Виктор Поротников - Битва на Калке Страница 16

Мстислав Романович, выйдя из шатра, вдохнул полной грудью бодрящий утренний воздух. Его рассеянный взгляд задержался на склонах далеких холмов за рекой, там происходило какое-то движение, скакали не просто отдельные всадники, но целые конные отряды слаженно двигались, подчиненные чьей-то воле, переваливали через гребень возвышенности и исчезали, будто таяли в утренней дымке. По большим прямоугольным стягам можно было сразу определить, что это двигаются на юг русские полки; у половцев знамена были треугольной формы.

«Что за чертовщина! — мысленно выругался великий князь. — Кто поднял полки ни свет ни заря! Кто там верховодит без моего ведома?!»

Задыхаясь от гнева, Мстислав Романович послал слугу за гридничим, но тот уже сам спешил к нему с растерянным лицом.

— Беда, великий княже! — выдохнул гридничий, склонив голову. — От смоленского князя прибыл гонец с известием: обнаружен главный татарский стан. Мстислав Удатный взял все стоящие за Калкой полки под свою руку и решил, не мешкая, ударить на татар. Половецкую конницу галицкий князь пустил впереди. Владимир Рюрикович просит тебя, княже, забыть обиду в сей грозный час и вести киевлян на битву с татарами.

Мстислав Романович побагровел и длинно выругался.

— Что делают черниговцы? — после долгой паузы спросил он.

— Стоят на месте, — ответил гридничий, — но трубы у них в стане гудят вовсю. Не иначе, черниговцы к сече изготовляются.

— Воевод собери да поживее! — бросил гридничему Мстислав Романович и грузно зашагал обратно в шатер.

Было 31 мая 1223 года.

Злой рок уже навис над русскими полками…

Глава третья

Раскол среди Ольговичей

В стане черниговцев царил переполох, никто толком не знал, что происходит. За рекой было видно движение галицких, волынских, луцких и смоленских полков — войска спешно выстраивались на зеленой равнине и длинными колоннами тянулись по склону возвышенности на юго-восток. Туда же мчалась половецкая конница, топот копыт которой грозным гулом висел в чуткой утренней тишине.

Вскоре от смоленского князя прибыл гонец, который устами Владимира Рюриковича стал звать Ольговичей заступить ногой в стремя и поддержать Мстислава Удатного и идущих за ним князей в час решительного натиска на татарскую орду.

Ольговичи собрались на совет в шатре Мстислава Святославича.

— Разыскал-таки Мстислав Удатный курень татарский! — восклицал Михаил Всеволодович, потрясая увесистым кулачищем. — Вот шельмец! Не зря его Удатным кличут.

И было непонятно, радуется или досадует Михаил Всеволодович.

— Мстислав Удатный уговор порушил, главенство войском на себя взял! — возмущался Мстислав Святославич. — Наглец желает захапать и славу и добычу! Что делать станем, братья? Смоленский князь зовет нас поддержать Удатного.

— А киевский князь что поделывает? — спросил старший сын черниговского князя Всеволод Мстиславич.

— Киевляне стоят на месте, — ответил Мстислав Святославич. — Великий князь держит совет со своими воеводами.

— Ну и мы с места не сдвинемся, — пожав плечами, проговорил Всеволод Мстиславич.

— Да что вы такое говорите, братья! — воскликнул курский князь Олег Святославич. — Мы вышли на сечу с татарами, но до сечи у нас дело пока не доходило. И вот пришел момент схлестнуться со всей силой татарской, а мы сидим и рядим, что делать? Седлать коней надо и двигать на татар!

— Без повеления великого князя? — откликнулся на это Мстислав Святославич, нахмурив брови.

— Без повеления, — твердо промолвил Олег Святославич. — Я бесславно возвращаться в Курск не хочу. Что я сынам скажу и жене: мол, другие сражались с татарами, а я за речкой отсиживался!

— Олег верно молвит, — сказал Михаил Всеволодович. — Глупо останавливаться, когда до победы остался один шаг. Надо поднимать полки и не оглядываться на великого князя. Коль промедлим, братья, то останемся без славы и без добычи!

В шатре поднялся шум. Из семерых князей Ольговичей за немедленное выступление ратовали пятеро и лишь двое — Мстислав Святославич и его сын Всеволод — настаивали на согласовании своих действий с киевским князем. Было решено послать гонца к великому князю, дабы разузнать, собирается ли Мстислав Романович идти на татар, и если нет, то что он вообще намерен делать.

Михаил Всеволодович и Олег Святославич заявили, что не согласны тратить время на ожидание ответа от великого князя. Оба удалились с совета с намерением спешно вести свои дружины вдогонку за Мстиславом Удатным.

