Святослав Рыбас - Красавица и генералы Страница 14

Рихтер заступился за отца Киприана, посоветовал Макарию не искушать господа Бога.

Макарий пожал плечами, как бы говоря, что не собирался покушаться на религиозное чувство поручика.

Оставив священника, он подошел к писарю, взял у него листок с донесением поручика Антонова, пробежал его и положил обратно.

- Я бы представил Антонова к кресту, - сказал он. - А, господа?

Все знали, о чем он говорит: Антонов летел на разведку железнодорожного узла Станиславов и возле объекта у него зачихал и остановился мотор; резким планированием с потерей двухсот саженей высоты он запустил мотор, набрал высоту, но когда приблизился к Станиславову, мотор снова встал; так повторялось четыре раза, и вдобавок из-за облаков напал "Альбатрос" и начал обстреливать из двух пулеметов; Антонов и наблюдатель Болташев приняли неравный бой, имея всего лишь маузер да винтовку. Расстреляв все патроны и получив в плоскости до двадцати пробоин, они спланировали на свой аэродром.

Ни Антонова, ни летнаба Балташева в канцелярии не было, и потому Макарий говорил без стеснения, надеясь перебороть мнение Свентицкого, который считал, что Антонов не имел права вести преследователя к своему аэродрому.

- Ехали бы, Игнатенков, в офицерское собрание! - сказал Свентицкий. - Я вам не отец Киприан.

- Но ведь нас не засекли, - возразил Макарий. - Не то бы уже засадили по нас "чемоданами".

- Наше счастье! - отрезал Свентицкий. - Есть вещи, которые офицер обязан понимать.

Макарий ничего не ответил, хотя его подмывало влупить командиру отряда дерзость, и не за Антонова, а за черт знает что, за этот мелкий осенний дождь.

Он вышел из канцелярии, взял у механиков брезент и поехал в усадьбу сбежавшего австрийского барона, где размещались офицерское собрание и перевязочный отряд. Все небо было заложено беспросветными тучами, мокрые дубы блестели почти неподвижными бронзово-зелеными листьями. Вчера ему не удалось вызвать Лидию, она передала, что много работы, и сейчас он думал о ней. Она действительно ничего не требовала и была единственным среди тысяч существом, которое боялось за него, когда он летал. Правда, раньше она боялась за подполковника, но то было раньше и не имело к Макарию отношения. Лидия была вдовой, помещицей и пошла на войну затем, как она шутила, чтобы жить. Макария она считала еще мальчиком, а когда он похвалился своими Станиславом третьей степени за сбитого австрияка и Анной третьей же степени за разведку львовских фортов, она назвала кресты детскими побрякушками.

Въехав в ворота усадьбы вслед за вереницей санитарных повозок, Макарий оставил лошадь и уже без брезента под непрекращающимся дождем пошел по желтым, пропитаимым водой дорожкам к большому дому с колоннами. Раненых выгружали частью слева, возле хозяйственных построек, а частью возле помещичьего дома. Несколько раненых были в австрийской форме.

Макарий поднялся на крыльцо, навстречу ему вышел немолодой штабс-капитан с узкими погонами врача и скомандовал всех везти туда, к тем постройкам.

- Все койки заняты? - спросил у него Макарий.

- Вам что угодно? - тоже спросил штабс-капитан. - Вы к кому?

- Мне нужно поговорить с госпожой Зыбиной, - сказал Макарий. - Вас не затруднит сообщить ей, что ее ждут из авиационного отряда?

- А! - ответил штабс-капитан понимающе. - Конечно. - И поглядел на погоны Макария.

Макарий в ожидании Лидии стоял под портиком и глядел на совсем желтые липы, сразу поддающиеся осенним холодам. Между первым и вторым деревом пряталась от дождя группа нижних чинов, укрытых с головой палатками и брезентами. Судя по тому, что они были здоровы, он решил, что их вызвали для каких-то хозяйственных работ. Во всяком случае, вряд ли они прибыли на рандеву к сестрам.

Макарий постоял, походил по крыльцу-Лидия не появлялась. Прошел моложавый штабной капитан, строго поглядел на него, но ничего не сказал. Макарий чуть-чуть засмущался, показалось, что все догадываются, чего он здесь слоняется. И он спустился в парк под липы. Там было почти сухо, лишь изредка срывались сверху капли.

- Здорово, ребята! - сказал он дружелюбным бодрым командирским тоном, каким, по его представлению, должен был говорить интеллигентный офицер с солдатами.

Ему ответили, но без бодрости, равнодушно.

Из окон второго этажа послышалась музыка.

Макарий поднял голову, ничего не заметил. Музыка как музыка. Должно быть, в офицерском собрании кто-то играл на рояле.

