Филиппа Грегори - Дочь кардинала Страница 16

– Иззи напугана.

Он смотрит на нее, свою старшую дочь, избранную, и напряженный взгляд его карих глаз не замечает ни бледности ее лица, ни руку, прикрывающую огромный живот: сейчас он видит перед собой помеху для исполнения одного из своих ближайших планов. Потом он оглядывается в том направлении, откуда мы прибыли, словно стараясь рассмотреть приближающиеся королевские штандарты и пыль, поднимаемую копытами королевской конницы.

– Поднимайтесь на борт! – еще раз бросает он и направляется к трапу, даже не смотря в нашу сторону. Нам остается торопливо следовать за ним, когда он дает команду отправляться.

Швартовы отданы, подходят баркасы и принимают концы, чтобы отбуксировать нас в открытое море. Гребцы на баркасах наклоняются над веслами и начинают свой нелегкий труд, как только щуплый мальчик-барабанщик задает привычный, объединяющий их усилия ритм. Корабль медленно трогается, отходит от мощеной набережной и причала и выходит в реку. Паруса трепещут и постепенно каменеют на ветру, корабль покачивается в такт пойманным порывам. Отца обожают в Девоне, как и во всех остальных портах Англии, за то, что он защищает их от напастей, приходящих со стороны проливов, отделяющих Англию от континента, поэтому вокруг видны улыбающиеся лица, машущие руки, посылающие воздушные поцелуи, слышны благословения. Джордж немедленно выходит вперед и становится рядом с ним на палубу юта и поднимает руку в королевском приветствии. Отец подзывает к себе Изабеллу, обнимает ее за плечи и поворачивает так, чтобы все видели ее живот. Мы с матерью стояли на носу корабля. Отец не звал меня к себе, я была ему там не нужна. Это Изабелле суждено было стать новой королевой Англии, и она сейчас отправлялась во временное изгнание, чтобы обязательно вернуться с триумфом. Это Изабелла носила под сердцем дитя, которое, как все надеялись, окажется мальчиком, будущим наследником английского королевства.

Мы выходим в открытое море, и матросы бросают концы на баркасы и зарифляют паруса. Дует легкий ветерок, паруса оживают, и скрипят мачты: наш корабль двинулся по голубым волнам, с шелестом расходившимся под носом судна. Иззи и я всегда любили ходить под парусами, и она успокаивается, забывает о своих страхах и присоединяется ко мне, чтобы посмотреть на группу дельфинов, резвящихся в прозрачной воде. Далеко над горизонтом виднеется полоска молочно-белых облаков, напоминающая жемчужную нить.

Вечером мы дрейфуем возле порта Саутгемптона, в котором стоит на якоре флот отца, ожидая команды присоединиться к нам. Отец отправляет к ним гонца на меленькой весельной лодочке, а мы остаемся ждать на борту, наблюдая за тем, как скачет по волнам Солента лодка, то и дело вглядываясь в контуры берега, ожидая в любой момент увидеть целый лес из покачивающихся мачт, источник нашей силы, и гордости, и власти отца, Морского Командора. Но перед нами появляются только два корабля. Как только они поравнялись с нами, отец перегибается через поручни, и моряки с тех судов кричат, что нас ждут, что сын Риверсов, Энтони Вудвилл, ведомый проклятым семейным даром предвидения, примчался сюда вместе со своими войсками, как бешеный, успев прибыть раньше нас и подчинить себе большую часть команд флота. Кого-то он арестовал, кого-то убил на месте, но самое главное – он прибрал к рукам все отцовские корабли, включая самый новый, флагман «Троицу». Энтони Вудвилл теперь владеет флотом отца. Риверсы забрали у нас наши корабли так же, как отобрали у нас короля, так же, как заберут и все остальное.

– Быстро спускайся в каюту! – кричит мне отец. – И скажи матери, что мы вернемся в Кале утром и что я возвращаюсь за «Троицей» и всеми остальными моими кораблями, а Энтони Вудвилл жестоко пожалеет о том, что протянул к ним руки.

Мы будем плыть весь вечер и всю ночь, опережая ветер в проливе, стремясь к своему дому в Кале. Отец прекрасно знает эти воды, и его команда уже не раз ходила по ним и сражалась за каждый их дюйм. Судно, на котором мы плыли, было недавно спущено на воду и снаряжено как боевой корабль, но его жилые каюты достойны короля. Мы идем на восток с попутным ветром, и небеса над нами высоки и ясны. Изабелла будет отдыхать в королевской каюте на главной палубе, и я останусь с ней. Мать с отцом разделят большую каюту под палубой юта, а Джордж получит капитанскую каюту. Вскоре будет подан ужин, и мы будем играть в карты при неровном свете свечей, потом разойдемся по каютам, и я усну, убаюканная покачиванием судна на волнах, скрипом мачт и снастей и солоноватым запахом моря. Я понимаю, что свободна: время моей службы королеве подошло к концу – совсем. Я больше никогда не увижу Елизавету Вудвилл. Она никогда меня не простит, никогда больше не услышит моего имени, как и мне не придется больше терпеть ее молчаливого презрения.

