Режин Дефорж - Авеню Анри-Мартен, 101 Страница 15

— Это правда, мадемуазель: та, которая ему откажет, может довольно надолго отсюда исчезнуть.

— Хорошо сказано, Жужу, ты хороший парень. Твой телефон заработал?

— Да вот уже два дня.

— Пригляди за малышкой, мне нужно позвонить. До встречи, крошка.

Леа уклонилась от назойливой руки. Фат ухмыльнулся, пожав плечами.

— Вам нужно скорее уходить, он работает на них. В Сент-Эсташ, в часовне Де-ла-Вьерж, увидите мужчину. Под мышкой у него будет «Маленькая Жиронда». Он скажет, что нужно делать. Вы мне ничего не должны, считайте это подарком от фирмы. Идите, счастливо.

— И вам счастливо, — сказала она, направляясь к двери и стараясь казаться спокойной.

Как она отвязала свой велосипед? Как не заблудилась в узких улочках и через несколько минут оказалась в церкви? Этого Леа вспомнить не могла.

Здание было заполнено верующими, в основном женщинами, которые усердно пели. Изо рта у них вырывался пар. Молитвенная скамеечка перед алтарем была свободна; сдерживая бешеный стук сердца, потеряв всякую способность соображать, Леа опустилась на колени.

Было время причастия, большинство присутствующих направилось к святому столу. Рядом с ней опустился на колени и закрыл лицо руками какой-то мужчина. Из кармана его старого пальто виднелась газета.

В одно мгновение перед глазами Леа промелькнули события того вечера в Бордо, когда, преследуемая полицейскими комиссара Пуансо, она искала укрытия и, увидев на прилавке газетного торговца с площади Большого Театра «Маленькую Жиронду», поняла, куда ей нужно бежать… Она повернула голову. Мужчина был молод и носил бороду, которая тем не менее его не старила. Он был немного похож на… нет, это невозможно, это галлюцинация!..

— Леа…

Кто-то произнес ее имя! Должна ли она обернуться?.. Но нет, это произнес мужчина с «Маленькой Жирондой»! Так значит?..

— Не двигайся, я выйду первым. Возвращайся к себе, на Университетскую.

— К себе!..

— Это единственное более или менее надежное место.

После его ухода она досчитала до двадцати и вышла вслед.

На Университетской улице ее ждал праздник, устроенный тетушками в честь Жана Лефевра, того самого, который вместе с братом Раулем был до сумасшествия влюблен в нее в ранней юности.

Они бросились друг другу в объятия.

Все были еще за столом. Открыли бутылку шампанского, чтобы выпить за встречу, за скорый конец войны и за счастье в Новом году. Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем они смогли уединиться в комнате Леа.

— Скорее, у нас не так много времени. Я бы предпочел, чтобы это оказался кто-нибудь другой, а не ты, — сказал Жан, прижимая ее к груди.

— А я счастлива. Если бы все было по-другому, я бы тебя не встретила.

— Действительно, но это очень опасно.

— Знаю. Что мне теперь делать? Отправиться на другие встречи?

— Ни в коем случае. После ареста Симоны Миньо…

— Симоны Миньо?

— Да, большинство из нас знали ее под этим именем. После ее ареста члены подполья скрылись, как и было намечено. По очереди мы должны были приходить к почтовому ящику. Там я и встретил «Троицу»…

— Франсуа?

— Он сказал, что хочет попытаться устроить Саре побег, и спросил, согласен ли я. Я тут же согласился. Молодая женщина должна была передать мне сведения утром 1 января. Все шло хорошо, но на рассвете я узнал об аресте товарища, который знал мой адрес. Мне едва хватило времени одеться и убежать по крышам: гестаповцы уже поднимались по лестнице. К счастью, не было снега. Я думал только об одном: предупредить «Троицу». По двум известным мне адресам его не оказалось. Тем не менее, я решил отправиться на встречу на улицу Ферронери. На Севастопольском бульваре со мной поравнялось велотакси. «Вотрэн!..» — позвал пассажир.

— Так это ты — Вотрэн? — удивленно спросила Леа.

Жан оставил ее вопрос без внимания и продолжил:

— «…не останавливайся и не оглядывайся, — сказал велосипедист. — В известном тебе месте на улице Ферронери спросишь у хозяина, где находится церковь Сен-Тините. Он ответит, что ты ошибся кварталом, что здесь есть только церкви Сент-Эсташ, Сен-Лё и Сен-Мерри. Ты скажешь: «Хорошо, не могли бы вы мне указать, как пройти к Сен-Мерри?» Как вежливый человек, он выйдет вместе с тобой, чтобы указать дорогу. Скажешь ему, что должна прийти девушка с золотыми волосами и фиолетовыми глазами». — «По описанию — прямо портрет одной моей подружки», — сказал я. — «Это она и есть». Я чуть было не упал с велосипеда. «Троица», а это был он, спокойно продолжал: «Сейчас не время для обмороков. Вы встретитесь с ней в церкви Сент-Эсташ, а оттуда отправитесь к мадемуазель де Монплейне. Ты все понял?» — «Да», — ответил я, совершенно одурев.

