Вызовы Тишайшего - Александр Николаевич Бубенников Страница 15

Тишайшему необходимо было переговорить накоротке во время пира с его новыми союзниками-соратниками Золотаренко и Поклонским, великолепно проявивших себя во время его «Смоленского вызова» королям Польши и Швеции, целью которого было не только взятие, возвращение Москве Смоленска, но и захват, возвращение восточных земель Великого княжества Литовского, которые исконно являлись русскими. При выступлении русского войска, всем воеводам был отдан строгий приказ царя, чтобы «белорусцев Православной Христианской веры, которые биться не учтут в полон не брать и не разорять».

Царь Алексею Михайлович в разгар пира вспомнил письма лихого гетмана Золотаренко ему из Гомеля в Смоленск: «Все горожане под меч пущены, а города попалены, – сообщал он. – Те, кому удалось спастись, расселились по реке и основали деревню Королевская Слобода».

Вспомнил и другое письмо гетмана Золотаренко царь Алексей Михайлович ему в Смоленск: «По отпущении послов наших до вашего царского величия на другой день вернулся наш подъезд счастливо, который посылали мы есмя до Бобруйска и до Королевской Слободы. Где за милостью Бога всемогущего и великого князя Алексея Михайловича, государя нашего, товарство наше, прошедшее до тех городов оных взяли, в которых врагов и недругов вашего царского величия пребывало. И тех всех, что было служилого люду, поляков и немцев, под меч пустили, а города без остатку попалили, чтоб не было при чем держаться врагам и недругам вашего царского величия».

В Полесье о легендарном непобедимом Золотаренко во время его похода в белорусские земли стали говорить, как о злонамеренном оборотне и опасной нечистой силе. Дошли до Тишайшего царя и первые жалобы, и доносы-пасквили воевод-завистников о «подвигах» лихого наказного гетмана Ивана Золотаренко: «Военные подвиги, которых отрицать нельзя, черкасского гетмана сопровождались, однако, страшными жестокостями. Перед его именем трепетали жители городов, к которым он приближался; в лучшем положении находились города, покорившиеся царским воеводам, например, Могилев, сдавшийся 24 августа Воейкову и Поклонскому, могилевскому шляхтичу, выехавшему добровольно на русскую службу и пожалованному в полковники. Казак в душе, Золоторенко не мог примириться с таким возвышением ненавистного ему шляхтича, и вскоре между ними началась открытая вражда. Золотаренко разорял Могилевский уезд, увозил хлеб, угонял скот, бил людей Поклонского и грозил убить самого полковника. Напрасно воевода Воейков старался удержать от бесчинства его казаков».

Воевода Поклонский, жалуясь на гетмана Золотаренко и отказываясь даже от пожалованного ему звания полковника, писал царю 15 сентября: «Бью челом вашему царскому величеству, укажите мне где-нибудь жить, а здесь подле Золотаренка ни за что служить не стану, боюсь его пуще ляхов». Тогда благоразумный государь Московский, недаром носящий имя-прозвище Тишайшего, оперативно распорядился послать в Могилевский уезд, стрельцов для защиты крестьян от казацких насилий, оставил Поклонского в Могилеве. Вот таким был дипломатом царь Тишайший: оставил в полковничьем звании шляхтича Поклонского и гетмана Золотаренко не обидел подозрениями и опалами, несмотря на многочисленные жалобы, приходившие на него. Пировал вместе с обоими атаманами знаменательную победу – долгожданного взятия Смоленска после неудач воеводы Шеина! – оказал милостивый прием в своей ставке под Смоленском, где 24 сентября, по случаю сдачи города, черкасский гетман, вместе с другими почетными гостями, присутствовал на торжественном обеде в царском столовом шатре. Тогда же, в награду за его военные заслуги, ему пожаловано было местечко Батурин с селами.

И в благодарность царю за доверие и пожалованное местечко подвыпивший наказной гетман Иван похвастался перед государем своей фамилией и особенностями судьбы и воинственного бесстрашного характера. Он поведал царю свою тайну: мол, он, Иван Золотаренко считался «характерником», то есть заговоренным, пользующимся защитой потусторонних сил. Этим объясняется и его военную удача, и неуязвимость от вражеской пули и сабли. Но только враги, чтобы как-то оправдать свои поражения, также охотно приписывали Золотаренко связь с нечистой силой.

– А я чистый и бесстрашный… Это Тимош связался с нечистой силой, когда повесил голой Гелену, предложившую ему стать ее любовником, чтобы утаить кражу казацкой казны… Посему, узнав о казни сыном его неверной жены Гелены-Мотроны, гетман «Хмель» побыстрее женил своего непутевого сынка на дочке Молдавского господаря… Да не в коня корм со знатной женитьбы вышел, отомстила Тимошу нечистая сила, которая сидела в голой повешенной Гелене-Мотроне… А я чист перед тобой, государь, и фамилия у меня чистая и сияющая драгоценным золотом…

– Да фамилия у тебя, гетман, золотая… – согласился Тишайший. – Откуда такая знатная фамилия пошла – Золотаренко – твоя и сестры твоей, супруги гетмана Хмельницкого?

– Фамилия знатная и сияющая досталась мне от батюшки от богатейшего и первого в Корсунской земле ювелира Никифора Золотаренко. И я бы был первым ювелиром, недаром получил через батюшку отменное образование, имея ко многим наукам и языкам склонности и природные способности. Только я перед тем, как пойти воинской стезей и стать, если Господь даст, стать первым Гетманом после «батьки Хмеля», сначала построил в Корсуне на личные средства церковь Рождества Христова, чтобы род наш Золотаренко все в округе помнили и почитали. А потом взял саблю в руки и сел на коня, чтобы с батькой Хмелем и товарищами Запорожья встать за веру православия…

– Значит, ты заговоренный и неуязвимый ни для кого воин, – усмехнулся Тишайший, – ничем тебя не взять… Ни пуле, ни мечу, ни ядру пушечному…

– Считай так, государь… За мою неуязвимость и заговоренность любят меня товарищи, и я их всех люблю. И раз я принес тебе присягу, то не изменю тебе и не погибну… Не отлита ещё такая пуля и меч такой ещё не выкован, чтобы сразить Золотаренку… А от ядра уклонюсь, мимо пролетит…

И был тост царя-дипломата сначала за гетмана Ивана Золотаренко и потом за полковника-шляхтича Поклонского и, разумеется, за многих сильных русских воевод, вершителей Смоленской победы. А гетман Иван доверил царю свою родовую тайну неуязвимости и заговоренности, мол, ещё задолго до начала становления христианской веры, еще в библейские времена язычества у славян, как и других народов, воинский полководец, вождь племени должен был обладать особой харизмой и воинской удачей. Не случайно гибель предводителя-полководца в бою могла вызвать панику и бегство, как знак того, что боги или удача отвернулись от его дружины, отборного или смешенного войска, составленного из удачников и неудачников в воинском деле. Бравирование же предводителя своей храбростью и способностью оставаться целым и невредимым воодушевляло войско. В том же «народном» казацком войске мистические воинские культы держались с особой силой