Валерио Манфреди - Тиран Страница 16

«Под этим надгробием лежит Эсхил, сын Эвфориота. Он родился афинянином и умер среди плодородных равнин Гелы. Легендарные кущи Марафона и скорый на язык мидянин поведают о том, был ли он храбрым. Им-то это известно!»

Арету заметно взволновало прочитанное.

— Здесь нет ни намека на его славу поэта, только на заслуги воина, — заметила она.

— Он был таким, как многие в древности, — ответил Филист. — В наше время подобных людей встретишь редко.

На следующий день они отплыли еще до рассвета, пополнив запасы воды, и взяли курс на Камарину. Храм Афины показался вдали, над красными крышами города, еще в первой половине дня.

— Камарина всегда враждовала с Сиракузами, даже во время войны против афинян, — объяснил Филист, наклоняясь к Арете, стоявшей у борта и смотревшей на город, сверкавший в лучах солнца.

— Греческие города — как гнезда чаек на прибрежных скалах, — заметила Арета, — их окружают земли, населенные варварами, не понимающими нашего языка и не почитающими наших богов. Им следует объединиться в союз, они же часто разобщены, иногда даже становятся смертельными врагами. Они расходуют силы в постоянной борьбе друг с другом, и когда корабли варваров показываются на горизонте, никто не может их остановить…

Филиста снова поразили рассуждения девушки: они выдавали склонность к спорам на политические темы, весьма необычную для женщины. Быть может, именно благодаря этой стороне характера она и покорила сердце Дионисия.

— Именно то, что они представляют собой отдельные поселения, общины, образованные выходцами из множества дальних мест, — ответил он, — мешает им договориться между собой, стать настоящими союзниками. Они объединяются, когда к тому принуждает действительно серьезная опасность, угрожающая их существованию, но часто делают это слишком поздно. Это печально, потому что, когда сицилийские греки сражались сообща, они одерживали великие победы.

— Как ты думаешь, такое еще возможно?

— Быть может. Но для этого нужен человек, способный любыми средствами убедить всех в том, что необходимо объединиться, чтобы выжить. Принудить к этому, если потребуется.

— Такой человек станет тираном для своего города, и для других тоже, — сухо заметила Арета.

— Бывают моменты, когда можно частично отказаться от привычной свободы, если ставкой в игре является жизнь или выживание целых общин, тебе так не кажется? В ряде ситуаций народу следует доверить исключительные полномочия достойному человеку.

— Ты как будто имеешь в виду какую-то определенную персону, произнося эти слова, — сказала Арета, не отводя глаз от города, еще видневшегося над пеной волн, но постепенно удалявшегося.

— Именно так. Такой человек уже находится среди нас, и ты его знаешь.

— Дионисий… ты думаешь о Дионисии? — воскликнула Арета наконец, оборачиваясь к Филисту. — Но это же нелепо: он еще так молод.

— Возраст не имеет значения, важны лишь смелость, ум, решительность, а он обладает всеми этими качествами в высшей степени. Ты даже не представляешь себе, как его обаяние действует на людей, сколько у него почитателей, готовых ради него на все.

— Напротив, отлично представляю, — ответила Арета с улыбкой.

Чтобы добраться до Сиракуз, им понадобилось еще два дня. Там они пришвартовались в Большой гавани. Филист отправил в город людей, чтобы купить провизии на рынке и пополнить запасы воды, а сам остался на борту, вместе с девушкой, помня обещание, данное Дионисию, постоянно охранять ее, внимательно и осмотрительно. Он заметил, что на Арету зрелище города произвело огромное впечатление и она не может скрыть своего волнения.

— Ты кого-нибудь здесь знаешь? — спросил ее Филист.

— Я провела здесь детство, — ответила она, стараясь совладать со своими чувствами.

— Правда? В таком случае, быть может, я знаком с твоими родителями.

— Я так не думаю, — возразила девушка и, отправившись на корму, села там на швартовочную тумбу, словно давая понять, что беседа окончена.

Филист молча занялся осмотром принесенной провизии. Он распорядился приготовить ужин на борту, дабы никто больше не сходил на берег.

Незадолго перед заходом Арета снова подошла к своему спутнику.

— Отсюда виден его дом? — спросила она.

Филист улыбнулся и указал куда-то прямо перед собой.

— Посмотри вон туда, над Акрадиной, где театр. Ну вот, теперь мысленно проведи линию к пристани Ортигии. Видишь там террасу с навесом, примерно на полпути?

— Вижу.

— Так вот, это и есть его дом.

— Там живут его родители?

