Андре Кастело - Жозефина. Книга первая. Виконтесса, гражданка, генеральша Страница 15

Александр, который уже самовольно покинул свой пост, может наконец уехать в Блезуа, откуда этот верный ученик Патриколя напишет отцу, успокоительно заверяя, что «голова его не бездействует; она целиком занята помыслами, направленными на благо Республики, а сердце преисполнено пожеланиями счастья своим согражданам».

Несмотря на революционную бурю, Роза делит свою жизнь между Парижем, Фонтенбло и Круасси. В Круасси она живет в загородном доме г-жи Остен-Ламот. У этой креолки с Сент-Люсии, исповедующей, по слухам, передовые взгляды, она знакомится с Тальеном[52], сыном привратника и издателем революционной газетки.

— Будьте к нему повнимательней, — советует ей г-жа Остен-Ламот. — Он может пригодиться.

Была ли Жозефина настолько внимательна к Тальену, что сошлась с этим «грубым любовником», лицо которого отнюдь не лишено приятности? Об этом нам ничего неизвестно. Не поступила ли она так же с Пьером Франсуа Реалем, сыном ночного сторожа и прокурором Шатле, которого Революция почти что уже прославила, а затем сделает государственным советником и товарищем министра полиции при Консульстве? По этому пункту — такая же неопределенность. Она встретила его в Круасси в гостиной Жана Шанорье, бывшего помещика, ставшего мэром, филантропом и насадителем передовых методов огородничества. Там же будущая императрица познакомилась с г-жой де Верженн, одна из дочерей которой станет затем г-жой де Ремюза[53], обер-статсдамой императрицы. Г-жа де Богарне воспользуется своими «красными» друзьями, чтобы Верженнов не трогали, по крайней мере, пока что, поскольку придет день, когда эти связи ее скомпрометируют. Розу арестуют в тот же день, что г-на де Верженна.

Но до этого пока еще не дошло. В 17 93 она еще может оказывать услуги своим друзьям по Пантемону, Фонтенбло и Круасси. Розе удается спасти от эшафота г-жу де Монморен. «Она рискнула собственной жизнью, — скажет последняя, — чтобы избавить меня от ярости мятежников». Что касается Армана де Монморена, бывшего коменданта Фонтенбло, Роза оказалась менее удачлива. Арестованный после 10 августа, он был растерзан в сентябре[54]. Г-жа де Монморен впоследствии подтвердит это: «Не было риска, на который не отважилось бы ее нежное сердце, чтобы спасти моего несчастного мужа».

Чтобы добиваться помилований, облегчения участи, а также добывать средства к существованию, Розе, без сомнения, пришлось бросаться в чьи-то объятия. Поговаривали, правда бездоказательно, о военном министре Серване и жирондисте Барере де Вьезаке, будущем якобинце и бывшем члене Учредительного собрания. Повторим: споры не подтверждены ни одним документом. Как бы то ни было, молодая женщина свободна, любит любовь, и, когда ей говорят, что она хороша и привлекательна, она без всякого стыда дает то, о чем ее просят. «Доступность г-жи де Богарне, — рассказывает очевидец Альбер де Лезе-Марнезиа, — ее галантные привычки и природная доброта привлекали к ней мужчин, не бросая на нее — по крайней мере в то время — тень и, благодаря ее многочисленным связям со многими влиятельными людьми эпохи, давая ей возможность оказывать серьезные услуги».

Хоть она и вхожа к новым властителям, но когда принцесса фон Гогенцоллерн уезжает из Парижа сперва в деревню, а затем в Англию и предлагает ей увезти с собой Гортензию и Евгения, Роза соглашается удалить детей от бурных событий. Но Богарне, находящийся тогда в Страсбурге, предупрежден; он восстает против отъезда сына и дочери в эмиграцию, и курьер перехватывает беглецов в Сен-Поле, в Артуа.

Призовем еще раз в свидетели Альбера де Лезе-Марнезиа. По его словам, Роза предавалась тогда довольно неожиданному занятию. «Она без особого труда приспосабливалась к веяниям времени. Так вот, — продолжает будущий префект и пэр Франции, — время требовало, чтобы каждый подделывался под народ и даже под чернь, подражая ее языку и повадкам; она и воспитывала детей в этом духе, посылая их на улицу, чтобы они осваивались среди детей бедняков, Я до сих пор вижу, как в отдаленном прошлом маленький Евгений и его сестра Гортензия предлагают прохожим купить у них разные безделушки и с торжеством несут матери выручку».

Гортензия учится шить у своей гувернантки «гражданки Лануа», а бедный Евгений поступает учеником в столярную мастерскую папаши Кошара, национального агента коммуны Круасси. Он даже получает саблю и ружье.

