Владислав Русанов - Ворлок из Гардарики Страница 16

Не было в узких, извилистых фьордах от Лебяжьего острова до Ягодного Мыса более быстроходного дреки, чем у Ингольва-хевдинга, но сравняться в скорости с драконом не мог даже он. Златокрылый ящер, непрерывно трубя, настигал удирающих людей. И в его реве чудились человеческие слова. То ли «Асвард», то ли «Тордис».

На самом деле Ингольв пытался выкрикнуть и эти имена, и многое другое. Но люди склонны страшиться неведомого. И страх часто заставляет совершать необдуманные поступки. Рой стрел взмыл над палубой дреки, устремляясь навстречу тому, кто был раньше их хевдингом. Струя пламени обратила древки и наконечники в пепел и капельки расплавленного железа.

Два удара крыльев – и ящер завис над палубой.

– Асвард!!! – Оглушительный рев заставил содрогнуться и бросить в ужасе весла даже самых отважных воинов.

Вырвавшийся из разверстой пасти огонь ударил в судно, превращая людей в обугленные черные головешки. Не щадя никого. За исключением ворлока, вскинувшего руки над головой. Словно невидимый кокон разбросал языки пламени вокруг него и бросил их, ослабевшие и бессильные, в море.

Ответный удар колдуна был ювелирно точен. Копье света вонзилось в открытую, лишенную чешуи, рану на подбрюшье ящера, дробя кости, сминая и разрывая внутренности. Ощутив близкую смерть, дракон взревел высоко, на пределе слышимости:

– Тордис!!! Прощай!!!

И врезался грудью в палубу судна, увитого веселыми язычками огня. Своего бывшего корабля…

Взметнулись фонтаном обломки досок и обрывки снастей. Вздыбилась белой пеной вода, поднялась стеной крупных тяжелых брызг, закружилась водоворотом.

Холодные тяжелые океанские волны сомкнулись над канувшим в пучину, разбитым в куски дреки, над мертвыми, почерневшими хирдманами, над ворлоком, орущим от ужаса и бессильной ярости, над израненным, умирающим ящером.

А где-то далеко, на скалистом берегу фьорда похоронной нотой зазвенел выпавший из рук встрепенувшейся женщины большой медный котел. Звук метнулся между берегами и затих, растворился в стылом сумраке над поросшими кривым сосняком скалами. И вновь лишь свист ветра, крики чаек да рокот волн…

Новгородец тряхнул головой, прогоняя наваждение. Неужели мастерство старухи-рассказчицы столь велико, что он воочию увидел путешествие отчаянных викингов на север, колдовство Асварда, превращение хевдинга Ингольва в дракона и его смерть?

Дружинники Хродгейра смотрели друг на друга вконец ошалелыми глазами. Даже в неровном свете костра их лица выглядели побледневшими. Вряд ли этих матерых воинов испугал бы обычный бред ополоумевшей старухи. Нет, тут дело в другом. Уж не зачаровала ли их всех хозяйка фьорда?

Кстати, где она?

Вратко заморгал, думая, что глаза подводят его.

Но нет…

Старуха в самом деле исчезла.

Будто и не было ее никогда.

– Сдается мне, это была сама Хель[32]… – оторопело пробормотал Сигурд.

– Хель она или не Хель, – отозвался Гуннар, – но мне хочется убраться отсюда подальше.

– Не люблю всякую нечисть, – поежился Олаф. – Любую, в какие бы одежды она ни рядилась.

Хродгейр молчал. Меж бровями скальда пролегли глубокие складки.

– И мне будут говорить, что висой нельзя околдовать… – почти презрительно бросил Лосси, подхватил на плечо топор и, развернувшись на пятках, решительно зашагал прочь.

Вратко долго смотрел ему вслед. Мысли парня путались. Неужели взаправду срифмованные умелым мастером строки обладают силой, непостижимой человеческим разумом? А если и неумелым, но изначально, от рождения, отмеченным провидением или богами? Как же тогда быть? Держать рот на замке? Или, напротив, развивать мастерство и попытаться направить его в мирное русло. Ведь слово калечит, но слово же и лечит.

Его размышления прервал голос Черного Скальда.

– Всем спать! – приказал вождь. – Выставить охрану! Завтра с рассветом мы уплываем отсюда. Клянусь молотом Тора, никакой шторм не помешает мне.

Вот и все. И ни слова о том чуде, свидетелями которого они были.

Викинги не ослушались вождя, расходились спать молча, без обычных шуток-прибауток. Даже пива не допили. Далеко на юге, над серой гладью Варяжского моря, грохотала гроза.

«Это хорошо, – подумал Вратко. – Где гремит гром и блещет молния, нет места нечистой силе. Ни их Тор, ни наш Перун не допустят». И все же перед сном новгородец решил помолиться христианскому Богу, попросить заступничества у Девы Марии и сына Божьего Иисуса Христа. Не помешает.

