Анатолий Аргунов - Студенты. Книга 2 Страница 15

Елизавета погибла при странных обстоятельствах: как-то утром кухарка нашла ее бездыханной в постели. Дед Саша был на маневрах и узнал о смерти жены только через месяц. Полиция, ведущая дело, следов насилия не нашла и смерть списала на внезапность: сердце отказало, а может, Елизавета задохнулась в мягких пуховых подушках. Пока дед Саша служил, маленькую Симу воспитывала кухарка. После контузии в Маньчжурии георгиевский кавалер дед Саша был списан со службы подчистую. Двадцатипятилетний Александр Михайлов, получив огромное по тем временам жалованье вследствие утраты здоровья и освобожденный от всяких податей, вернулся в родную деревню в N-ской губернии.

В третий раз дед Саша женился на Татьяне, восемнадцатилетней девчонке из соседнего села, куда он случайно попал во время празднования Рождества. Татьяна знала про крутой характер героя войны, но была так бедна, что других женихов ожидать не приходилось. Поплакав, родители благословили дочь. Тогда же обвенчались в местной церкви у отца Константина, который Татьяну и крестил когда-то. Третья жена родила деду Саше трех девочек, сестер Марию, Елену, Евдокию, и сына Григория.

Дом у деда Саши был большой, просторный, разделенный на две половины — зимнюю и летнюю. Содержать такой дом и семью было трудно, поэтому работал дед Саша от зари до зари вместе с молодой женой. Когда подрастали дети, они начинали помогать. Дом был полон: набор необычной мебели, выполненной краснодеревщиком на заказ, одежда для всех на любое время года и еда, какая хочешь. Одной каши подавалось три вида — от гречи и пшеничной до овсяной, а еще горох, пареная репа. Летом употребляли свекольники, квас, вяленую телятину, зимой же свежее мясо каждый день, кроме постов. Постились строго, всей семьей.

Дети росли крепкими, веселыми и независимыми. Да и вообще род Михайловых никогда не был в крепостных, хотя и помещиками стать им не разрешали. Вольными землепашцами числили они себя. Говорят, Иван Грозный издал такой специальный указ, когда покорил Новгородское княжество, — всех бояр и знатных людей вывести под корень, а если потомки их объявятся, считать тех государевыми людишками, мужская часть которых государю служить обязана. Так вот согласно указу и служили государю по двадцать пять лет мужики рода Михайловых. Служба была не в тягость. Государь щедро платил своим служивым. Денег хватало на все: безбедно жить на старости, семьи содержать. До революции семья Михайловых была самой зажиточной в округе: имели трех лошадей, с десяток коров, стадо овец, кур и всякой другой мелкой живности не счесть.

Всю работу по дому, по хозяйству делали сами, нанимали подсобить лишь на покосе и при уборке урожая — на жатву. Хлеб или ячмень такой нарождался, что соседи-крестьяне только руками разводили. Земля одна и та же, а вот поди-ка ты, у Михайлова на каждую посаженную меру вырастало десять. Таких урожаев ни у кого не было.

Дети росли быстро. Настю с Паней дед Саша определил в Петербург учиться уму-разуму и готовиться к замужеству. Знакомые сослуживцы помогли их устроить в хорошие дома. Настя определилась портнихой в известном салоне на Литейном. Паня ходила в воскресную школу и помогала по хозяйству в семье богатого заводчика.

Но тут грянула революция. Все смешалось в планах деда Саши. Да что семейные дела — целая страна с ног на голову была поставлена. Кто был никем, стал всем. Вот она, линия разграничения. Каждый стал отстаивать свое право. Имущие — на то, чем они владеют, неимущие — на то, чем хотели бы владеть. Наступила великая драка в народе, а так как те, у кого к ее началу не было ничего, составили подавляющее большинство, то и победу в Гражданской войне, конечно же, праздновали они.

Дед Саша тяжело переживал братоубийственную войну. К нему приезжали то комиссары Красной армии, то офицеры из Белой. Все уговаривали деда Сашу пойти воевать на их стороне, но тот твердо отвечал:

— Не моя это война! Да и отвоевался я, контужен, не могу на коне сидеть. Какой я вояка без коня?

Деда Сашу оставили в покое. Но победившие припомнили отказ пойти за них и, завладев окончательно властью, напомнили, кто есть кто. Сперва урезали надел земли, мол, едоков стало меньше. А потом, когда начались гонения на кулаков, и вовсе все отобрали. Оставили одну корову, соху, телегу и зимние сани, остальное реквизировали. Правда, перед этим предложили вступить в колхоз, тогда, мол, не будет дед Саша считаться врагом новой власти. Дед Саша отказался, переехал на отдаленный хутор, где у него была небольшая избушка для заготовки кормов, обустроил ее и стал там жить.