– Ветер крепчает, – замечает Иззи, прогуливаясь по основной палубе перед ужином.

Я поднимаю голову. Штандарты на верхушках мачт бьются, словно в припадке, и чайки, следовавшие за кораблем, уже отстали и направились назад, в сторону берега Англии. Тонкая жемчужная нитка облаков набухла и превратилась в груду серых рыхлых туч.

– Ничего страшного, Иззи, – говорю я. – Пойдем, мы можем вернуться в каюту. У нас никогда еще не было такой роскошной каюты.

Мы подходим к дверям, которые уводят с главной палубы, но, когда Изабелла кладет руку на медную ручку, корабль внезапно накреняется, и она, не удержавшись на ногах, наваливается на дверь и влетает в каюту. Она падает, ударяясь о кровать, я подползаю к ней и обнимаю ее:

– Как ты, Иззи?

Следующая волна ударяет в борт корабля, и мы перелетаем к другой стене нашей небольшой каюты, и Иззи падает на меня, пригвождая меня к стене.

– Ложись в кровать, – говорю я.

Пол каюты снова встает на дыбы, пока мы ползем к кровати, и Изабелле удается ухватиться за ее край. Я держусь рядом, даже пытаясь смеяться над неожиданной встряской, из-за которой мы выглядим так глупо, но Изабелла внезапно разражается плачем.

– Это шторм! Шторм, как я и говорила! – В воцарившейся полутьме каюты ее глаза кажутся неправдоподобно огромными.

– Не может быть, это просто пара высоких волн, и все. – Я смотрю в сторону окна. Облака, которые сначала казались такими воздушными и полупрозрачными, теперь потемнели, и солнце затянули угрожающие черно-желтые полосы. Небо кажется непривычно темным и красным, несмотря на то что времени не больше полудня.

– Просто пасмурно, – говорю я, изо всех сил стараясь, чтобы это прозвучало беззаботно. Я в жизни никогда не видела такого неба. – Может, ляжешь в кровать, чтобы отдохнуть? Тебе это пойдет только на пользу.

Я помогаю ей забраться на качающуюся кровать и, как только корабль внезапно проваливается в волны, а затем с резким толчком рвется вверх, валюсь с ног.

– Забирайся со мной, – настаивает Иззи. – Ложись со мной. Я замерзаю. Мне так холодно!

Я скидываю туфли, но внезапно меня одолевают сомнения. Я замираю, и кажется, что вместе со мной замирает все вокруг нас, словно бы небо замолчало и чего-то ждет. Корабль выравнивается и стоит на спокойной гладкой воде почти неподвижно, и ветер, который гнал нас в сторону дома, на восток, вдруг вздыхает, будто утомившись, и затихает совсем. Весь мир вокруг наполняется мертвенной, не предвещающей ничего доброго тишиной.

Я выглядываю в окно. Морская гладь стала такой спокойной, словно это была болотистая суша, а корабль осел на мелководье. Воздух абсолютно неподвижен, а небеса заволокли свинцовые тучи, которые давят на мачты корабля, на само море. Все пугающе неподвижно: чайки исчезли, было слышно, как сидевший на краспице основной мачты матрос вполголоса произнес: «Господи Иисусе, спаси и сохрани» – и стал спускаться по веревкам на палубу. Его голос отозвался странным эхом, словно бы мы вместе со всем кораблем были накрыты большим стеклянным колпаком.

– Господи Иисусе, спаси и сохрани, – повторяю я.

– Убрать паруса! – Зычный рык капитана нарушает зловещую тишину. – Взять риф! – И до нас доносится топот босых ног по палубам и грохот снастей, сопровождавший сноровистое опускание парусов.

Море такое спокойное, что его поверхность кажется стеклянной, и в ней сначала отражаются облака, потом, за то короткое время, которое я на него смотрела, оно из синего стало черным, заволновалось и пришло в движение.

– Это она делает вдох, – пробормотала Изабелла с искаженным от ужаса лицом и потемневшими глазами.

– Что?

– Она делает вдох.

– Да нет же, – возражаю я, изо всех сил стараясь казаться уверенной, но неподвижность воздуха и предчувствия Изабеллы начинают меня пугать. – Это просто временное затишье.

– Она делает вдох, а потом может свистнуть, – произносит Иззи. Она отворачивается от меня и ложится на спину, и ее огромный живот выступает над ней. Она обеими руками держится за края причудливо украшенной резьбой кровати, а ногами вытягивается к изножью, словно готовясь к неминуемой беде, большой опасности. – Вот сейчас… сейчас она засвистит!