Летописец оставил такой отзыв об Олеге Святославиче: «У сего князя рука была сильная, а сердце было полно мужества. В брани он был страшен, в спорах неуступчив, к недругам безжалостен. Вида он был грозного, статен и могуч телом, власы носил длинные, как монах, бороду же стриг коротко; синие очи его излучали блеск, в лице его не было ни малейшего изъяна, как в ликах святых великомучеников…»

Под стать курскому князю был и Михаил Всеволодович. О нем так записано в летописи: «Сей князь был набожен. Однако набожность его была показная. В трудах и веселии он помыслами своими обнимал греховное честолюбие, всегда стремился подняться выше братьев своих, с дядьями был дерзок. Войну Михаил любил, ибо привык уделы брать силой, в ратных делах был смыслен; старшую дружину свою Михаил берег и лелеял, щедро делясь с нею златом. От отца Михаил унаследовал рыжеватый цвет волос, дородность тела, крупный нос и тяжелый подбородок. Он был завистлив и обидчив, долго помнил малейшее зло и известен был своей мстительностью…»

Подобное самоуправство двух великовозрастных племянников уязвляло Мстислава Святославича, который столь же ревностно относился к своему старшинству среди Ольговичей, как и Мстислав Романович дорожил своим старшинством среди южных Мономашичей. Полки Михаила Всеволодовича и Олега Святославича были самыми сильными во всем черниговском воинстве.

Споры в шатре киевского князя были в самом разгаре, когда кто-то из киевских дозорных прибежал и сообщил, что черниговская рать переходит вброд реку Калку.

— Не вытерпели черниговцы, решились-таки! — досадливо обронил гридничий Ермолай Федосеич. — Восхотели и они хлебнуть бранной славы из одной чаши с Мстиславом Удатным!

Киевские воеводы заволновались:

— Уйдут черниговцы на битву, мы тогда одни останемся!

— Надо бы и нам выступить, а то… как-то нехорошо получается.

— Нехорошо?.. Стыд и срам получается!

— С какими глазами на Русь вертаться будем, коль в такой час в стороне отсидимся. Ох, бояре!

В этот момент в шатре появился гонец от черниговского князя, который поведал, что на татар двинулись лишь курский и новгород-северский полки, прочее же черниговское войско ожидает приказа от великого князя.

— Каково будет твое слово, великий княже? — спросил гонец.

— Пусть твой князь не двигается ни на шаг, — сказал гонцу Мстислав Романович. — Мы не станем расхлебывать кашу, которую заварил Мстислав Удатный. Пусть галицкий князь берет себе всю славу, ежели у него получится победить мунгалов. Но ежели татары окажутся сильнее, тогда любимец Удачи прибежит обратно к Калке под нашу защиту. И побеждать татар придется уже нам, проявившим больше выдержки и благоразумия. Так и скажи Мстиславу Святославичу!

Гонец почтительно поклонился и вышел из шатра.

Глава четвертая

Половецкий натиск

Мстислав Удатный поручил половецким ханам выдвинуться далеко вперед и, двигаясь широким развернутым строем по степи, взять татарские становища в полукольцо с северо-востока. Таким образом галицкий князь хотел отрезать татарам пути отступления к Дону.

Бек Ярун повел на главный татарский курень двадцать тысяч всадников, горделиво бросив на прощание Мстиславу Удатному, что он идет со своими батырами «рубить татарское мясо»! К седлу удальца Яруна была приторочена веревками мертвая голова татарского военачальника Гемябека. Еще десять тысяч всадников устремились в степную даль под началом хана Котяна, этот отряд должен был обрушиться на татарский стан в урочище Кичем.

Следом за половецкой конницей двигались конные русские полки. Впереди шли волыняне во главе с Даниилом Романовичем. За волынянами следовали галичане с Мстиславом Удатным, которому надлежало руководить грядущим сражением. За галичанами шли на рысях дружины Мстислава Немого и двух его племянников. Далее двигались дружина каневского князя и конный смоленский полк.

Замыкали это построение галицко-волынская пешая рать и пеший смоленский полк. Дружины новгород-северского и курского князей к тому времени только начали переходить вброд реку Калку и были еще далеко позади.

В свете зарождающегося дня лавина половецких всадников в ярких одеяниях на рыже-гнедых лошадях была подобна быстро текущей реке, вырвавшейся из узкого русла на широкий простор. Степь притихла, сотрясаемая половецкой лавой, сверкающей изогнутыми клинками сабель и наконечниками копий.