Великая Скифия - Полупуднев Виталий Максимович Страница 15

– Значит, – усмехнулся Пифодор, – есть не два, но три Тавра?

– Как так?

– А как же! Один – это Малоазийский Тавр. За ним, где-то возле горы Аман, живут родственники Сирийца! Другой – Скифский Тавр на северном берегу Понта Эвксинского.

– Ну, а третий? Где он?

– Третий – между ними, на дне моря. Он делит Понт на две половины: восточную и западную.

– Что же, ты высказал верную мысль. Подводный Тавр, судя по утверждениям греческих ученых, существует!.. Но его нельзя исследовать.

– И прибрать к рукам, – ввернул Марсак, – а то его давно захватили бы полководцы Митридата или римляне.

– Их туда не пустит Посейдон, – возразил родосец, – подводный Тавр – его вотчина, дарованная Зевсом, там живут дельфины и пеламиды, морские чудища и шаловливые нереиды. Нимфы, я думаю, красят Посейдону бороду в зеленый цвет, а ревнивая Амфитрита гоняет их. Отсюда – бури на море.

Веселый смех заставил вздрогнуть стены каюты.

– Есть также два Кавказа, – продолжал свои научные объяснения князь. – Первый – тот, что расположен между Скифским и Гирканским морями, мидяне называют его Кро-указ, «белеющий от снега», второй – это Индийский Кавказ, или Паропамис, иначе Памир… Там в горах лежат снега, выпавшие в день сотворения мира. В этих снегах зарождаются черви, полные очень хорошей воды. Их ловят, разрывают им кожу и пьют воду.

– Я предпочитаю пить вино! – ответил Пифодор, наполнив чаши.

– Ты, сын мой, своими двойными примерами напомнил мне наше двоякое положение, – покачал головою захмелевший дядька. – Мы дважды пленники: сначала у греков, а теперь у тавров. Но великие боги, Папай, Апи и мать Табити, не откажут нам в своем покровительстве. Горная Таврика – почти Скифия. Отсюда легче добраться до дома, чем со дна моря.

Родосец беззаботно скалил белые зубы, слушая старика.

– А ты не думаешь, старина, – спросил он, – что тавры отрежут нам головы и насадят их на длинные шесты? Я много раз слышал, будто они любят так поступать с пленными.

Старый скиф посмотрел на грека с неудовольствием.

– Хм… Я уверен, тавры не позволят такой подлости по отношению к пленнику царской крови. Они должны знать, что Фарзой личный друг царя Палака и родственник ему по одной из жен покойного царя Скилура.

– Ну, может, князя-то они и пощадят, – продолжал подтрунивать Пифодор, – но нас с тобою едва ли…

– Нет, нет, Пифодор, ты сам должен понять, я десять лет не видел Скифии, и боги не допустят, чтобы я умер, не увидев родины и не принеся благодарственных жертв!

– О, ты плохо знаешь богов, старина. Они и не то допускают. К тому же в этих местах властвует кровожадная богиня. Дева, которая не откажется хлебнуть нашей крови…

– Ты словно желаешь этого и пытаешься своей болтовней накликать беду! Скифам нечего делить с таврами, они живут в мире. Скифам Папай отдал степи, а таврам – горы. Зачем им враждовать между собою? И мы не враги здешним горцам.

– Тише… кажется, о нас кто-то вспомнил, – прервал разговор князь, – я слышу шаги. Кто-то подошел к люку.

Все выжидательно подняли головы. Послышались голоса и стук отодвигаемой задвижки. Люк распахнулся. Яркие лучи солнца ослепили узников. На фоне голубого неба, врезанного в квадрат палубного отверстия, обрисовалась физиономия Аристида. Келевст с язвительной усмешкой оглядел всех находящихся в трюме. Из-за его плечей глянули бронзовые гладкие лица таврских воинов с белесыми, выгоревшими на солнце волосами. Появился и исчез кончик копья, как бы напоминая узникам, что они по-прежнему находятся под стражей и двери временной темницы открылись не для их освобождения.

– Кажется, князь здесь не очень скучал? – едким тоном спросил келевст, обшаривая глазами каюту.

При виде недоеденного мяса и винной посуды он проглотил слюну.

– Да, эллин, нам было неплохо! – ответил Фарзой резко. – Я постараюсь отблагодарить тебя и твоих хозяев за заботу.

