Александр Лавров - Варяги и Русь Страница 15

Рюрик узнал его. Это был тот самый священник, который так поразил его своим вдохновенным видом.

— Лежи покойно, сын мой, ты ослабел от потери крови! — услышал Рюрик кроткий голос. — Тебе вредны движения.

Рюрик немного понимал язык франков. Кротость, с которой говорил старик, поразила его.

— Как! Ты ухаживаешь за мной, за мной — твоим врагом?! — с изумлением воскликнул Рюрик. — Ты заботишься о моей жизни, тогда как я приходил убить тебя…

— Господь наш, Иисус Христос, заповедал нам любить своих врагов, — раздался ответ, — а ты теперь не враг мой, а жалкий беспомощный человек, и страдания твои отзываются болью в моем сердце. Дочь моя, — обратился старик к женщине, помогавшей ему ухаживать за ранеными, — принеси этому несчастному воды, я вижу, он мучится жаждой, уста его запеклись.

— Кто ты, старик? — спросил отрывисто Рюрик.

— Я скромный служитель алтаря…

— Ты жрец?

— Если хочешь — да! Я жрец Бога живого, распятого за грехи наши.

— Я слышал про этого Бога, — пробормотал Рюрик. — Он не похож ни на Одина, ни на Перуна. Это Он помог сегодня вам…

— Для Него все одинаковы. Он помогает всем, кто обращается к Нему с верой.

Посланная священником женщина принесла раненому воды. Рюрик жадно приник к чаше и не отрываясь выпил ее до дна.

— Я в плену? — спросил, он.

— Увы, да! Но плен не будет для тебя тяжелым. Ведь мы все обязаны спасением тебе. Если бы ты не остановил своих товарищей, мы все погибли бы под их мечами.

— А мои товарищи?

— Здесь, кроме тебя, еще их несколько человек.

— Старик! Умоляю тебя, отведи меня к ним.

— Ты много потерял крови, сын мой, всякое движение тебе вредно… Твоя жизнь…

— Ах, что моя жизнь! — с отчаянием воскликнул Рюрик и сделал движение, чтобы приподняться. Но силы ему изменили, и он снова тяжело опустился на свое ложе.

— Видишь сам, сын мой, что ты слишком еще слаб! — говорил священник, ласково поддерживая его.

Рюрик уныло молчал. Ему казалось, что эта неудача наложила на него несмываемый ничем позор. Вдруг до него донесся хорошо знакомый ему голос:

— Клянусь Одином, здесь мой Рюрик!

— Рулав, Рулав! — воскликнуть Рюрик и, забывая слабость и боль, поднялся на ноги и, шатаясь пошел туда, откуда слышен был этот голос.

Смутно припоминал он крики: «Рулава положил!» Рюрик понял, что стал убийцей.

— Рулав! Где ты? — с тоскою позвал своего друга Рюрик.

— Сюда, мой конунг, сюда! Спеши ко мне! — отозвался старый норманн, — я вижу, двери Валгаллы уже открыты предо мной… Я хочу умереть на твоих руках!

В углу тускло освещенной комнаты Рюрик увидел своего друга. Рулав лежал на связках соломы. Лицо его было мертвенно бледно. Бесчисленные шрамы еще более выделялись на нем. Он тяжело хрипел.

— Рулав, как это могло случиться! — со слезами в голосе воскликнул Рюрик. — Как у меня поднялась рука на тебя!

— Я сам виноват… Они могли убить тебя. Я кинулся, чтобы защитить тебя, но ты уже опустил секиру… Ты не видел меня… Так суждено.

Голос старика слабел, грудь его высоко вздымалась.

— Прощай, друг, — хрипел Рулав, — прощай, забудь это… Ты будешь спасен… Олоф с твоими братьями не покинут тебя… Будь счастлив и вспоминай старика, любившего тебя, как сына.

— Рулав, Рулав! — шептал Рюрик.

— Ты плачешь, дитя? Зачем? Что эта жизнь? Я умираю счастливым. И там, в Валгалле буду продолжать жизнь… Там ждут меня высшие наслаждения, которые на земле невозможны… Валькирии служат там… Вместе с Ассами я стану пить мед после битв в полях Ассгарда[7], буду есть чудного вепря, и раны мои заживут. Один любит храбрых, и никто не смеет сказать, что старый Рулав был когда-нибудь трусом.

Умирающий закрыл глаза.

— Отойдем, сын мой, — раздался голос священника, — он умирает… Тяжела смерть грешника.

