Всеволод Липатов - Ночной директор. I том. История, рассказанная в тиши музея Страница 15

При присоединении Сибири к Русскому государству, местное население в первую очередь облагалось налогом, они должны были уплачивать несколько шкурок соболя, или иных ценных зверей, в государеву казну. Этот своеобразный налог и назывался ясаком. А плативших – «ясашными». Зато каждый уплативший этот налог получал от правительства твёрдые гарантии защиты своей жизни и имущества. Никакой воевода по своему усмотрению не имел права казнить «ясашного инородца», при любом преступлении его дело рассматривалось в Москве. А там смертных приговоров аборигенам никогда не утверждали.

Даже более того. Из бумаг Берёзовской воеводской канцелярии видно, что каждому волостному князцу, приезжавшему в Берёзов с ясаком, выдавалось по четыре аршина красного сукна, топору, ножу, пешне, и это не считая казённого корма и вина, которым его обязаны были угощать.47

В 1611 году вышел наказ, в котором были подробные инструкции по сбору ясака. В первом же пункте особо отмечалось, что «Казну мягкой рухляди сбирать с ясачных без оплошности; не присваивать себе шкур высокой цены и не давать сборщикам пользоваться от сборов, высылая на встречу им верных людей ко времени возвращения из волостей». Нельзя было получать жалование «мягкой рухлядью», как тогда называлась пушнина, а «всю сполна отправлять в Москву». Воеводы должны были встречать ясачных «не иначе как одетым в цветное платье, притом в окружении служащих прилично также одетых и вооруженных; объявить им в приказной избе жалованное царское слово, уверить их, что Великий Государь прислал новых воевод для охраны их покоя и животов от притеснения и корыстолюбия. Почему и посоветовать им сказать с откровенностью, не было ли им от сильных людей обид, тесноты, прижимок. Наконец повелевалось на казенный счет угостить приглашенных ясачных, накормить и напоить гораздо (или) как мочно». Представители государя должны были «Крепко смотреть, чтобы чернобурых лисиц и дорогих соболей никто и никому не смел продавать, усваивая их одной казне». А самих воевод строго предупреждали, чтобы даже не вздумали «корыстоваться из ясака или хлеба, ничего возбраняемаго не закупать для себя, ни в городе, ни в уезде через своих родственников, служащих, или посторонних угодников, под опасением опалы».48 Видимо, подобные прецеденты уже перестали быть редкостью.

Со временем одной из основных статей государственных доходов стала «десятая соболиная пошлина с соболиной и покупной пушнины». Естественно, что цена на эти шкурки на московских рынках была гораздо выше, чем в Сибири. И благосостояние страны стало всё больше зависеть от сибирского пушного промысла. Поэтому не удивительно, что, например, в 1745 году была назначена ревизия Сибири. Откомандированный сюда полковник Вульф должен был произвести «строгое и точное исследование о притеснениях и разорениях (особенно по сбору ясака), причинённых сибирскими властями местным жителям».49

В начале XVII века самым главным источником добычи сибирской пушнины стала Мангазея. Её основание совершенно случайно совпало с тем, что в 1601 году в Московском царстве начался голод, который продлился до 1603 года.

В это время на Руси царствовал Борис Годунов. Он прилагал огромные усилия, что бы накормить народ. К тому же опричнина Ивана Грозного и его военные походы также порядком опустошили страну. Поэтому государева казна с трудом могла вынести возросшие нагрузки. Необходимо было где-то в срочном порядке искать ещё денег. Естественно, в такой ситуации московское правительство не могло пройти мимо нового, практически нетронутого источника доходов, каким в то время являлась Сибирь. И в эти вновь присоединённые земли стали отправляться вооружённые отряды, идущие вслед казакам и купцам, проторившими сюда дороги.

Человек, встал, прошёлся по залу, разминая затёкшие ноги. Торопиться было некуда, до утра оставалось ещё немало часов дежурства. Поэтому он сел в розвальни, представляя себя возничим, везущим драгоценную пушнину на рынок. И тут к нему снова пришли грустные мысли о том, что как всё-таки несправедливой бывает история к людям, особенно оставившим после себя значительный след в жизни страны. Кажется, их дела были полны только благих намерений, добрых побуждений, но почему-то потомки, да и собственные современники не удосуживаются оценить их по достоинству. В их неблагодарной памяти остаются лишь промахи и неудачи этих деятелей.

Поражаясь людской неблагодарности, Ночной Директор в полный голос спросил застывшую ночную тишину музея:

– Но почему так получается, что одним достаются все лавры победителей, а другим лишь забвение или даже проклятия. Хотя одни от других мало чем отличались.

Вопрос заглох в ватной тишине. Даже эха не было. На такие вопросы история не даёт ответов. Можно лишь строить предположения и гипотезы, ловить исчезающую истину, путаясь в фактах и догадках.