Просторный дом деда Саши советская власть тут же реквизировала и отдала одну половину под избу-читальню, вторую под клуб. Не выслали деда Сашу только из-за его героического прошлого — как-никак георгиевский кавалер, получил высшие ордена царской армии, будучи рядовым, — за личное мужество и храбрость. Да, в общем-то, против советской власти он не агитировал, не выступал. Вот и оставили деда Сашу в покое.

А тут разразилась новая страшная война. Германия во второй раз напала на Россию. Дед Саша несколько ночей не спал, как услышал об этом. Все думал, чем помочь Отечеству. Красные у власти или белые — ему было все равно, главное одолеть супостата. И вот в один из дней на второй месяц войны дед Саша появился в Сосновском военкомате.

В низком деревянном здании было душно от множества людей, заполнивших кабинеты. Военная машина медленно, но верно заработала. Со всех просторов страны потянулись отряды отмобилизованных солдат: тех, кому уже стукнуло восемнадцать, и до тех, кому еще не исполнилось сорока пяти. В добровольцы записывались совсем седые старики вроде деда Саши и очкарики, имеющие «белый билет»… Дед Саша тоже решил добровольцем пойти на фронт.

Дверь кабинета районного военкомата была открыта. Дед Саша увидел за столом усатого, но еще молодого военного с какими-то значками на воротнике. Погон или каких-нибудь других, знакомых деду, знаков различия у военного не было. Тот поднял голову:

— Вам чего, дедушка?

Дед Саша несмело вошел и сел напротив военного на стул.

— Слушаю вас, — повторил тот.

— А вы в каком звании-то будете? — не отвечая на вопрос, поинтересовался дед Саша.

— Капитан.

— А-а-а, вот, значит, как, — все так же неторопливо проговорил дед. — Значит, штабс-капитан…

— Да нет, дедушка, штабс-капитаны, унтер-офицеры, поручики и подпоручики остались в царской армии. А мы — армия Красная, рабоче-крестьянская, у нас теперь другие звания.

— Звания-то другие, да дело старое — воевать.

— Это верно, дедушка, — кивнул головой военком и устало проворчал: — Так вы зачем пожаловали-то? Притомился я сегодня. Если есть что сказать — говорите, а нет — до свидания.

Военный встал и, прихрамывая, прошелся по кабинету, открыл окно на улицу, впустил в комнату свежий воздух и приблизился к старику.

— Ну?

— Не нукай, сынок, не запрягал…

— Вы это, дедуля, не забывайтесь… — начал, было, военный.

Но дед Саша встал, молча расстегнул пыльный ватник. Обнажил левую половину груди, где тускло поблескивали Георгиевские кресты. Военком оторопело уставился на них. Потом надел фуражку, приняв стойку «смирно», отдал ему честь.

— За германскую?

— За японскую.

— Так сколько же вам, дедуля, лет?

— Сколько ни есть, все мои, — застегивая ватник, ответил дед Саша.

— Ну а все же, дедуля? Лет под шестьдесят?

— Шестьдесят шестой пошел, — хмуро ответил дед.

— А с виду не скажешь. Вот закалка! — восхищенно воскликнул военком.

— А ты что хромаешь? Смотрю, и медали у тебя, сынок, имеются. Где успел?

— На Халкин-Голе, тоже с япошками.

— Халкин-Гол мы на рысях тогда проскочили, спешили к Порт-Артуру. Застряли под Ляо-Ляном, там и воевал, пока не контузило.

— Да мы с вами, дедуля, оказывается, одним врагом мечены? А что, если по этому случаю нам отметиться? Вроде бы дела на сегодня закончены. Пойдемте, тут у меня завхоз закуток для отдыха приготовил. Там есть что перекусить и по стаканчику пропустить, — предложил военком.

— Ну что ж, горло смочить я не возражаю. Да и поговорим по-мужски.

Дед Саша пошел следом за военкомом. Они миновали длинный коридор; почти в самом его конце военком открыл незаметную дверцу. Та вела в небольшую комнатку, где стояла кровать, тумбочка и столик у зарешеченного окошка.

— Вот, дедуля, мои апартаменты. Прошу, — показал военком на стул. — Садитесь.

Военком оперативно достал и открыл банку тушенки, разрезал на куски полбуханки черного хлеба, очистил пару луковиц и поставил тарелку с солеными огурцами. Потом откуда-то взялась бутылка настоящей водки.

— Казенная? — спросил дед Саша.

— А? — не понял сначала военком. — Да, казенная, казенная, в паек входит. Дело, сами понимаете, серьезное завертелось. Паек по нормам военного времени.