Яик-Горынович - Павел Георгиевич Малов Страница 14

Недовольных, затаивших лютую обиду на Бородина, в городке прибавлялось. Пользуясь тем, что главный заводила, верховод и атаман голытьбы Зарубин Чика лежит пластом у себя дома после жестокой экзекуции на майдане, бразды правления недовольными взял в свои руки старшина Иван Логинов. Развернув кипучую деятельность против атамана Бородина и верных ему старшин, Логинов добился того, что его выбрали атаманом большого зимнего багрения.

Глава 10

Зимнее багрение

С утра на Крещение весь лед реки Яика напротив городка был усеян собравшимися на багрение казаками. Каждый сидел в небольших санях, в которых была запряжена всего одна лошадь. Поперед всех – атаман Логинов. Он прохаживается не спеша вокруг своих саней, пробует сбрую, похлопывает по загривку лошадь. Возле него верхом на лошадях – следящие за порядком казаки. Среди них и Митька Лысов – ему, чем бить тяжелым багром подо льдом рыбу, лучше исполнять полицейскую службу!

Иван Логинов нарочно испытывает казачье терпение, то вдруг зачнет шутковать: вскочит как оглашенный в сани и поднимет для сигнала руку. Кто-нибудь из нетерпеливых рыболовов сорвется враз с места, думая, что сигнал для начала багрения атаманом дан. Ан не тут-то было. Логинов, захохотав, спрыгивает с саней на лед, дает отбой ложной тревоге. А рванувшего с места казака наметом догоняют верховые дозорные, рубят с остервенением шашками сбрую на его упряжи и багры. Митька Лысов, злорадно оскалившись, порет провинившегося рыболова нагайкой по спине, выбивая из его старого овчинного тулупа тучи пыли.

– Ты гляди, Митька Лысов что творит, курва, – обратился Михаил Атаров к стоявшему рядом в своих санках Ивану Кирпичникову. – Выслуживается перед атаманом, кат.

– И правильно делает Митрич, – пожал плечами вислоусый Кирпичников. – Знай, казуня, свое место, не суйся поперед батьки в пекло.

Иван, как и остальные казаки, сгорает от нетерпения, ожидая сигнала к началу багрения. Алчно поглядывает вдаль, куда предстоит скакать по льду Яика несколько верст. Там – места для подледного лова рыбы, или «етовы» по-местному.

Михаил Атаров только неопределенно покачал головой и ничего больше не сказал. В принципе, Кирпичников прав: нарушать казачий порядок никто не должен. За нарушение – кара! Так было всегда, испокон веков, еще до начала монголо-татарского владычества…

Михаил переминается от холода с ноги на ногу, хлопает себя руками в больших лохматых волчьих рукавицах по бокам. В санях у него – орудия лова: железная пешня, лопата, острия двух багров. Деревянные составные шесты крепко привязаны к задку саней. Каждый шест длиной до десяти сажен, чтобы можно было достать до самого дна реки, где в яминах спит зимующая в Яике рыба.

Рыбные лежбища еще с осени тщательно разведаны и отмечены казаками. Это и есть «етовы». И нужно поспешить поперед всех, успеть занять самый богатый «етов». Обскачешь в бешеной гонке остальных – быть тебе этой зимой с рыбкой! Нет? Не обессудь, ничего не поймаешь. И тогда семья пойдет с протянутой рукой под церковь, а сам – в батраки к старшинам или Матюшке Бородину! А семья у Михаила Атарова большая: пятеро детей, мал-мала меньше. Двое сыновей и три дочки. Попробуй, прокорми такую ораву!

Атаман Логинов несколько раз подавал ложные сигналы к началу багрения, забавлялся сам и тешил своих конных «опричников». Громче всех ржал нахальный Митька Лысов, видя, как бросались к саням по ложному сигналу изнемогающие от ожидания рыболовы. Ему, как и его товарищам, беспокоиться было нечего: за свою полицейскую службу они все равно получат долю из общего войскового котла в конце рыбалки, или «удара», как называли лов рыбы казаки.

Наконец сигнал к началу гона был дан, казаки, попрыгав в сани, как сумасшедшие погнали коней к месту лова. Некоторые, не удержавшись, стремительно летели вверх тормашками с саней на лед, и хорошо, если отделывались сломанными руками, ногами или ребрами. Одного молодого неловкого казачка лошадь затоптала насмерть, проломив тяжелым, подкованным копытом череп, треснувший, как арбуз.

Стремясь опередить друг друга, казаки остервенело нахлестывали плетками своих лошадей, а когда подворачивалась чужая, жестоко били ее по глазам. Отвешивали крепких плетюганов и зазевавшимся соседям-конкурентам, норовя оттеснить их сани к берегу, где лошади увязали в сугробах, а повозки опрокидывались. Началась страшная, беспощадная, дикая борьба за выживание, не терпящая слюнтяйства и компромиссов. Друг переставал быть другом, как на войне брат переставал быть братом. У каждого была семья, которую нужно было обуть, одеть, накормить, сына снарядить на царскую службу, дочек – замуж выдать, а значит, приготовить им богатое приданое. А цены на казачье снаряжение, оружие и бабскую мануфактуру на оренбургских рынках ого-го какие! Отойди-подвинься. Не разгуляешься… Лошадь – от семи до десяти целковых, ружье – четыре рубля, простая казачья шашка – два рубля, а ежели побогаче, покрытая серебром, – восемь-десять рублей, позолоченная и того дороже, двадцать рублей и выше!

Михаил Атаров гнал свою лошадку, не отставая от остальных, порол ее плетью – аж рука к концу занемела. Зорко высматривал впереди дорогу, чтобы невзначай не врезаться в задок чужих саней, но и обгонять себя не давал. Опыт у него как-никак был: участвовал уже не в одном десятке багрений.

Когда прискакали на место, Михаил остановил лошадь, быстро выскочил из саней и, схватив пешню, торопко побежал, оскальзываясь на льду, к заранее облюбованному месту саженях в двадцати от крутого правого берега. Этот «етов» казак заприметил еще по осени, наблюдая с берега на закате солнца, как крутился здесь у поверхности воды огромный косяк рыбы.

Место еще никем не было занято. Только позади слышал Михаил тяжелый топот по льду подкованных казачьих сапог да чье-то разгоряченное сиплое дыхание. Атаров наддал ходу, чтобы опередить преследователя, но вдруг почувствовал под ногами что-то твердое, ударившее сбоку. Он споткнулся о неожиданное препятствие и во весь рост растянулся на льду. Выскользнувшая из рук железная пешня, как стрела, заскользила в сторону берега.

Метнувший ему под ноги деревянный шест казак с радостным воплем пробежал мимо, направляясь к законному «етову» поверженного Михаила. Атаров стремительно вскочил на ноги и в два прыжка быстро догнал обидчика. В душе у него клокотала ярость. Он готов был растерзать противника, как лютый зверь. Крепко схватив казака за шиворот чекменя, он с силой развернул его к себе и, не раздумывая и не примеряясь, двинул кулаком в ухо. И тут только признал в неприятеле… Тимоху Мясникова,