Дмитрий Барчук - Александрия-2 Страница 15

– А чего он хочет от церкви взамен? – спросил митрополит, не верящий в людское бескорыстие.

– Ничего.

– Так не бывает. Всем людям от нас чего-то нужно, даже большего, чем мы можем им дать. Например, спасения души. А что собирается делать этот ваш жертвователь потом, когда останется без средств к существованию?

– Не знаю. Об этом мы еще не говорили.

– Плохо. Очень плохо, – сделал выговор митрополит. – Пастырям в первую очередь надлежит знать о настроении прихожан. Когда, вы говорите, он нас будет ждать у адвоката?

– Завтра в десять часов утра. В Тель-Авиве.

– Хорошо. Я прилечу сам. О номере рейса и времени прилета вам сообщит мой помощник.

– А что мне передать господину Неклюдову? Я должен сообщить ему наш ответ сегодня.

– А вы разве не догадались? Если дар осуществляют от чистого сердца, как святая церковь может его не принять?

– Но вы подумали о возможных последствиях, владыка?

– Сын мой, любые переговоры всегда удобнее вести, имея что-то в рукаве. На вопрос иметь или не иметь я давно уже ответил утвердительно. Так что звоните своему жертвователю, мы будем ждать его в назначенное время в назначенном месте.

Все сразу пришло в движение. Церковные юристы занимались подготовкой необходимой документации. Отделу внешних сношений он поручил связаться с аэропортом, чтобы подготовить к вылету самолет патриарха, и с диспетчерскими службами стран, через которые лежал путь на Святую землю, чтобы подготовили воздушный коридор, а также с аэропортом «Бен-Гурион» в Тель-Авиве.

Вылет назначили на шесть тридцать утра. Учитывая разницу во времени с Израилем, делегация РПЦ должна была прибыть к нотариусу в Тель-Авиве вовремя. Еще оставалось время на непредвиденные осложнения с пограничным и таможенным контролем в израильском аэропорту. Там их должен был встретить иерусалимский архимандрит и проводить в город в нотариальную контору.

«Что бы вы вообще без меня делали?» – размышлял в ожидании взлета митрополит Мефодий, откинувшись в мягком кресле просторного пассажирского салона современного «боинга», в котором кроме него было еще четверо доверенных лиц – юрист, секретарь и два охранника.

Даже приобретение этого самолета для церкви далось очень непросто. Больше всех пришлось убеждать самого патриарха. Какие только аргументы в пользу покупки лайнера ни приводил Мефодий. Главный – любая успешная коммерческая компания давно уже имеет собственный самолет. Это удобно и современно. А он все равно твердил, что нельзя духовным лицам равняться на мирян. Тогда митрополит привел в пример Римскую католическую церковь, которая давно уже не обращает внимания на подобные мелочи. И все равно не смог уговорить патриарха. Пришлось действовать на свой страх и риск. А как сейчас кстати пришелся этот самолет!

Подобного исхода он ожидал и в деле с нефтяным холдингом, по которому сейчас летел в Израиль. Конечно, противники на славу постараются очернить его перед патриархом. Пусть. В христиан тоже вначале бросали камни. Как они не понимают, эти ревнители бескорыстия, что без денег, без больших денег, никогда не вернешь православной церкви прежнего величия. Как много храмов разрушено в эпоху воинствующего атеизма, как много душ прошло мимо Бога! Много ль доходов от треб? На крещениях, отпеваниях, венчаниях и свечах не заработаешь. Одни слезы! Вот католики и мусульмане давно уже поняли значимость денег в деле укрепления веры. А православные священники по поводу восстановления любого храма идут на поклон к власти или, как нищие, просят подаяния у нуворишей.

И это церковь, которая была оплотом православного государства многие века! Некогда одна из богатейших церквей мира. Стыдно.

Ватикан не видит ничего постыдного в зарабатывании денег для собственных нужд. А чем мы хуже? Да государство не один нефтяной холдинг должно безвозмездно передать церкви. Чтобы загладить преступления предыдущего режима, ему чуть ли не все доходы от нефтяной отрасли надо направлять на восстановление былого величия православия. Имела же когда-то церковь лучшие земли, получала доходы от различных промыслов. Почему этого нет сейчас?

