Алексей Новиков - Последний год Страница 17

Пушкин перелистывал рукопись, испещренную собственноручными пометками державного цензора. Беспощадной рукой Николая Павловича расставлены на полях вопросительные знаки, запретительные росчерки. Царь перечеркнул все строки о тяжелозвонком скакании медного всадника. Царственный карандаш грубо нарушил мысль, поэтический строй и музыкальное течение поэмы.

Уже много раз вынимал Александр Сергеевич рукопись из ларца, пытаясь спасти свое создание. Работал, размышлял, потом, отчаявшись, снова укладывал поэму в ларец.

Давно началось знакомство поэта с царем Петром. Петр живет в пушкинских стихах. О нем был начат роман. Ему посвящена поэма «Полтава».

На первой странице первого номера «Современника» Пушкин напечатал «Пир Петра Великого». И здесь писал о Петре:

…Нет! он с подданным мирится;Виноватому винуОтпуская, веселится;Кружку пенит с ним одну…

Эти строки посвящены не столько самому Петру, сколько взывают к его потомку, восседающему на престоле. Но император Николай I не склонен мириться с подданными, особенно с теми, кто вышел на Сенатскую площадь в ненастный декабрьский день 1825 года. Кого не казнил смертью, те и до сих пор томятся во глубине сибирских руд.

Тщетно воззвание поэта о милосердии к друзьям его юности. Тяжелы цепи, которыми хочет сковать его вдохновение царь.

«Медный всадник» был представлен императору в одно время с историей Пугачева. В ту самую осень 1833 года, когда Пушкин закончил в Болдине историю Пугачева, родилась и поэма о Петре. От истории Пугачева Александр Сергеевич вернулся к роману о временах пугачевского восстания – к «Капитанской дочке». После «Медного всадника» продолжал занятия историей Петровской эпохи.

Когда Пушкина зачислили на государственную службу, он добился допуска в архив Коллегии иностранных дел. Маститый чиновник, приставленный к хранению особо секретных документов и молчаливый, как рыба, развернул перед ним уже пожелтевшие от времени листы следственного дела царевича Алексея. Вопросные пункты, которые составлял для сына Петр… Ответы, собственноручно писанные Алексеем… Как живые встают действующие лица исторической драмы. В каждом вопросе Петра – забота о будущем созданной им державы. Больше всего боится он, что Алексей, придя к власти, повернет Россию назад. До исступления доходит Петр, чинящий розыск над сыном.

В ответах Алексея, в его недоговорках оживает человек неширокого, но изворотливого ума. Им играют приверженцы старины, убежденные враги Петра. Никогда не поймет царевич государственной идеи будущего, за которую ратует Петр. Все больше и больше раскрывается человеческое в Алексее – тоска по Евфросинье, девке-любовнице, которую от него отобрали. Всем готов пожертвовать царевич, только бы быть неразлучным с любезной сердцу Евфросиньюшкой. Отец страшится сына-наследника. Сын-наследник готов отдать отцовскую державу за понюшку табака. Но за его сутулой спиной готовятся схватить власть ревнители древности. И витает над страницами следственного дела призрак смерти. Ей одной суждено разрешить трагедию.

Александр Сергеевич весь ушел в чтение запретных бумаг. Чиновник сидел в сторонке, изредка косясь на необычного посетителя. Поэт дошел до протокола допроса Алексея, состоявшегося в Петропавловской крепости 22 июня 1718 года. Новые вопросные пункты Петра. Не успокоится он до тех пор, пока можно вырвать какое-нибудь признание у царевича. Ответы писаны собственноручно Алексеем.

Раньше, на прежних допросах, писал он твердой рукой. Теперь начинают мешаться буквы, едва разберешь прерывистую строку… Нет, очевидно, больше сил у царевича. Дрогнула рука. И немудрено: при допросе 22 июня, чтобы побудить Алексея к открытию правды, его беспощадно били кнутом, по приказанию обезумевшего Петра…

– Всё? – спросил Пушкин у чиновника, не отводя глаз от страшного протокола.

– Всё! – подтвердил обрадованный чиновник. Наконец-то он отделается от не в меру любопытного посетителя!

От Пушкина скрыли наисекретнейший документ о пытках, которым был вновь подвергнут царевич Петром – уже после вынесения ему смертного приговора. Царь все еще хотел вырвать у осужденного новые имена укрывшихся сообщников. Пытки начались в восемь часов утра 26 июня 1718 года в Трубецком раскате Петропавловской крепости, а в восемь часов вечера того же дня колокол возвестил жителям столицы о смерти царевича волею божьей…

Пушкин закрыл следственное дело. Но не мог оторваться мыслями от ожившей перед ним исторической трагедии. И теперь каждый раз, когда он вынимает из заветного ларца рукопись «Медного всадника», поэт мысленно возвращается к секретным бумагам, читанным в архиве.