Макарий спросил, что они тут делают; ему ответили: с утра их потребовали в штаб полка за получением наград и они кружным путем, расспрашивая встречных, долго шли до имения, а теперь ждут и зябнут под дождем.

- Отчего же вас не зовут? - удивился Макарий и решил, что это происходит по причине их бестолковости. - Вы бы доложились начальству.

- Уже докладали, ваше благородие, - спокойно, с выражением каменного терпения объяснил ефрейтор. - Да, говорят, приехал командир бригады и сидит в офицерском собрании. Велено ждать.

- Как тебя зовут? - спросил Макарий.

- Штукатуров Иван Анисимович, - ответил ефрейтор с тем же выражением.

Едва ли он был намного старше Макария, у него было приятное простое лицо, в серых глазах и складке рта таилась твердость и что-то замутненное усталостью. Шинель сидела на нем ладно, без морщин. Несмотря на замутненность, Макарию он показался идеальным русским солдатом, защитником родной земли.

- Видно, хорошо служишь? - спросил Макарий. - За что награждать будут?

- За бой, - ответил ефрейтор. - Ротный сказал, положено шесть крестов на роту.

- Ну а за какой подвиг? - спросил Макарий, понимая, что Штукатуров из-за скромности не хочет распространяться о себе.

- Говорят, мы захватили у него три батареи - терпеливо объяснил ефрейтор. - Сам я не видел. Сам-то я думаю наоборот, что нас бьют. А вышло его побили.

Макарий знал, что результата боя солдат обычно не видит, и продолжал расспрашивать Штукатурова, чтобы выяснить, как происходит на земле то, что авиатор наблюдает сверху.

- Ты расскажи, Штукатуров, их благородию, - с усмешкой произнес один из нижних чинов.

- Что рассказывать, - ответил ефрейтор. - Батальонный приказал нам вправо занять позицию и окопаться. Впереди вовсю стреляли и шли оттуда раненые, кто так шел, а кто едва ноги волочил, опирался на винтовку. Окопались мы, а передняя рота возьми и побежи на нас. Мы пропустили их через себя и сами следом побежали. Около речки мы хотели остановиться, встретить его, но команды никто не слушал, да и командовать было некому. Ротного с нами не было, полуротный куда-то делся, только слышно было, как ругается подпрапорщик, но дела мало делал.

Нарисовав эту картину видимого ему беспорядочного отступления. Штукатуров замолчал, посмотрел на Макария со всей твердостью и замутненной усталостью и спросил:

- Ежели седьмая рота не зашла ему во фланг, что тогда? Однако зашла, и он начал убегать, и мы уж давай с "ура" вперед и гнали его до окопов.

- Нет, не так было, - сказал еще один солдат и начал с напором и раздражением говорить свое. Он хотел опровергнуть Штукатурова и доказать Макарию, что они вправду совершили подвиг.

Штукатуров махнул рукой, просто улыбнулся, и Макарий понял, что все было в точности так, как тот рассказал. Он вспомнил, как заело руль глубины, когда их подбили над львовскими фортами. Действительно: судьба! И еще мелькнуло: зато кресты, Лидия, офицерское братство.

Вышла Лидия, окликнула его, и он попрощался с нижними чинами.

- Здравствуй, - сказала она. - Приехал? А я ведь занята.

- Дождь, - ответил Макарий. - И вчера ты тоже была занята... Ладно, коли так, передохну немного да поеду.

- Много раненых, - вздохнула Лидия и встряхнула головой. - Я сейчас отойду. Там молоденький русин, ему пушкой ногу переехало.

- Я видел, в австрийских мундирах, - сказал Макарий - Жалко, что ты занята... Я с командиром чуть не разругался. Он молодец, говорит: давай, Игнатенков, в офицерское собрание... Ничего, у меня лошадь, зараз обратно поеду.

- "Зараз"! - передразнила Лидия. - Казачок. - Она поглядела в парк, на липы, под которыми стояли солдаты. - Дождь, желтые липы, на рояле играют... - И посмотрела на Макария зеленовато-карими глазами, прикусив верхними резцами нижнюю губу.

- Договорись, чтоб тебя подменили, - предложил Макарий.

- Я договорилась, - улыбнулась Лидия. - Пошли куда-нибудь... В оранжерею!

Оранжерея помещалась в глубине парка, и, когда они вошли туда, на рыжеватых волосах Лидии блестели капли, а ее клеенчатая накидка была мокрой. Макарий прикрыл скрипучую дверь, поднял голову, разглядывая стеклянную крышу и кроны пальм. Пахло сырой теплой землей и каким-то вонючим навозом.

- Ты лучше под ноги смотри, - посоветовала Лидия.

Он посмотрел, и то, что увидел, не понравилось ему.