Князь встал. Келевст сделал пугливое движение, видимо опасаясь удара. Пифодор презрительно расхохотался. Аристид покосился на тавров.

– Вылезайте, – буркнул он скифам.

Пленники один за другим выбрались на палубу. Они жмурились от яркого света. Выпитое вино и свежий воздух ударили в головы.

Фарзой осматривался с любопытством. Его внимание привлекли не люди, стоявшие рядом, а величественные нагромождения скал на берегу. Каменные стены обступили бухточку со всех сторон. Даже не видно было пролива, соединявшего ее с открытым морем. Волны сюда не доходили, поверхность бухты гладкостью напоминала полированный щит. Лучи солнца пронизывали голубую воду до самого дна, покрытого рубчатым песком. На дне дрожащим пятном лежала тень корабля. Зато выше гранитные лбы блистали ослепительно, отливая то желто-бурыми, то пятнисто-серыми тонами. По граням высот цеплялись какие-то бесцветные растения, высушенные солнцем. Справа скалы расступились и дали место темно-зеленым зарослям кустарников. Вызывало удивление каменное строение на вершине скалы, напоминающее крепость. На берегу стояли и двигались люди, имевшие вид довольно дикий из-за мохнатых шкур, накинутых на плечи, и странного оружия, на поделку которого пошло больше дерева, камня и кости, чем железа и бронзы. Несколько таврских воинов охраняли толпу пленников. Среди последних были все знакомые лица. Понуро и безразлично стояли обезоруженные гоплиты-мариандины, рядом расположились матросы, на обломках камней сидели гераклеоты. Купцы что-то обсуждали, поглядывая на стражу.

– Вот они, таврские горы, мой молодой князь, а за ними наша дорогая родина! Уже здесь дышится иначе, чем в Элладе! Воздух-то какой! И небо просторнее и ласковее…

Сказав это, Марсак вдохнул полной грудью и поднял руки, как бы готовясь к молитве. Тавры, стоявшие рядом, направили на него копья.

Старый скиф оглядел их так, словно впервые заметил их присутствие. Ни тени страха не появилось на его лице. Наоборот, искры пренебрежения и превосходства сверкнули в его глазах. От его глаз пробежали лучи морщин, лицо скривилось в презрительной гримасе.

– Я вижу, что мы попали к малолеткам, что в военных играх изучают науку войны!.. Посмотри, князь, как они неумело держат копья. Если бы я захотел, я сейчас же убил бы двух из них, отнял бы оружие и наделал им хлопот! В страну теней я пришел бы не один, а с почетной свитой из тавров, только они, вместо дубин и копий, несли бы в руках собственные головы и кости!

– Это похоже на учебные отряды эфебов, – заметил Пифодор, – но их много, старина, и они легко смогут положить нас во славу своей обжорливой богини… Погляди, среди них есть и зрелые мужи с седыми волосами и порядочными отметками в виде шрамов! А вон и тот смешной старик с крашеной бородой. Хе-хе! Это он напугал нашего Сирийца.

– Да, это тот самый, – пробормотал раб, чувствуя себя не так спокойно, как его господа.

– Краснобородый – их вожак, – решил Марсак, – вот с ним-то и надо потолковать по душам. Таврский язык мне хорошо известен, он во многом схож со скифским…

5

Греки опасливо поглядывали на своих молчаливых стражей, стараясь говорить негромко. Самые мрачные предчувствия волновали их, им казалось, что вот-вот начнется кровавая расправа с ними под видом жертвоприношения богине.

Один Орик с горделивым спокойствием отворачивался от варваров, не желая замечать их. Он хорошо знал, что его выкупят, и старался не проявлять малодушия. Времена, когда горцы приносили в жертву богине всех пленников, давно прошли. Как херсонесит, он ненавидел и презирал тавров, вечных врагов Херсонеса. Ему было известно также, что только стойкостью, бесстрашием и невозмутимостью можно заставить дикарей уважать себя.

Никодим сидел на камне с видом безутешной печали. Автократ старался не пропустить ничего из происходящего, строя в голове самые фантастические предположения.

Греки видели, как появились на палубе скифы, как их доставили на берег и повели в расщелину между скалами, где они вместе с провожатыми скрылись среди кустарников.