Глава 7

В тумане

Над Оркнейскими островами нависал плотный туман.

Он клубился словно серая, поношенная овчина, дыбился над холмами, расползался по морю.

– Правь на Лошадиный остров![33] – приказал Хродгейр кормщику, но Вратко почему-то показалось, что заросшему бородой до самых глаз кормщику не стоит указывать, куда нужно плыть. Иначе откуда он знал, что нужно забирать севернее, оставляя землю по левому борту?

После пережитых неприятных мгновений во фьорде Жадного Хевдинга словен ждал от морского путешествия одних неприятностей. Но Бог миловал. Причем который из богов – Вратко так и не понял. Может быть, викингам помогал их Ньёрд, а его хранил Иисус Христос, которому он горячо молился ночью во время грозы. Все может быть…

Они ушли из залива, как и поклялся Хродгейр, на рассвете.

Датчане направили свой дреки в открытое море еще раньше. Затемно. Да они и ночевали на нем, как рассказал сходивший на разведку Асмунд. Только поесть сварили на берегу.

Правда, перед расставанием фьорд подкинул еще одну загадку, разгадать которую никто из норвежцев не сумел. Не смог и Вратко, хотя и думал о ней много дней, когда не учился складывать висы с Хродгейром или управляться с мечом под надзором седого Сигурда. Кстати, первое искусство давалось новгородцу довольно неплохо – должно быть, сказалось знание северного языка, который он хорошо выучил еще на Руси, а теперь не уставал совершенствовать. А вот с оружием выходило гораздо хуже, несмотря на все усилия Сигурда, на подсказки Олафа, Асмунда, Гуннара, прочих викингов и самого Черного Скальда. Как заметил старик, вытирая пот со лба после долгого урока, ноги себе Подарок Ньёрда уже не отрубит, но выходить на поединок даже против самого неумелого дружинника ему еще рановато.

«Не всем дано мечом махать, – зло подумал Вратко, ибо Сигурд согнал с него в тот день семь потов, так и не добившись желаемого результата. – Да и страхи мои таковы, что неизвестно, сможет ли простая сталь им противостоять»…

Чего же боялся словен?

Перед тем как убраться восвояси из фьорда Жадного Хевдинга, Хродгейр решил сходить в гости к его хозяйке. Попросить прощения, что заявились без спросу, что не почтили сразу, не уважили старость, повиниться и предложить в дар немного сушеной селедки, мешочек муки, горсть соли и небольшой горшок меда. Вождь посчитал, что старуха-отшельница здорово нуждается. Ведь что она могла вырастить или насобирать в лесу? Немного репы или моркови, и то если повезет… Грибов да ягод? Да, их можно запасти впрок, но варить грибы все-таки лучше с солью.

Скальд взял с собой Вратко. И правда, с чего бы это вождь должен тащить мешки, как какой-то трэль? Для этого в дружине существуют отроки, а самым молодым на «Слейпнире» оказался словен. Они прошли тропой, о которой рассказывал Гуннар – единственный из отряда, кто некогда побывал здесь. Вокруг серой, исчерканной белесыми потеками чаячьего помета скалы; через мрачную расщелину, где пришлось двигаться едва ли не на ощупь, чтобы не провалиться между валунами и не сломать ноги; по заглаженным временем и непогодой каменным уступам. Тогда новгородец еще поразился – как могла старуха, отмерившая, по словам кормщика, не меньше сотни лет, спуститься здесь ночью, под мелким моросящим дождем, а потом подняться обратно? Да еще проделать этот нелегкий и опасный путь просто ради удовольствия потешить заезжих викингов рассказом о легенде, надо думать, ее рода, а потом испугать внезапным исчезновением. Уж если он, мальчишкой излазавший всю округу, и опытный воин Хродгейр карабкаются с опаской, по семь раз щупают камни, прежде чем опереться на них…

Они поднялись на скалу, заросшую колючими кустами – похоже, малиной или ежевикой. Продрались по нехоженой (на удивление!) тропке к вросшей в землю избушке. С первого взгляда Вратко удивился перекошенным, наполовину открытым дверям, дырам, зияющим в крыше, густой траве прямо у входа. Хродгейр тоже покачал головой, пробурчал себе под нос нечто невразумительное, поправил меч на поясе.

Вождь викингов вежливо постучал в притолоку костяшками пальцев, извинился перед «почтенной хозяйкой», что беспокоит ее в столь ранний час.

Ответом была лишь тишина и шорох ветра в верхушках разлапистых сосен.

Скальд повторил извинения.

Ничего.

Хродгейр зарычал и третий раз уже проговорил все сначала, но через стиснутые от гнева зубы.