Патриарх и Синод должны изменить свое отношение к бизнесу вообще, а к церковному в особенности. Иначе католицизм и ислам нас просто задавят, и православие скоро превратится в какую-нибудь секту. А без веры и никакого третьего Рима не будет. В правительстве не дураки сидят, должны понять, что мы их последняя опора.

Митрополит закрыл глаза, он представил себе логотип «Православная нефтяная компания», и на сердце у него стало так легко, что он окончательно уверовал в свою правоту и заснул со спокойной совестью.

Вылет митрополита Мефодия на Святую землю на Страстной неделе ни у кого не должен был вызвать подозрений. Сколько паломников со всех концов света стекается в это время в Иерусалим! Но спешка, с которой осуществлялись эти сборы, и наличие на борту профессионального юриста с секретными документами не прошли мимо недремлющих агентов.

Об истинной цели визита митрополита в Израиль и его планах относительно нефтяного холдинга Семен Семенович был информирован даже раньше господина Неклюдова и предпринял меры, чтобы предотвратить встречу своего бывшего подчиненного и постоянного члена Синода, тем более подписание ими каких-либо документов.

Марк Михайлович Рабинович был потомственным нотариусом. Его прадед заверял купчие и доверенности еще членам императорской семьи. И дед его был нотариусом, и отец. И Марк не стал исключением.

Покойный папа был в Москве личностью известной. Он еще при советской власти возглавлял нотариальную контору на улице Горького. Папа был настоящим коммунистом, до мозга костей, и не смог пережить крах режима и развал Союза.

После прочтения в «Правде» беловежских соглашений у него случился обширный инфаркт. Постепенно больной стал выкарабкиваться, но, узнав, что Гайдар отпустил цены, совсем сник и вскоре умер.

А перед смертью успел взять с сына честное слово, что тот эмигрирует в Израиль. Так Марк Михайлович оказался на Земле обетованной.

Вначале было трудно. Все было вокруг чужое. Какой бизнес может быть, когда кругом одни евреи! Но потом ничего, притерся. Родственники помогли открыть небольшую нотариальную контору в пригороде Тель-Авива. А уж когда в России люди стали зарабатывать большие деньги и переправлять их на запад, тогда наступил звездный час нотариуса Рабиновича.

Волей судьбы и благодаря своим личным качествам, среди которых на первом месте всегда стояло умение держать язык за зубами, Марк Михайлович выдвинулся среди коллег. Нет, Рабинович не был неразговорчивым и малообщительным человеком. Наоборот, он мог трещать без умолку часами, но о вещах незначительных, общедоступных. Если же речь заходила о его клиентах, он тут же переводил разговор на другую тему.

Клиенты это ценили. Вначале один деловой человек порекомендовал нотариуса Рабиновича другому, а уже через год в его конторе отбоя не было от выходцев из России, желающих обезопасить и легализовать свои миллионы. Теперь у него была крупная юридическая фирма, владеющая несколькими этажами современного офисного здания в самом центре Тель-Авива.

Михаила Аркадьевича Ланского и его компаньонов Марк Михайлович особенно ценил и уважал. Они были старыми, надежными клиентами его конторы. Поэтому, когда позвонил господин Неклюдов и попросил подготовить бумаги о передаче в траст принадлежащих ему и Ланскому акций нефтяного холдинга, Марк Михайлович ничему не удивился и даже обрадовался. Ведь предстоящая сделка сулила ему немалый гонорар.

Вначале условились на одиннадцать часов утра, но затем Неклюдов перенес встречу на десять.

Но каково было удивление нотариуса, когда пробудившись утром от странного толчка в плечо, он увидел перед собой в собственной, хорошо охраняемой квартире главного акционера российского нефтяного холдинга.

Он чуть не вскрикнул от неожиданности, но Неклюдов, одетый явно не по форме в столь ранний час – в костюме и при галстуке, словно собрался на прием в посольство, приложил палец к губам и указал на мирно спящую жену нотариуса, а потом на дверь.

Рабинович понял его без слов и, накинув на себя халат, поплелся вслед за незваным гостем к выходу.

– Как вы оказались в моей квартире? – удивленно спросил он клиента.

Неклюдов, загадочно улыбаясь, показал на распахнутое окно.

– Но ведь здесь одиннадцатый этаж? Вы же могли разбиться! Разве можно так собой рисковать! – стал выговаривать Рабинович, в котором уже проснулся юрист, прикидывающий в уме, сколько можно запросить за незапланированную побудку и незаконное вторжение в частное жилище.