Димитр Димов - Табак Страница 15

Но тем не менее Мария по-прежнему сочувствовала подруге. Зара не приобрела еще опыта на своем новом поприще и могла питать иллюзии относительно ее отца. Никому еще пока что не удавалось как следует ощипать папашу Пьера, и меньше всего могли этим похвастать женщины. Любовницам своим он давал, самое большее, дешевую трехкомнатную квартиру да не очень щедрое содержание, и то лишь пока длилась связь. При его богатстве это были пустяки. Вряд ли он будет более щедрым с Зарой; разве только она будет капризничать и ласкаться так талантливо, что сумеет вытянуть из папаши Пьера немного больше, как она умеет убеждать своего отца подписывать счета за ее платья.

Мария печально усмехнулась. Все это унизительно и, конечно, вызовет сплетни. Опять надо искать формулу, которая объяснила бы доходы Зары и ее новые отношения со Спиридоновым. Пожалуй, она могла бы сойти за его секретаршу. Но кто в это поверит?

Мария снова почувствовала, что все эти уловки ее утомляют, и перестала думать. Папаша Пьер уменьшил скорость. Шоссе теперь тянулось по холмистой равнине с красноватой песчаной почвой. Хлеба уступили место ядовито-зеленым табачным полям.

Машина приближалась к городку.

Прибытие папаши Пьера вызвало некоторую тревогу, после которой быстро наступило успокоение. Хозяин не проявил никакого интереса к работе на складе. Очевидно, он совершал увеселительную поездку. Присутствие двух девушек – его дочери с подругой – подтверждало это предположение, и не прошло нескольких часов, как опасения других фирм, что он начнет закупки табака «на корню», улеглись. Папаша Пьер обменялся несколькими словами только с главным мастером Баташским, на кассира же и бухгалтера не обратил внимания, а отсутствия генерала вообще не заметил. Затем он погулял с девушками по лужайке, рассказывая им забавные случаи из своей молодости. В одиннадцать часов, когда стало жарко, все трое ушли в дом при складе и остались там. Шофер и конторская уборщица принесли им еду из лучшего ресторана в городе.

Между тем в ферментационном цехе склада произошло событие, оставшееся незамеченным. Генерал, опоздавший на службу и рассерженный нелепой случайностью, которая лишила его счастья видеть хозяина, мрачно выслушал тревожный доклад своего племянника о поведении Бориса, и они быстро направились к ферментационному цеху, где Борис осматривал тюки и делал какие-то вычисления. Разговор вышел короткий. Генерал объявил Борису, что увольняет его. Оскорблять сослуживцев и непристойно вести себя в конторе не дозволено никому. «Никотиана» – предприятие, в котором работают лишь скромные и честные служащие, а не карьеристы. Кто этим недоволен, может искать себе место в другой фирме, где легкомысленные эксперты могут выдвигать любых ни на что не годных типов.

– Сами вы ни на что не годны, – спокойно ответил Борис.

Потом презрительно усмехнулся и ушел со склада.

Дом был построен двадцать лет назад, тогда же, когда и склад, и было это после первых коммерческих успехов папаши Пьера и «Никотианы». По вкусу госпожи Спиридоновой – а вкус у нее был как у всех внезапно разбогатевших мещанок – дом был обставлен вычурной и дорогой мебелью, купленной за границей. Позолоченное резное дерево расточительно сочеталось тут с блеском зеркал и темно-красным плюшем. В доме были и бездарные картины местных художников, и пестрые вазы, и нелепые ширмы, и открытки с видами Швейцарии, где белотелая госпожа Спиридонова училась французскому языку в пансионе для певиц. Сразу было видно, что это дом миллионера – но миллионера провинциального. Когда «Никотиана» оплела своими щупальцами все табачные центры и папаша Пьер так разбогател, что даже персонал отеля «Адлон» в Берлине начал замечать его приезды и его щедрость, супруги переселились в Софию. Однако свой дом в родном городке они сохранили в неприкосновенности, и он остался как память об их прежней жизни, протекавшей в довольстве и безвкусице, но гораздо более здоровой, чем теперешняя.

За обедом папаша Пьер выпил вина – несмотря на строгий запрет врачей – и стал еще разговорчивее. Зара делалась все смелее. Мария с удивлением поняла, что эти двое уже сами додумались выдать Зару за секретаршу. Папаша Пьер очень осторожно выдвинул эту идею, а Зара тотчас подхватила ее.

– Бросьте шутить, – сказала она, пережевывая жаркое с аппетитом здорового животного. – Я вам серьезно предлагаю себя в секретарши.

– Если позволит Мария, – ухмыляясь, отозвался папаша Пьер.