Глава шестнадцатая

Материалы для будущей истории Петровской эпохи занимают тридцать тетрадей. И давно бы пора превратить эти материалы в книгу. А царю Петру постоянно перебивает дорогу беглый донской казак Емельян Пугачев.

Летом 1833 года Александр Сергеевич отправился в Оренбургский край, побывал на местах пугачевского восстания, побеседовал с уцелевшими очевидцами грозных событий, наслушался сложенных народом песен, а потом, засев осенью в Болдине, заново переработал первоначальный набросок истории Пугачева. Кажется, весь ушел в эту работу. Но ни на минуту не отрывался мыслями от Петра. Сколько ни проходило времени, неотступно стояло перед ним следственное дело царевича Алексея. Так в одно время с историей Пугачева, в том же Болдине родился «Медный всадник». Конечно, очень далеким потомком царевичу Алексею приходится Евгений. Но Евгению так же суждено погибнуть в столкновении с державным исполином, как погиб когда-то царевич.

Царевич был готов отдать все за тихую жизнь с Евфросиньей. Ничего, кроме счастья с Парашей, не хочет Евгений. Но Парашу тоже отняли. И вместо нее тоже пришла к Евгению смерть-разрешительница. Жизнь, будущее строили и будут строить другие… Историческая драма царя Петра и царевича Алексея, в которой неразрывно переплелись государственные интересы и человеческие судьбы, оставалась, конечно, темой запретной для словесности. Но в «Медном всаднике» запечатлелось главное из этой драмы – торжество государственных идей Петра, продиктованных временем.

Теперь поэт вернулся к труду историка. В черновых тетрадях Пушкина наряду с именами прославленных сподвижников царя-преобразователя часто встречается скромное имя Ивана Голикова. То был удивительный самородок, разорившийся курский купец, взявшийся за перо историографа. Еще в детстве ему привелось слышать рассказы очевидцев Полтавской битвы. В юности в его руки попало редчайшее издание – опубликованное при Петре известие о следствии над царевичем Алексеем. Страстный книголюб, Голиков нашел свой путь: всю жизнь он неутомимо собирает материалы о Петре; он ревностно обследует книгохранилища и канцелярские архивы; он ищет и находит современников Петра, сохранивших о нем живую память. Голиков не боится надоесть вельможам, не пропускает безвестного человека, не знает устали в вопросах и бережно записывает каждое услышанное слово. И вот щедрая награда за долгий, кропотливый труд! Многие факты и даже документы Петровской эпохи дошли до потомков только благодаря тому, что их сохранил и опубликовал в своих «Деяниях Петра Великого» самородок-историограф.

Они были давние знакомцы, Иван Иванович Голиков и Александр Сергеевич Пушкин, хотя и не были современниками. Еще во времена Михайловской ссылки Пушкин с увлечением листал объемистые томы «Деяний».

Теперь «Деяния» стали настольной книгой Пушкина.

Разумеется, Александру Сергеевичу меньше всего нужны рассуждения историографа-самородка, когда тот не только приводит документ, но пытается дать оценку историческому факту. Пушкин опирается в своей истории на такие источники, о которых или не знает, или не говорит современная ему историография.

Первый из русских историков, он проник в библиотеку Вольтера, купленную у наследников Екатериной II и хранившуюся в Петербургском Эрмитаже. Французский писатель-вольнолюбец казался русскому правительству и после смерти таким же опасным, каким был при жизни. Но Вольтер в свое время, по поручению императрицы Елизаветы Петровны, писал «Историю России при Петре Великом». Русскому историку Пушкину, приступившему к той же теме, нельзя было закрыть доступ к рукописям и архивам Вольтера. Пушкин увидел драгоценные документы – донесения иностранных послов, состоявших при дворе Петра, воспоминания современников-иностранцев, писанные без оглядки на русскую цензуру.

А в собственной библиотеке Пушкина собраны книги и рукописи, касающиеся царствования Петра.

Определилась и важная мысль поэта-историка:

«Достойна удивления разность между государственными учреждениями Петра Великого и временными его указами. Первые суть плоды ума обширного, исполненного доброжелательства и мудрости, вторые нередко жестоки, своенравны и, кажется, писаны кнутом. Первые были для вечности, или по крайней мере для будущего, – вторые вырвались у нетерпеливого, самовластного помещика».