Владимир Андриенко - Эхнатон: Милость сына Солнца Страница 15

– Где жрец Амона? – спросил он, поднимаясь на ноги.

– Исчез. Очевидно, почуял неладное, и поспешил уйти. Придется найти его снова в более удобном месте.

– Нет. Этого не придется делать снова, Мерани.

– Но ты не выполнил волю фараона, а я не выполнила приказ моего повелителя. У нас такое не прощают!

– Ничего. Больше никто не вспомнит об этом приказе. Мы с тобой покидаем Фивы на рассвете.

– Никто не вспомнит о приказе? Ты в своем уме, Нехези? О таких приказах не забывают.

– На этот раз все будет именно так, как сказал я.

– Посмотрим. Хотя я сильно в этом сомневаюсь. Но дважды умереть нельзя, как говорят жрецы. А я уже смотрела в лицо смерти в статуе Сфинкса. Второй раз я взгляну на ней без страха.

– Не в этот раз. Я мало, что могу тебе объяснить, но смерть нам пока не грозит.

– А куда мы поедем?

– В новый город Ахетатон. У меня приказ фараона! Скоро, Мерани, туда переселиться весь двор и этот город затмит Фивы своим могуществом и великолепием.

– Наш фараон хочет превзойти самого великого Хуфу?- спросила она. – Тот построил великую пирамиду, на которую спустя тысячу лет не могут надивиться египтяне. А Эхнатон построил целый новый город.

– Да. Дядя рассказывал мне, что Хуфу также имел много врагов и его ненавидели многие в Египте. Проклятие витает над такими владыками.

– Ты веришь в эти сказки о проклятиях?

– Да, Мерани. Я видел божество и говорил с ним. Вот только боюсь, не понял его слов…

Нехези и его правнуки. 1283 год до новой эры

– Она тогда не поверила мне, детки. Мерани была своевольна и отрицала многое, во что вели большинство людей в Египте.

– А ты действительно уверен, что говорил с божеством? – спросил Нехези Яхотеп.

– Кто знает это наверняка, Яхотеп? Нам людям, путь даже мудрым, многое недоступно в понимании. Я прожил длинную жизнь. И то что казалось мне важным, через годы начинало казаться не стоящим элементарного внимания. Вот для вас жизнь имеет смысл и вы цените её. Скажи, Яхотеп, почему так?

– Так было всегда, дедушка. Люди ценят свои жизни.

– Ты хочешь сказать, что так повелели боги? – Нехези засмеялся. – Если все было так просто. Но я объясню тебе. Ты и Бата цените жизнь, ибо она сулит вам много приятного и радостного. Любовь женщины, рождение ваших детей. Радость победы. И многое иное. Это дарит вам ваше молодое и полное жизни тело. Оно готово откликаться на радости жизни. А вот мое тело уже старо и никакие радости ему не доступны. У меня все в прошлом и меня мучают болезни, что источили мое тело словно черви. Поэтому сама жизнь уже потеряла для меня всякий смысл. Зачем она мне нужна, если никаких радостей более не подарит? Вот вам и две стороны жизни, мальчики. В одном шаре внешнего благополучия как ядро ореха таится зло. И оно постепенно растет, превращая ваше благополучие в горе и беду. И так всегда в жизни. Поэтому жрецы дают нам надежду на вечную жизнь в лучшем мире. Но вот является ли он лучшим этот загробный мир? Вот какой вопрос волнует многих.

– И у тебя есть на него ответ, дедушка? – спросил Бата.

– На него ни у кого нет ответа. Но каждый узнает на него ответ, ибо каждого ждет смерть. Жизнь кончается и даже длинная жизнь. В это все люди одинаковы – они или уже умерли, или сейчас умирают, или умрут в будущем. Но на сегодня хватит рассказов, детки. Все. Я продолжу завтра. А сейчас идите.

Папирус 3. Слово и воля фараона

Нехези и его правнуки. 1283 год до новой эры

– Тебе стал также интересен мой рассказ, Яхотеп, как он интересен для Бата? – с улыбкой спросил Нехези старшего правнука, когда они увиделись на следующее утро.

– Да, дедушка. Я подумать не мог, что тебе столько пришлось пережить. И мне интересно узнать побольше об Эхнатоне, ведь о нем никто более не расскажет.

– Это так, детки. И поэтому я хочу чтобы вы в своей памяти сохранили это. А ты Бата впоследствии когда сам станешь стариком перескажешь это кому-нибудь. Хотя память о фараоне Эхнатоне все равно просто так не сотрется, как бы жрецы Амона-Ра и других богов не старались.

– Итак, что же было дальше, дедушка? – с нетерпением спросил Бата.

– Я стал придворным писцом. И выглядел как важный господин. А в то время началось самое интересное в жизни страны Кемет. Такого наверное не будет более до самого последнего дня нашего народа.

– Последнего дня? – спросил Бата. – Ты считаешь, дедушка, что наш народ погибнет когда-нибудь? Но жрецы твердят нам о вечности страны Кемет.

– Вечного в этом мире нет ничего, Бата. Все имеет начало и конец. Это закон жизни, которого даже всесильные жрецы не в состоянии отменить. Но вернемся к моей жизни…

1357 год до новой эры. Седьмой год правления фараона Аменхотепа IV (Эхнатона)

Ноги Нехези в золоченых сандалиях бесшумно ступали по ярким плитам нового дворца фараона. Он сопровождал своего господина Эйе на заседание большого совета, где владыка готовился обнародовать свое очередное великое постановление.

Нехези знал, что сегодня произойдет нечто действительно значительное, что может перевернуть судьбы Египта, на многие годы вперед. Эйе рассказал своему писцу многое. Он доверял Нехези и считал его преданным помощником. Эхнатон, кажется, окончательно решился изменить историю страны и уничтожить опоры, на которых много веков держалось египетское общество, подменив их новыми. Но вот выстоят ли эти новые опоры? Этот вопрос сейчас волновал многих приближенных повелителя Египта, что поставили на него и связали свое благополучие с его милостью.

Уже два месяца назад фараон переехал в новую столицу вместе со всем двором и многими тысячами жителей, которые были согласно приказу переселены в Ахетатон. Город был выстроен в рекордно короткие сроки, трудом сотен тысяч людей, что не жалели себя исполняя волю владыки Обоих Египтов.

Хранитель лошади фараона Эйе был немало облагодетельствован владыкой и получил отличный дом в подарок, что находился неподалеку от главной улицы, что упиралась в большой храм Атона и во дворец фараона. Теперь он всегда путешествовал в сопровождении собственных телохранителей-нубийцев и пред ним постоянно бежал глашатай возвещавший: "Дорогу слуге живущего в правде фараона Эхнатона, высокому господину Эйе!"

Нехези также не был обойден в смысле подарков и милости сильных мира сего. Ему выделили почетные и роскошные покои в доме Эйе. И Йуйя продолжал оказывать ему покровительство.

Сейчас молодой писец думал, с чего бы это дед фараона, и Эйе, повелели ему присутствовать на это собрании у владыки? Они явно хотели на что-то обратить его внимание.

Эйе шел вперед ничего, не замечая вокруг, всецело занятый своими мыслями. Нехези следовал за ним. Но неожиданно, прямо из-за одной из многочисленных колон, навстречу ему вышел закутанный в белоснежные одежды, полный мужчина. На его лысой голове блестели капельки пота.

"Мерира!" – юноша вздрогнул от неожиданности. Этот сановник всегда появлялся внезапно и любил слухи о своей вездесущности и власти, полученной якобы от самого бога солнечного диска Атона.

– Смотритель лошади фараона Эйе со своим секретарем! – лицо Мерира расплылось в улыбке.

– Верховный жрец Атона! Мои приветствия, великий господин, Мерира! – Эйе вежливо поклонился.

Фараон Эхнатон дал этому хитрому человеку в руки громадную власть, и с ним приходилось считаться. Если раньше фараоны сами исполняли обязанности верховных жрецов, то Эхнатон публично отказался от этой чести. Эйе отлично помнил, как несколько месяцев назад фараон торжественно при большом скоплении придворных возвел Мерира в высокий сан и провозгласил:

– Я фараон Эхнатон, повелитель Верхнего и Нижнего Египта, живущий в правде, слуга Атона, назначаю Мерира Великим Ясновидцем Атона и верховным жрецом бога Атона в священном городе Ахетатоне! Имеющий уши да услышат! Это воля Атона, и воля его первого слуги фараона!

Теперь Мерира мог позволить себе многое. Тем более, что его влияние на фараона за это время только упрочилось.

– Я поджидал здесь тебя, Эйе, – улыбка сошла с лица верховного жреца, и он дал понять, что имеет серьезный разговор к нему.

– Чем я мог заинтересовать столь великого господина? – спросил Эйе.

– Его святейшество, живущий в правде фараон Эхнатон, задумал силой своей могущественной руки утвердить по всем землям царства Египетского свет истинной веры.

Эйе снова склонил голову в знак покорности воле фараона. Но эти слова жреца совсем не были для него новостью.

– Я во всем покорен воле моего владыки, фараона Эхнатона.