним рубить язычников.

Когда князь выходил из ворот, все зеваки обнажили головы и впились в него глазами.

За воротами замка двое бояр подвели князю резвого скакуна; один из них остановил коня, а другой придержал стремя; как только князь сел в седло, все одетые в звериные шкуры бояре вскочили на своих приземистых жемайтийских лошадок и, окружая князя, словно пчелы свою матку, спорой рысью, все вместе, поскакали в поле, туда, где в ожидании стеной стояли бравые воины.

Толпа зевак не встретила их рукоплесканиями, не выкрикивала хвалебных слов, не выражала своей радости, но проводила тихо, скорее со страхом, чем с восхищением. Они показались толпе и могущественными, и опасными; отважные и хитрые литовцы. Не один, проводив князя взглядом, думал про себя: «Будь я великим магистром ордена, ни за какие сокровища не пошел бы с тобой воевать твои земли».

Пока Витаутас был в костеле, вместе с ними, он казался им тихим, кротким, своим человеком, но едва только он отделился от них, как только уехал со своими боярами, сразу же предстал грозным, непокорным и чужим.

— Настоящие лесные медведи, — сказал английский граф Дерби маршалку ордена, когда литовцы скрылись с глаз.

— Медведей еще можно приручить или хотя бы укротить, а этих так или иначе приручай, так или иначе укрощай — они все равно в лес глядят, — ответил маршалок и нахмурился, чем-то недовольный.

XIV

Только что посвященный в рыцари и назначенный старшиной хоругви английского рыцаря графа Георга Дранка брат Ганс Звибак ехал по сухим дорогам вдоль Немана в глубь Литвы, к Каунасу и Вильнюсу. Вместе с ним ехал и его оруженосец братик Оскар Фукс. По Неману на судах и лодках плыли кнехты, слуги, они везли пушки, стенобитные машины, провиант и корм для лошадей. И по сухим дорогам вдоль Немана, и по самому Неману караван так растянулся, что от головы до хвоста пришлось бы ехать полдня. Лодки и суда, управляемые неопытными кормчими, наскакивали на мели, и приходилось терять много времени, пока их снимали. Довольно сильно тормозили продвижение всего войска отряды крестоносцев и союзников, уходившие в глубь жемайтийского края «поохотиться». Также «опаздывали» курляндцы с боярином Скерсгаудасом и жемайтийские полки, которые вел боярин Рамбаудас. Хотя грабить и обижать жемайтийцев, как союзников ордена, запрещалось, никто не обращал на это внимания. Крестоносцы даже в мирное время никогда не упускали такой возможности, а союзникам хотелось еще до главной битвы испытать свои мечи на шее язычников. Вообще, чужеземные рыцари считали христианскими только те земли, которые находились по ту сторону Немана, в Пруссии. Все «охотились» очень смело, так как знали, что мужчины ушли с князем на войну, а дома остались только дети, старики и женщины. Поэтому они даже маленькими отрядами беззаботно проникали в глубь страны и грабили беззащитных жителей.

Плохо охотилось в жемайтийских пущах английскому рыцарю Георгу Дранку. Звери в лесах были напуганы; хутора разграблены проходящими отрядами; все жемайтийцы утверждали, что они уже окрещены; не было видно и красивых женщин; никакого сопротивления не встречали они и со стороны мужчин, и рыцарю уже наскучил этот поход. Он был очень недоволен также назначенным к нему военачальником из числа крестоносцев, братом рыцарем Гансом Звибаком, который, словно нарочно, все время приводил его в небогатые селения и в уже разграбленные хутора.

— Светлейший граф! — сказал Георгу Дранку рыцарь Ганс Звибак, приблизившись и увидев, что его командир всем этим очень недоволен. — Так мы не только без добычи останемся, но и прощения грехов не заслужим: эти язычники, желая избежать святого крещения, все ушли в глубину края и там в лесах продолжают поклоняться своим идолам. Туда увезли они и своих красивых женщин, и свой скарб. Вот если бы нам, светлейший граф, повернуть чуть дальше от Немана. Я знаю тут замок одного богатого сарацина. Правда, пришлось бы через леса идти, но сколько по пути уничтожили бы священных дубрав, сколько самих язычников окрестили бы, а в уже окрещенных святой дух укрепили бы! Прикажи, отважный рыцарь, а мы, воины христовы, во имя любви к ближнему и спасения души язычников отдадим свою жизнь в твои руки!