Здесь надо бы вспомнить, что у Ивана IV было три сына. Старшего он убил в припадке ярости, оставались Фёдор и семилетний Димитрий. После смерти царя руководителем страны стал Фёдор, хотя сам отец отзывался о нём несколько пренебрежительно, называя его «смирением обожженный», он не был способен управлять огромной страной. Поэтому над ним был назначен совет из пяти регентов, из которых, весьма скоро, фактическим правителем страны стал Борис Годунов. И это несмотря на то, что Иван Грозный недолюбливал боярина за его происхождение – Годунов вёл свой род от татарского мурзы Чета, принявшего крещение. Но, как говориться: «король умер, да здравствует король».

Но не все были довольны этими кремлёвскими перестановками. В первую же ночь после воцарения Фёдора, в Москве начался бунт. Его организатором и вдохновителем стал смутьян и сумасброд Богдан Бельский, который решил посадить на трон младшего брата молодого царя – Димитрия. Эта идея была безнадёжна изначально. Во-первых, Иван IV чётко назначил своим преемником Фёдора, а во-вторых, с формальной точки зрения, Димитрий был незаконнорожденным, так как Православная церковь в те времена признавала только три брака, а мать младшего царского отпрыска Мария Нагая, была пятой венчанной женой царя. Бунт подавили, как обычно жестоко. Бельского отправили воеводой в Нижний Новгород, то есть фактически в ссылку. Димитрия же с матерью, во избежание дальнейших недоразумений отправили с глаз долой, подальше, в Углич. Однако кроткий Фёдор сохранил с ними прекрасные отношения и, даже, периодически получал к своему столу пироги, испечённые самой Марией Нагой. Но случилось страшное, Димитрий случайно порезался ножом, к сожалению, у него была гемофилия, то есть несворачиваемость крови и мальчик истёк кровью. Есть версия, что его зарезали приспешники Годунова. Но проведённое расследование, показало, что это был несчастный случай, а Годунову эта смерть ребёнка была совершенно не нужна. Хотя…

В общем, правды уже не узнать, как бы ни бились историки.

Но Фёдор тоже недолго сидел на троне. После его смерти древняя династия Рюриковичей пресеклась, естественно началась борьба за власть, и на Земском соборе было решено, что лучшего царя, чем Годунов не найти. Но хитрый Борис отказался от этого лестного предложения, так как опасался большого влияния бояр на свою власть. Ведь получалось, что он, вольно или невольно, становился их выдвиженцем, а значит, должен был выполнять их требования и пожелания. Но тут, как нельзя более кстати, он вовремя вспомнил опыт Ивана Грозного, и стал ждать, пока простой народ, то есть жители Москвы вынудят боярство выбрать его на царство, но уже безо всяких условий. Так оно и случилось.

Когда Борис Годунов забрал бразды правления страной в свои руки, то пред ним остро встал вопрос, что делать с Сибирью? Иван IV так ничего толком и не решил, у него даже возникла идея, посадить на Сибирское царство своего человека и дать ему неограниченные полномочия. Эту идею поддерживало и часть бояр, тоже опасавшихся конфликтов с восточными соседями. А может быть у них самих были далеко идущие планы. Как знать…

Благоразумный Годунов отчётливо понимал, что такой сибирский правитель, как бы он ни был предан царю, со временем захочет ещё больше власти и самостоятельности. И тогда сепаратистские настроения могут привести к нежелательным последствиям, вплоть до отсоединения Сибири от метрополии.

Мало кто знает, что эту же идею, но уже гораздо позже, хотел претворить в жизнь Фёдор Алексеевич, брат будущего первого российского императора Петра I.

Как раз в годы царствования Годунова в Сибири стала утверждаться реальная власть московского двора. Именно при нём были основаны Туруханск, Омск, и знаменитая Мангазея, быстро ставшая государевой вотчиной. Этот царь одним из первых понял, какие неисчислимые богатства хранятся в далёких землях. Пушнина в то время была самым дорогим и ходовым товаром, которым торговала Русь. И хотя дорогих мехов вывозили за границу очень много, Годунову страшно не везло. Голод усугубил ситуацию в стране, здравомыслящий государь, пытавшийся облегчить страдания народа и тем самым получить его благорасположение, приказал дёшево продавать хлеб, а бедным раздавать деньги. Но, несмотря на все его усилия, во всех невзгодах в итоге обвинили Годунова, приплюсовав сюда различные явления мистического толка. К тому же в Польше, давнего и «заклятого друга» Руси, неожиданно объявился некий Димитрий, объявивший себя наследником российского престола, якобы он был чудом спасшимся младшим сыном Иоанна IV. Польский король Сигизмунд III предоставил в его распоряжение четырёхтысячный отряд, и в октябре 1604 года поляки вступили в русские земли и направились к Москве. В этот, критический для всей страны момент, Борис Годунов внезапно умер. Произошло это в апреле 1605 года. К большому сожалению, его смерть повлекла за собой целую череду слухов, ведь правда о смерти царевича Димитрия ушла вместе с ним. И как потом показали дальнейшие события, на целые века смерть мальчика не давала покоя многим авантюристам. И даже историки до сих пор не пришли к одной точке зрения.