Некоторое время оба молчали.

— А сейчас что нам делать? — наконец произнесла Леа.

— Ждать, пока не будет новых инструкций.

— Пойдем к остальным, а то им может показаться странным, что мы так долго остаемся наедине.

Во время их отсутствия появился крестный отец маленького Пьера, пришедший навестить мать своего крестника и передать ей большую коробку шоколада и письмо от Отто Крамера. Тот писал, что в ближайшее время должен получить отпуск. Узнав эту новость, молодая женщина засияла от счастья.

Увидев Фредерика Ханке, Леа побледнела. Путей для отступления не было, пришлось представить их друг другу. Сжав руку Жана, она, улыбаясь, подошла к немцу, который по-прежнему был в штатском, и, взяв его за руку, сказала:

— С Новым годом, Фредерик. Позвольте представить вам друга моего детства, проездом оказавшегося в Париже. Жан Лефевр. Жан, представляю тебе крестного отца сына Франсуазы, капитана Фредерика Ханке.

Если бы Леа украдкой не ущипнула Жака, он бы наверняка упал. Смертельно побледнев, буквально потеряв дар речи, он протянул дрожащую руку Ханке. Казалось, ничего не заметив, Фредерик пожал ее.

— Здравствуйте месье, очень рад познакомиться с другом Франсуазы и Леа. Желаю вам счастливого Нового года. Спасибо за поздравления, Леа. Надеюсь, что этот год окажется для вас намного лучше, чем прошедший.

— Спасибо, Фредерик. Жан, хочешь настоящего кофе?

— Да, — выдохнул Жан, не зная, как ему себя вести.

К нему непринужденно обратился капитан Ханке.

— Так вы сосед мадемуазель Дельмас?

— Да, довольно близкий: имение моей матери находится в Кадийяке.

— Вы, конечно же, помогаете ей в управлении имением?

— Да.

— Вам повезло, что вы живете в таком прекрасном месте. Надеюсь встретиться с вами там, когда война закончится, и наши народы объединятся.

Жан собирался ответить, когда вошла Леа.

— Капитан влюбился в наши виноградники, когда гостил у нас, в Монтийяке.

Фредерик Ханкс наконец распрощался.

— Простите, что прервал ваш ужин. Но у меня не было другого времени, чтобы поздравить вас. В пятнадцать часов я заступаю на службу. Франсуаза, если я вам понадоблюсь, вы знаете, где меня найти. До свидания, мадемуазель, до свидания, Леа, до свидания, месье.

После его ухода все вздохнули с облегчением.

— Уф! Я уж думала, что он никогда не уберется, — воскликнула Леа, упав в кресло. — Почему вы нас не предупредили, что он здесь?

— Я не подумала об этом, — сказала Франсуаза, понурившись, — я была так счастлива получить известия от Отто.

— Это не имеет никакого значения, дети мои. Этот молодой человек действительно очарователен, превосходно воспитан и очень корректен! — весело воскликнула Лиза.

— «Очень корректен!..» Повсюду только об этом и слышишь. «Вы только подумайте, мадам Дюпон, этот офицер придержал мне дверь в метро! Какой корректный молодой человек! Хм… не то, что наша нынешняя молодежь, могут тебя толкнуть и даже не извиниться. Коммунисты… проходимцы, и они еще удивляются, что проиграли войну… было бы удивительно, если бы произошло обратное. Говорю вам, мадам, когда народ отказывается верить в Бога, Господь отворачивается от него и наказывает… мы должны отречься от скверных французов, которые слушают радио Лондона и не подчиняются маршалу Петену, святому человеку, посвятившему свою жизнь Франции, чтобы спасти ее…»

— Леа, прекрати! — крикнула Франсуаза.

— «…вы правы, мадам Дюран. Представьте себе, недавно я встретила свою бывшую соседку, еврейку… и что же? Вы не поверите: у нее не было желтой звезды! Представьте себе, я не постеснялась сделать ей замечание, хотя люди вокруг смотрели на меня неодобрительно. Она убежала, красная от стыда, мадам…»

— Хватит!

— Хорошо, хорошо, тетя Альбертина. Простите меня, я совершенно с вами согласна: немцы очень корректны!

— Прекрасно, и не надо сердиться. Кажется, ты забыла, что они — победители и могли бы делать с нами все, что угодно. Однако, несмотря на покушения, они продолжают быть корректными и терпеливыми…