Граф задумался и ответил нескоро. Сначала он окинул взглядом отряд недовольных крестоносцев, скучающих и тоскующих хоть по какой-нибудь добыче кнехтов, а потом спросил:

— А большой ли враг этот сарацин вашему ордену и святой вере?

— Отважный рыцарь, он не только враг нашего ордена и нашей святой веры, он даже своего князя не слушается, ни дань, ни оброк ему не платит и якшается с его и с нашими врагами. Большое и святое дело сотворила бы твоя рука, граф, если бы покарала его.

— А откуда тебе все это известно, брат? — задумчиво спросил граф.

— Отважный рыцарь, еще нынешней весной князь Витаутас посылал нас, своих друзей, в замок этого сарацина, чтобы мы уговорили его присоединиться к общему походу на Вильнюс и чтобы он крестился со своей семьей и со всеми людьми замка.

— А послушался ли он своего князя?

— Да где он там, отважный рыцарь, послушается; это такой закоренелый сарацин, что неизвестно, как до сих пор еще не постигла его кара господня: у себя в замке он напустил на нас змей, гадюк, приказал поклониться его богам, а когда мы воспротивились, то ночью выгнал всех за ворота, чтобы нас хищные звери сожрали. О крещении и святой вере он даже говорить не хочет.

— Неужели князь Витаутас не покарал его за это?

— Отважный рыцарь, князь Витаутас уже давно отказался от Жемайтии в нашу пользу. Теперь он от жемайтийцев лишь одного хочет: чтобы они помогли ему вернуть назад его вотчину и крестились.

— Но неужели король Ягайла не беспокоится о крещении Литвы?

— Король Ягайла Жемайтию давно подарил нам; у него и кроме Жемайтии забот предостаточно. Сегодня он правит обширными землями, постоянно воюет. Жемайтийцы его даже не интересуют. Хотя Ягайла и христианский король, не секрет, что он тоже настроен против крещения литовцев и жемайтийцев; он больше склоняется к русским ортодоксам, чем к святой вере римских католиков, а нас, братьев ордена, всегда только и старается обидеть.

— Но королева Ядвига, такая примерная христианка, неужели ее не заботит крещение язычников? — спрашивал совсем не разбирающийся в этих делах чужеземный рыцарь.

— Если бы это было так, отважный рыцарь, тогда не болело бы сердце у нашего великого магистра. Он так по-отечески заботится о некрещеных литовцах и жемайтийцах, так сокрушается, что даже заболел… Возвышенная, честная и благородная душа у этого брата, нашего великого магистра.

— Хорошо, брат Ганс, я уже почти согласен повести вас в этот замок, но кто мне подтвердит, что все то, о чем ты говоришь, — правда? Пока я гостил в Мариенбурге, слышал жалобы и на вас.

— Подтвердят это все присутствующие здесь братья и поклянутся на святом кресте, что в моих словах нет лжи, а только тревога и забота о душах язычников.

— Хорошо, брат Ганс, я согласен повести вас, но знаешь ли ты дорогу в этот замок?

— Отважный рыцарь, прямая дорога мне не известна, но там нетрудно будет найти проводника.

— А большой ли гарнизон в этом замке?

— Раньше был немалый, но теперь, конечно, сарацин со своими людьми тоже отправился на войну; я думаю, что нашего отряда вполне хватит, чтобы окружить и взять замок… Кстати, отважный рыцарь, может быть, отправляться в такой далекий поход ради этих негодников было бы слишком большой жертвой с нашей стороны, но в замке есть и красавица дочь сарацина, тоже язычница. Уж кого-кого, а ее-то следовало бы осчастливить святым крещением и озарить святым духом.

Рыцарь оживленно посмотрел на брата Ганса и, что-то прикинув, пристыдил его: