Алекс Маркман - Заговор против террора Страница 16

— Пойдем ко мне, — тихо предложил он. Она приблизила губы к его уху и прошептала: — Нет, ко мне. Пойдем сейчас.

— Пойдем, — охотно согласился он, и тут же ужаснулся. Как? Разменять служебный долг на любовную интригу! Быть может, именно сейчас он услышит то, что поможет распознать врагов народа.

Он заглянул Софе в глаза. Ах, черт с ним. Будь что будет.

Гости подпили и стали расползаться по квартире, поглощенные спорами о политике и текущих событиях. Кто устроился на кухне, кто в спальне, кто в передней, а кто и на лестничной площадке, куда Шигалевич отправил злостных курильщиков. Уйти незаметно не удалось, но и удерживать их никто не стал, ибо каждый был занят своей компанией.

Кирилл обнял Софу, она прильнула к нему, и так, тесно прижавшись друг к другу, они неторопливо шагали по ночной Москве, наступая на хрустящий ледок застывших луж, вдыхая аромат весны, пьяные от счастья, в ожидании небесного наслаждения близостью. Они дошли до набережной и остановились у металлического барьера.

— Я люблю тебя, — сказал Кирилл, и от этих древних и всегда юных слов обдало жаркой волной.

— И я люблю тебя, — ответила Софа, и приблизила свои губы к его губам.

Ох, как закружилась голова от поцелуя! Как закружился, заплясал весенний мир вокруг него в счастливом танце! И что это за чудо такое, созданное Богом — женщина и любовь!

До Софы дошли уже за полночь, и осторожно, бесшумно прокрались в ее комнату, чтобы не разбудить соседей. Там они набросились друг на друга с поцелуями, но потом

Софа нежно отстранилась от него, извинилась, взяла впотьмах что-то и сказала: сейчас вернусь. Понятно, пошла в туалет привести себя в порядок, — догадался Кирилл.

Быстро вернувшись, Софа сразу же бросилась ему на шею. Мягкая, длинная юбка послушно повторяла изгибы ее крутых бедер. Сквозь шелковистую, податливую ткань отчетливо ощущались все складочки ее тела. Удушливым счастьем в висках застучала горячая кровь — счастьем обладания женщиной в том волшебном мире, который сейчас уменьшился до размеров этой маленькой темной комнаты в коммунальной квартире.

Софа тихо хихикнула и поцеловала его в ухо. Дрожащими пальцами пытался расстегнуть Кирилл ее юбку, но у него ничего не получалось. Софа не сопротивлялась и продолжала обнимать его за шею и легонько ерошить его волосы. От этого он еще больше разволновался.

— Не торопись, — шепнула Софа. Она отпустила на миг его шею, расстегнула сзади крючок, и вновь обняла его. Сколько нежности и ласки было в кольце ее рук! Ее юбка плавно соскользнула на пол. От его ладони через все тело расползалось волнующее, затуманивающее сознание тепло ее нежной кожи. На Софе не оказалось нижнего белья. Сняла, когда выходила, — догадался Кирилл.

Это была бессонная, горячая ночь. Они не сомкнули глаз и, казалось, обезумели от страсти Однако с рассветом здравый смысл вернулся к Софе.

— Тебе пора уходить Кирилл, сладкий мой, — зашептала она ему на ухо. — Нехорошо, если соседи тебя увидят утром. У меня с ними и без того натянутые отношения.

— А чем ты им мешаешь? — удивился Кирилл.

— Ничем. Но ведь я — безродный космополит. Этим людям ничего объяснить невозможно. Такие времена. Уходи, сладкий мой. Встретимся на неделе.

Глава 8

Обнаженная, теплая и умиротворенная, Софа положила голову ему на плечо и закинула на него правую руку и ногу. Глаза ее были закрыты, но на лице играла блаженная улыбка.

Был конец июля, около двух часов дня. Летнее солнце затопило комнату озорным светом, давая Кириллу возможность разглядеть малейшие складочки тела любимой женщины. Сколько нежности и доверия было в ее полусонных объятиях! С каждым днем она становилась прекраснее, и с каждым днем его радость все сильнее отравляла тошнотворная мысль, что его любовь замешана на предательстве и крови.

Софа вздохнула и отвлекла его от неприятных мыслей.

— Сколько времени? — пробормотала она, и пошевелила губами, как ребенок во сне.

— Два часа. Когда твой поезд отходит?

— В шесть.

Софа уезжала к тетке в Ленинград на месяц, и эта предстоящая разлука уже сейчас казалась Кириллу вечностью. Кирилл вздохнул и ничего не сказал.

— Не хочу от тебя уезжать, — сказала Софа и погладила его по щеке.

— Почему на месяц? — спросил Кирилл. Почему так надолго?

— Ты же знаешь, она очень больна. Всю жизнь она старалась быть подальше от своих родственников, и пришел момент, когда родственники захотели быть подальше от нее. Я у нее одна, как она утверждает. Я попробую как можно быстрее вернуться. Время быстро летит, милый.

Это правда, время бежит быстро, но как раз времени Кириллу было не жаль, потому что ему казалось, что времени у него много, целая жизнь впереди. А с той памятной первой ночи много воды утекло. Закончилась война на Ближнем Востоке, и ликование еврейских друзей Софы сменилось после нескольких арестов унынием и страхом. Софа закончила институт, но устроиться в Москве ей не удалось, и даже по распределению она пока что никуда не попала. А тут вот заболела тетка, умоляет ее приехать. Клялась, что устроит ее в больницу в Ленинграде. Хоть Ленинград — это не Москва, но тоже хороший вариант.

Софа встала, подошла к окну и закинула руки за голову, поправляя волосы. Хороша! — восхитился Кирилл.

— Загляделся? — игриво спросила она, не оборачиваясь. Кирилл хмыкнул.

— Кстати, забыла тебе сказать. У меня появился шанс устроиться в госпиталь в Москве.

Я ведь хирург, а хирургов сейчас нехватка.

Кирилл вскочил с постели и заграбастал ее сзади, нежно сжав ее пухлые груди.

— Отпусти, мужлан, — жалобным голосом пропищала Софа, не сделав даже малейшей попытки освободиться.

— Почему ты мне раньше не сказала? — требовательно спросил он.

— Ты разве дал мне возможность что-нибудь сказать, сатир ненасытный?

— А кто обещал помочь?

— Шигалевич. Через свои старые связи. Посмотрим, что из этого выйдет.

Она быстро оделась и вдруг замерла в растерянности, беспомощно озираясь. Кирилл обнял ее; она спрятала у него на груди свое лицо и содрогнулась, сдерживая плач. У Кирилла подступил комок к горлу, но он сразу же отругал себя. Тоже, занятие для

мужика, побывавшего в перестрелках, плакать, расставаясь с женщиной всего на один месяц.

— Не хочу расставаться с тобой даже на один день, — всхлипнула она, отчего он судорожно сглотнул.

— И я не хочу. Последние несколько месяцев пронеслись для меня, как счастливый миг.

— Когда у тебя встреча? — спросила она.

— В четыре.

— Хорошо.

— Что хорошо?

— Что ты не пойдешь меня провожать. Я сама доберусь до вокзала, у меня и багажа-то всего небольшой чемодан. А то вот еще разревусь на платформе.

Она высвободилась из объятий, резко повернулась и, не оборачиваясь, быстро вышла. Протестующе хлопнула дверь, и наступила тишина.

Да, хорошо, что я не пошел ее провожать, подумал Кирилл. Чего доброго, вместе с ней прослезился бы при народе, вот было бы позорище.

Софе он сказал, что должен встретиться с директором маленького ремонтного завода и провести с ним интервью о замечательных достижениях этого небольшого коллектива, в котором трудящиеся вступают в борьбу с империализмом путем ударных темпов выполнения пятилетнего плана. На самом деле его ждал человек, ничего общего с производством не имеющий, который по долгу службы на вопросы никогда не отвечал, а только их задавал. Это был следователь с Лубянки по особо важным делам, Савелий Петрович Панин.

Последнее время Кириллу часто приходилось врать, и кому! Любимой женщине. Вранье всегда претило Кириллу, а тут вдруг оно стало частью его профессии. От этого иногда становилось муторно на душе.

С Савелием Петровичем у него состоялось мимолетнее знакомство несколько месяцев назад в кабинете у Щеголева, однако узнали они друг друга сразу, случайно столкнувшись два дня назад на перекрестке одной из центральных улиц.

— Кирилл, — доброжелательно окликнул его Панин.

— Савелий Петрович, — обрадованно протянул ему руку Кирилл. Панину было лет сорок, потому Кирилл называл его по имени и отчеству. Странно, однако, что несмотря на разницу в возрасте, Кирилл с первой встречи проникся симпатией к Панину, как к ровеснику и единомышленнику.

— Камо грядеши? — спросил Панин. Не дожидаясь ответа, он предложил: — Давай зайдем в пивную, я знаю здесь одну забегаловку недалеко отсюда.

Тут Кирилл обратил внимание на его припухшее лицо. Похоже, что от пьянства. Он посмотрел сверху вниз на худенького, на голову ниже его следователя. Очень походил Савелий Петрович на злого колдуна из сказок. Узкое, длинное лицо заканчивалось внизу острым, выдающимся вперед подбородком, за который хотелось ухватиться, как за ручку сковородки. Тонкий, длинный нос, как будто сделанный для того, чтобы совать его в чужие дела, и огромный лоб, казавшийся еще больше из-за лысины почти до макушки.