— У него больше нет родителей. Его отец Гермокрит умер во время Великой войны, когда афиняне осаждали Сиракузы. Мать вскоре последовала за ним в могилу, она скончалась от неизлечимой болезни. Всего шестнадцати лет от роду ему пришлось заботиться о своем брате Лептине и о младших сестрах. Теперь все они замужем в других городах.

Арета больше не задавала вопросов, она пристально смотрела на красную черепичную крышу и на навес, пока солнце не скрылось за горизонтом.

Через два дня пути они увидели перед собой Этну. Над ее вершиной, все еще покрытой снегом, вилась струйка дыма. И все это в обрамлении чудесного залива и прибрежной равнины, покрытой оливковыми рощами и виноградниками, среди распускающейся первой весенней зелени.

На этом берегу был когда-то основан Наксос, первая греческая колония на Сицилии; его самый величественный храм стоял на том самом месте, где под предводительством Феокла высадились первые поселенцы, основавшие город. Филист рассказал девушке, что на агоре находится алтарь, посвященный Аполлону, сподвигнувшему тех, кто стал поселенцами, покинуть землю предков в поисках счастья на дальних берегах. От этого алтаря, главного святилища Сицилии, отправлялись посланцы в Грецию, к Дельфийскому оракулу.

— Переселенцы еще ни разу не выступали в путь, не побывав в Дельфах: оракул указывал место, где им предстоит основать город, и наиболее подходящее время для плавания. Поэтому во многих колониях есть алтари Аполлона, а иногда даже и храм, как, например, в Кирене…

— Ты там был? — спросила Арета с любопытством.

— Конечно. Это удивительный, прекрасный город, где прямо на площади выбит текст клятвы поселенцев. Ты знаешь историю основания Кирены? Как-нибудь я расскажу тебе ее — это волнующее описание необыкновенных приключений.

— Может, ты мне прямо сейчас и расскажешь ее? — предложила Арета.

— Пожалуй, я не готов, — признался Филист. — По мере приближения к цели голову твою, как мне кажется, все больше начинают занимать особого рода мысли, и это закономерно, если я правильно понимаю причину.

— От тебя ничего не скроешь, — ответила Арета.

— Я посвятил свою жизнь изучению человеческих деяний и природы и, надеюсь, кое в чем преуспел, и вот у меня такое чувство, что рано или поздно ты меня еще удивишь. Я пока что многого в тебе не понимаю.

— Когда мы прибудем в Мессину? — спросила Арета, уходя от темы.

— Сегодня же вечером, если погода останется благоприятной. Наше плавание почти завершилось.

На закате они вошли в серповидный мессинский порт. Увидев пролив, отделяющий Сицилию от Италии, Арета принялась ликовать, как девчонка. На той стороне Регий[14] был виден так отчетливо, что, казалось, его можно потрогать руками.

— Какое чудесное место! — воскликнула она. — Трудно вообразить, что именно здесь находились Сцилла и Харибда.

— То, что тебе представляется столь благодатным краем, застроенным прекрасными городами, показалось первым мореплавателям, прибывшим в здешние воды, диким и ужасным. Сильные течения пролива несли их хрупкие суденышки, бросая их на прибрежные скалы. Этна с огненными потоками лавы, грохот, сотрясавший землю, утесы, нависавшие над морем, мрачная чащоба… все выглядело страшным и угрожающим. Поэтому они и вообразили, что Одиссей прежде них уже бороздил эти бурные воды, побеждая чудовищ, поражая циклопа, обманывая сирен, избегая чар Цирцеи…

Арета обернулась к сицилийскому берегу, к прекрасному порту, где было тесно от кораблей. Морская гладь имела свинцовый оттенок, последние лучи солнца освещали красными полутонами низко нависшие тучи. Даже струйка дыма над Этной поражала неоднородностью своей окраски, и девушка поняла, что имеет в виду Филист.

— Я могла бы слушать тебя днями напролет, — призналась она. — Мне повезло, что я провела все это время с тобой.

— Мне тоже, — ответил Филист.

Арета опустила глаза и спросила, краснея:

— Как ты меня находишь? Я хочу сказать… тебе не кажется, что я слишком худая?

Филист улыбнулся:

— Мне кажется, ты прекрасна. Смотри: к нам кто-то идет, и, сдается мне, ему не терпится обнять тебя.

Арета взглянула на пристань и потеряла дар речи: Дионисий бежал к ней навстречу, похожий на молодого бога, тело его покрывала лишь легкая хламида, волнистые волосы падали на плечи. Еще издалека он начал выкрикивать ее имя.