Геннадий Мурзин - Сказания новой Руси. Рассказы, сказки, памфлеты, эссе Страница 14

– Проживи с мое. А после и хихикай.

Анька попробовала что-то сказать в свое оправдание, но Людмила Марковна и слушать не стала.

– Вот что скажу тебе, девонька: не верти хвостом перед носом шефа! Я вижу все твои ужимки и прыжки.

Это прозвучало так, будто Людмила Марковна ревнует Аньку. Мы заметили и ухмыльнулись, но не Анька. Та, беззаботно болтая стройной ножкой, спешно парировала.

– Почему бы и нет? Я молода, хороша собой… Шеф тоже в самом расцвете сил… Так что… Мне и карты в руки.

Людмила Марковна, такая всегда сдержанная, тут, вспылив, выкрикнула:

– Неприлично лезть в постель шефа, понятно?!

– Фу! – воскликнула Анька и встала. – Ваши представления о жизни, Людмила Марковна, настолько обветшали, – Анька взялась за ручку двери, – что от прикосновения распадаются на частички пыли.

В след уходящей Людмила Марковна, уже успокоившись, заметила:

– Не умничай, вертихвостка.

Мне показалось, что теперь мы все Аньку будем за глаза называть не иначе, как вертихвостка.

4. Этот губительный феминизм

Я так считаю: иная женщина – потрясающе ненасытное существо; ей всегда чего-то недостает; она обычно чем-нибудь да недовольна и обязательно мечтает о большем, остановить её на достигнутом или на том, что уже имеет, невозможно.

…Конец девятнадцатого и начало двадцатого веков. Тогда громко заявили о себе суфражистки – это участницы зародившегося в Великобритании и США политического движения, выступавшие за равное избирательное право с мужчинами.

Заметьте: пока требовали всего лишь допустить к избирательным урнам. В конце концов, добились своего. Могли бы на этом и успокоиться. Но не такие эти женщины. Получив один лакомый кусок, стали замахиваться на другие.

Тогда суфражисток заменили феминистки: произошло плавное перерождение первых во вторых. Феминисткам (а это были уже существа, утрачивающие внешние половые признаки) потребовались и другие права. Феминистки посчитали, что могут управлять государством и заседать в парламентах, вести бизнес, заниматься политикой и даже (о, ужас!), служа в армии, воевать, то есть убивать себе равных, не хуже мужчин.

Посмотрите на сохранившиеся фотографии первой и самой одиозной феминистки России. Я пишу о Марии Бочкарёвой, о командирше женского батальона смерти. Посмотрите и увидите, что это уже не женщина, а самый настоящий мужик. Иной раз хуже мужика, истинный монстр, так как своими жестокостью и фанатизмом легко переплёвывала первых. По свидетельствам очевидцев, Бочкарёва наливалась кровью, ее глаза стекленели, когда убивала немцев в первой мировой. Ну, ладно, это были враги Отечества. Но она же с невероятной жестокостью заезжала в харю ослушницам, боевым подругам, будто свирепый вахмистр.

Где же тут хоть какие-то признаки женского начала? Нет их.

Феминистки и двадцать первого века агрессивны до невероятности. Самая яркая сторонница российского феминизма сегодня – это Маруся Ардатова, считающая, что нынешней бабе законный муж вообще не нужен. Утихомирить плоть? Так с этим легко справляются не претендующие ни на что альфонсы, а если на их содержание недостаточны финансы, то пользуются резиновыми игрушками – дёшево и сердито.

В самом деле, бабы теперь сами себя сексуально удовлетворяют, а детей делают из пробирки, без какого-либо вмешательства мужика даже в процесс зачатия. Теперь мечтают о том времени, когда и сперму будут производить с применением органической химии.

В остатке? А незатейливое заявление:

– Все мужики – слюнявистые сволочи!

При этом, засаживая мужика, визжат от удовольствия.

Я себя часто спрашиваю: куда ведут общество феминистки? Не раздумывая, отвечаю: в пропасть, к самоуничтожению человечества.

Феминисток разного калибра вижу вокруг. Они мне неприятны. Дружбу с подобными существами никогда не водила и не собираюсь водить. Я – не воительница с естественными законами природы. Я ни за какие блага не променяю теплую и шершавистую ладонь друга, скупую ласку самого дорогого мне человека – мужа. Я не стремилась и не стремлюсь к верховенству в семье. Я не мечтала и не мечтаю о власти. Я не лезу в дебри политики и о ней предпочитаю не рассуждать, ибо, считаю я, это «епархия» мужчины. Совершенно не вижу себя в роли армейского служивого, поскольку неприятно чинить кому-либо боль, воротит запах потных солдатских портянок, а еще боюсь крови, того больше – мышей. Иными словами, я – обыкновенная женщина и этого мне для счастливой жизни вполне достаточно. Если я не ошибаюсь, такою я своему мужу дико нравлюсь и он, мой муж, рядом со мной чувствует себя богатырем, способным для меня, внешне хрупкой и незащищенной, свернуть горы. И сворачивает! Это, бабоньки, просто здорово! Перестаньте тягаться со своими мужчинами и демонстрировать им собственную крутизну. Мы живем на свете для другого – для тепла, любви и ласки. Делитесь этим с мужчинами, и вы тоже станете, как и я, бесконечно счастливыми. Попробуйте, и вы убедитесь, что я права на все сто.