— Смерть тяжела? — вдруг приподнимаясь, воскликнул Рулав. — Ты ошибаешься, старик! Для норманна не страшно умереть!.. Смотри…

Быстрым движением руки сорвал он повязку, хлынула кровь, и Рулав, радостно улыбаясь, запел:

Пора! Иду в чертог Одина,Я вижу, девы на крыльце!Скорей встречайте Ассы сына —Он умер со смехом на лице…

Но закончить песни Рулав не смог. Он упал, тело его содрогнулось несколько раз, на лице его так и осталась радостная улыбка…

IV

Однообразно тянулись для Рюрика дни плена. Одного за другим уводили из темницы его товарищей — уводили, и они больше не возвращались. Какая судьба ждала их за стенами тюрьмы, остававшиеся не знали, но догадывались и с тревогой ожидали решения своей участи. Не смерти боялись они — нет, смерть не страшила этих храбрецов, ужасал их позор рабства.

Наконец в мрачной темнице остались только трое: Рюрик, Освальд и Деар. Они угрюмо ждали своей очереди, но эта очередь не наступала. Вероятно, в городке помнили, что эти трое людей спасли беззащитную толпу и храм. Поэтому их и не трогали. О них даже как будто забыли. Только один старик священник навещал пленников. Он подолгу беседовал с ними о своем Боге, рассказывал им о Его земной жизни, об Его учении. Варяги внимательно слушали эти совершенно новые для них слова любви и всепрощения. Беседы эти производили особенно сильное впечатление на молодых, впечатлительных ярлов.

— Ах, если бы мы только тогда были там, — шептали молодые люди, — мы бы заступились за Него… Мы не позволили бы распять Его…

Однажды священник пришел расстроенный.

— Дети мои, — дрожащим голосом заговорил он, — мы должны расстаться…

— Что же? Мы готовы умереть! — твердо отвечал Рюрик.

— Нет, вы не умрете… Городской совет решил оставить вас заложниками, так как стало известно, что на наш город готовится новое нападение норманнов, поэтому вы будете переведены отсюда в замок и я уже не смогу навещать вас. Я успел уже полюбить вас… Вы мне стали дороги…

— Спасибо, отец, спасибо тебе! — с чувством сказал Рюрик. — И мы полюбили тебя.

— Дети мои, просветитесь светом истины! Креститесь…

— Нет, это невозможно! Этого никогда не будет, — раздался в ответ голос Рюрика, — мы любим твоего Бога, но и своим Одину и Ассам останемся верны.

— Но почему?

— Подумай сам, как бы ты назвал человека, который отказался бы от Иисуса? Разве не стал бы ты его презирать?

Священник опустил голову.

— Придет время, и вы просветитесь, — грустно сказал он.

Но пленных не успели перевести из городской тюрьмы…

У города появился Олоф с Сигурдом и Триаром. Теперь викингов было много. Победа была полная. Ожесточившиеся воины никому не давали пощады, ворвавшись в городок. Везде пылал огонь…

Два дня хозяйничали свирепые викинги. Камня на камне не осталось в городке. С огромной добычей возвратились викинги в свои родимые фиорды. А там уже были получены вести об изгнании варягов из Приильменья.

Узнал об этом Рюрик и, посоветовавшись с королем Биорном, своим тестем, решил объявить новый поход на славян, чтобы захватить и Приднепровье, и весь конец великого пути «из варяг в греки».

Слишком памятна была всем удача первого похода.

Новая гроза собиралась над славянами…

Между тем на Ильмене в Новгороде состоялось уже вече, на котором принят был совет мудрого Гостомысла…

Рюрик почти закончил приготовления к новому походу на славянские земли.

— Ты опять уходишь от меня, мой милый, — говорила Эфанда супругу.

— Мы должны наказать дерзких… Они забылись и пусть понесут за это расплату, — отвечал Рюрик.

— Я не удерживаю тебя… Но знай, что я буду томиться ожиданием; ты еще так недавно вернулся от берегов Британии.

— Мужчина должен вести жизнь воина… Но что это? Посмотри, какие-то ладьи подходят к нашим берегам…

Рюрик и Эфанда находились на крыльце своего дома, с него прекрасно был виден залив. Драхи викингов с убранными парусами мирно стояли в гавани. Подходившие ладьи совсем не походили на драхи викингов: они были неуклюжи и неповоротливы, паруса на них совсем были не похожи на паруса здешних судов.

Сердце Рюрика забилось: он узнал очертания ильменских ладей…

Ладьи наконец пристали к берегу, из них высадились люди.

Рюрик видел, как растерянно оглядывались приезжие среди незнакомой им толпы.

— Посмотри, они идут сюда! — воскликнула Эфанда.

Рюрик терялся в догадках, не зная, как объяснить появление своих соплеменников.

— Рюрик, с Ильменя пришли послы, ищут тебя, — сказал появившийся Олоф, — они говорят, что пришли по важному делу и хотят тебя видеть!

— Пусть войдут, — сказал Рюрик.

Через несколько минут слуги ввели богато одетых послов, почтительно приветствовавших братьев и Олофа.