Разумеется, будущей Жозефине не удается удержаться на уровне текущих проблем. Она всегда будет придавать цвету какой-нибудь ленты или отношениям с любовниками больше значения, чем политике. Но зараженная, как и полагалось тогда, идеями Руссо, она воспитывает детей «по-спартански».

— Надеюсь, они будут достойны республики, — твердит она.

Роза выставляет напоказ, опять-таки в данный момент, свои республиканские убеждения. Вынужденная обратиться к Вадье, председателю Комитета общественной безопасности, с просьбой об освобождении своей невестки Мари Франсуазы де Богарне, будущая императрица пишет ему «с полной откровенностью» и — уточняет она — «как санкюлотка и монтаньярка».

Итак, г-жа виконтесса де Богарне стала санкюлоткой и монтаньяркой. Не надо ставить ей это в упрек. С волками жить — по-волчьи выть, а жить Розе хотелось страстно. Но тот, кто казался республиканцем 21 января 17 93[55], год спустя уже выглядел примиренцем и реакционером, и Богарне начинает внушать подозрения. Жена его обращается к Вадье: «Александр. — пишет она ему, — никогда не отступал от своих принципов: он всегда шел прямо. Если бы он не был республиканцем, он не пользовался бы ни моим уважением, ни моей дружбой. Я — американка, из всей его семьи знаю только его, и если бы мне дозволено было тебя видеть, твои сомнения рассеялись бы. Мой брак — республиканский брак. До Революции мои дети были неотличимы от санкюлотов. Прощай, уважаемый гражданин; ты пользуешься полным моим доверием».

Отнюдь не тронутый письмом американской «санкюлотки и монтаньярки», Вадье первым подписал приказ об этапировании гражданина Богарне в Париж. Напрасно Александр «занимал голову» и «преисполнял сердце» благими пожеланиями, напрасно предпринимал в Блезуа свои патриотические акции, напрасно доказывал свою благонадежность, избирался председателем якобинского клуба в Шомоне и мэром Ферте-Орена, напрасно создал там народное общество и революционный наблюдательный комитет — бывший виконт обвинен в том, что не поспешил на помощь Майнцу. Разве в Страсбурге он «целыми днями не ухаживал за лаисами[56], а по ночам не задавал балы» вместо того, чтобы заниматься «общественными делами»? Его напрасно защищают три друга Розы — Реаль, Барер и Тальен, которые не хотят, чтобы генерала «обвиняли бездоказательно». Александр арестован и водворен в Люксембург, а затем 14 марта 17 94 — в монастырь кармелитов.

Очередь Розы не за горами.

Анонимный донос рекомендует Комитету общественной безопасности «остерегаться бывшей виконтессы Александр де Богарне, весьма вхожей в канцелярии министров»; поэтому 20 апреля Комитет общественной безопасности отряжает в дом N 9 5 3 по улице Доминик секции Фонтен-Гренель двух своих членов, граждан Лакомба и Жоржа, на предмет обыска и просмотра бумаг, которые могут оказаться у подозреваемой. Они переворачивают квартиру вверх дном и обнаруживают «в ящике секретера, стоящего в чулане, который прилегает к вышеназванной квартире, и на двух шкапах, установленных на чердаке», переписку и «вещи», каковые бывшая Богарне доверила своей служанке. Члены Комитета приступают к чтению найденных документов и устанавливают, что «после самых тщательных розысков» они не нашли «ничего враждебного интересам Республики, а напротив, множество патриотических писем, делающих честь названной гражданке».

Взволнованная Роза подписывает протокол, посадив большую кляксу на «е» в фамилии Богарне. Шаги национальных гвардейцев замирают на улице Доминик, и в молодой женщине вновь просыпается надежда. Тем не менее на следующее же утро, чуть свет, гражданин Жорж в сопровождении уже другого члена Комитета, гражданина Эли Лафоста, является арестовать «вышепоименованную Богарне, жену бывшего генерала». Они имеют «с этой целью разрешение на изъятие всех гражданских и военных предметов». Роза не хочет будить Евгения и Гортензию и целует их, пока они еще глубоко спят. Она поручает позаботиться о них м-ль Лануа и верной Эфеми, а затем, окруженная жандармами, будущая императрица направляется на улицу Вожирар, где находится монастырь кармелитов. Явившись в тюрьму, Эли Лафост предъявляет «привратнику» ордер на арест, предписывающий последнему «принять гражданку Богарне, жену генерала, объявленную подозрительной в силу закона от 17 сентября, и содержать ее в заключении в целях общественной безопасности впредь до новых распоряжений. 2 флореаля года II Республики, единой и неделимой».