Дядюшка

(Глазами племянницы)

1. Итоги любовных исканий

– Скажи, дядюшка, – как-то осмелилась спросить я в очередной свой визит, – много ли подружек побывало в твоих руках?

– Как тебе, племянница, сказать… Не считал… А по правде, со счета сбился… Были… Да… Но на старости, видишь, один кукую… Расплачиваюсь за грехи давние… Эх-хе-хе, грехи наши… Ты же знаешь: несколько жен было… официальных.

– А… неофициальных?

– Тоже бывали, – ответил дядюшка и я заметила, как в его глазах забегали искорки веселости. – Были да сплыли.

– Где они теперь?

– Не слежу… Считаю: что с воза упало, то пропало.

– Неинтересно?

– Естественно, – дядюшка замолчал и стал глядеть в окно, где каштан от первых осенних похолоданий стал заливаться оранжевым цветом. – Да… Ошибался… Много раз ошибался. И, что особенно печально, ничему так и не научился. Говорят: умный учится на чужих ошибках, дурень на собственных… А я кто ж тогда?..

Во мне всё бунтует. Хочется опровергнуть, но, сдерживая бабьи эмоции, креплюсь, не возражаю. Вместо этого спрашиваю:

– Назови, дядюшка, хоть одну из «ошибок»?

– Одну?.. Коль пошла такая пьянка, – он ухмыльнулся, – то… Изволь, родная: назову главную. Но сильно не ругай меня, ладно?

Я рассмеялась и пообещала:

– Клянусь, не стану!

– Мое поколение – искалеченное… Такие, как я… С детства много, сама знаешь, читал… Классику девятнадцатого века. А в классике – чувства чисты, можно сказать, стерильны.

– Что-то тебя не понимаю, куда ведешь?

– Послушай и тогда… Как я люблю выражаться, одни охи-вздохи под Луной. Чувства до того невинны, что… С высоты прожитых лет готов спросить: откуда дети появлялись? Не от непорочных в щечку поцелуев же. Спустя годы, понял: русская литература и тогда была разной. Но нас от другой классики ограждали. Да… В классе, наверное, пятом, познакомился с детским изданием Рабле, с его героями – Гаргантюа и Пантагрюэлем. Проходит лет двадцать. Подписавшись на «Всемирную литературу», получаю, в частности, Рабле. Читаю и что же вижу? Герои-то и вовсе не те, которых я знал прежде: охальники отменные. Я имею в виду их отношения с противоположным полом. К чему я все это говорю? Ну, к тому, что вырос я без сексуального воспитания. Поэтому… Ошибался, так как имел извращенные представления о взаимоотношениях между мужчиной и женщиной.

– Все равно не понимаю, дядюшка: не ты один, а все…

Дядюшка недовольно прервал.

– Не о других рассказываю, а о себе… Какое мне дело до «всех»?! Чтобы ты поняла, на пальчиках объясню… Знакомлюсь с девушкой. Встречаюсь неделю, другую. Влюбляюсь по уши: вижу одни достоинства и отказываюсь видеть недостатки.

– Романтическая натура, – вставляю я. – Ничего плохого.

– Э, нет, дорогая… Все не так… в моем случае. Я что, втюрившись, делаю? Становлюсь на колени и предлагаю руку и сердце…

– А девушка в ответ…

– От скороспелости моей шарахается в сторону. Нет, чтобы сделать шаг назад, остыть, выдохнуть и начать новое наступление на непокоренную крепость, я, обидевшись, ухожу навсегда.

– На что обижался? Неужели думал, что девушка тотчас же кинется к тебе на шею и заверещит на всю округу: «Да-да-да! Согласна! Буду твоей! На вечные времена!»

– Именно! К этому приготовила односторонняя классика. Другого исхода не видел: если влюблен, то следующий шаг, считал я, – женитьба, поход в отдел ЗАГСа. Подобные выходки повторялись из раза в раз. Я искренне считал, что секса с девушкой до свадьбы быть не может. Так случилось, в частности, и с первой моей женой. Через месяц расписались и только, отгуляв свадьбу, случился первый интим – у меня и у нее. Откуда мне было знать тогда, что, несмотря на чувства, возможна сексуальная несовместимость, заложенная, между прочим, в людях матушкой-природой?