– Мария даст мне хорошую рекомендацию.

– Да, ты знаешь много языков. – Мария старалась говорить непринужденно, но голос ее по-прежнему звучал глухо. – Идея неплохая.

– Тогда сделаем опыт, – предложила Зара. – Возьмите меня с собой в Грецию.

Тут даже папаша Пьер смутился, так это было бестактно.

– Прелесть моя! – воскликнул он. – А что скажет твой отец?

– Я его предупрежу по телефону.

– Но у тебя нет заграничного паспорта.

– Мы пошлем за ним в Софию шофера.

Мария покраснела, словно ее охватил стыд, который должна была бы испытывать Зара. Глупая торопливость подруги губила даже самые удобные формулы. Мария знала, что паспорт для Зары уже получен, а в ее чемодане лежат вечернее платье, костюм из чесучи и разные мелочи, необходимые в жарком климате. Деловая поездка отца в Афины, прогулка Зары и Марии якобы только до городка и все сказанное сейчас было жалкой комедией, которой предстояло прикрыть заранее обдуманное ими решение уехать в Грецию вдвоем. Даже Марии, привыкшей ко всяким уловкам, стало противно. Но комедию нужно было доиграть до конца.

– Шофер может за один день получить для вас паспорта, – сказал папаша Пьер, словно обдумывая предложение Зары.

Паспорта? Папаша Пьер говорил о них во множественном числе, и Мария снова рассердилась, увидев, что ее считают дурочкой.

– Подождите!.. – сказала она. – Речь идет только об одном паспорте, не так ли?

– Как об одном! – Лицо папаши Пьера отразило деланное негодование. – Вы обе поедете со мной.

Он вопросительно смотрел на дочь и с тревогой ждал ее ответа. А вдруг Мария внезапно переменит решение и отправится с ними? Но какой-то остаток порядочности, смешной и бесполезный, заставлял его притворяться, будто и он считает уловки необходимыми и уважает хотя бы свою дочь.

– Я с вами не поеду.

После обеда папаша Пьер лег отдохнуть в комнате Марии; окна этой комнаты выходили на лужайку с тополями. От выпитого вина у него начались перебои сердца. Это была гнетущая, неприятная аритмия, которую надо было лечить строгим режимом и которая поэтому внушала папаше Пьеру гнев и презрение к врачам. На черта нужны эти шарлатаны, если они не могут вылечить его миокардит!.. Назло врачам он закурил сигару, решив не обращать внимания на их советы. Как пи странно, сигара, казалось, успокоила его сердце – аритмия исчезла, и это окончательно убедило его в том, что врачи ничего не смыслят. Папаша Пьер забылся и уснул.

Зара и Мария улеглись на широкой двуспальной кровати в комнате, где супруги Спиридоновы спали в годы молодости. Окна здесь были открыты с утра, но в комнате все же пахло плесенью и нежилым. Теперь этот запах смешивался с благоуханием духов «Л'ориган» и лаванды, исходившим от пижам девушек. В желтоватом полумраке комнаты поблескивали зеркала в золоченых рамах и старомодная мебель. В углу на столике стоял киот с иконой, а над супружеским ложем висела картина, изображавшая Амура и Психею.

Мария, повернувшись к стене, рассеянно перебирала в памяти воспоминания детства и старалась заснуть. Зара тоже старалась уснуть, прислушиваясь к гудению жука, который бился об оконное стекло, аккомпанируя ее дремотно расплывающимся мыслям. В Афинах она сможет накупить всяких элегантных вещей. Может быть, они встретят изысканных иностранцев, например английских туристов, и весело проведут время… Усыпляющее жужжание насекомого не прерывалось, и во мгле дремоты, навеянной вином, мечты Зары все более теряли ясность. По вдруг пружины матраца нервно дрогнули, и это заставило ее очнуться.

Мария приподнялась на кровати и, облокотившись на подушку, закурила сигарету. Воспоминания детства разогнали на миг тучи тоски, которая годами давила ее душу. А потом внезапно, без видимой причины, тучи сгустились снова, и ее опять охватила прежняя грусть, ровная и тихая, как бескрайний, скучный простор, который со всех сторон окружал ее жизнь.

Заре еще по колледжу были знакомы эти ее внезапные перемены настроения.

– Ты не хочешь заснуть? – спросила она.

– Нет.

Голос Марии прозвучал враждебно.

«Подозревает», – подумала Зара, и наступившее молчание показалось ей невыносимым. Мария бросила па нее взгляд, полный досады. На миг обеим захотелось поговорить начистоту, но это желание тотчас уперлось в степу формул.

– Это было забавно, правда? – сказала Зара.