Конн Иггульден - Война роз. Право крови Страница 17

– Миледи, к вечеру я узна́ю больше. А до этих пор вам лучше держать вашего мужа в безопасности, тепле и уюте. Для вас он всегда был ключом к замку. И был, и есть. Я полагаю, что…

Стук копыт и звяканье конской сбруи стали слышны еще на отдалении – отряд из, по меньшей мере, шестидесяти всадников на каменной дороге. Слыша, как шум близится, Дерри помрачнел лицом. Данстейбл находился в каком-нибудь десятке миль от поля боя, и чтобы доставить короля Генриха в безопасное место, Брюер ехал не спеша. Так что не исключалась возможность, что кто-нибудь из врагов заметил его и послал отряд ожесточенных рыцарей или даже просто бригандов для того, чтобы вернуть высочайшего пленника.

– Миледи, – вставая, отчеканил шпионских дел мастер, – будьте готовы, если что, без шума увезти Его Величество.

Он проворно подошел к двери и выбрался наружу. Под дождем и в клубах тумана щитов близящихся всадников было не разобрать; к тому же все они были облеплены грязью от копыт своих лошадей. Вокруг Дерри ощетинились клинками три десятка рыцарей, готовых биться насмерть за королевское семейство.

– Мир! Всем стоять! Едет Сомерсет! – донеслось от переднего всадника. Как и все остальные, он был забрызган грязью, но на подъезде отер свой нагрудник и поднял забрало, натянув поводья в нескольких футах от тех, кто перегородил дорогу с мечами и топорами наготове.

– Я же сказал: Сомерсет! – услышал Брюер знакомый голос. – Мой пароль – мое имя, а любому, кто обнажит на меня клинок, я голову смахну. Ясно? Где королева?

– Это он, ребята, – кивнул своим Дерри. – Пропустите милорда Сомерсета.

– Брюер, ты, что ли? А ну подсоби, подставь руки!

Дерри оставалось лишь повиноваться. Он приблизился к коню герцога и выставил сведенные ладони, куда тот поставил свой железный башмак со шпорой. Перемахнув ногой через седло, Сомерсет спрыгнул с такой скоростью, что шпион покачнулся и едва не упал. Заодно вспомнилось, как он уже однажды подхватывал этот же башмак возле этого же коня. Генри Бофорт холодно посмотрел на королевского соглядатая, отчетливо сознавая в этот момент свое превосходство.

– Отведи меня к королеве Маргарет, – велел он.

– И ее супругу королю Генриху, – не преминул сказать Дерри.

Перебрасывая поводья оруженосцу, молодой герцог чуть заметно сбился с шага. Н-да… Похоже, что возвращение короля от всех потребует подгонки действий.

8

Эдуард Йоркский спешился со всей возможной бесшумностью, привязав поводья к низким ветвям. Тем не менее ремни доспеха чуть слышно скрипнули, а плащ из волчьих шкур, который он с некоторых пор стал носить, негромко хлопнул складками. Некоторые из этих звуков отнес ветер, поглотил лес и погасили гранитные валуны. Впрочем, Эдуард над этим особо не раздумывал – он лишь знал, что обхитрить волчью стаю не так-то просто. Будучи хищниками, пусть даже занятыми своей охотой, они все равно узна́ют, что он здесь.

Глухое рыканье Йорк заслышал, когда пробирался между выступами обнаженной породы. Местность вокруг Нортгемптона была дикая, необжитая, с седыми, как время, камнями в пятнах темно-зеленого мха. За два дня своей охоты он не встретил ни одной живой души, а потому не опасался и засады, хотя тропа шла на сужение и постепенно сузилась так, что небо вверху проглядывало не более чем сероватой полоской. В этом тесном пространстве плечи терлись о неровные каменные стены, а впереди все явственней слышались рычание, поскуливанье и лай – первородное сочетание ярости и страха, сущностного признака стаи. Мелькнула мысль о необдуманности: вот так, нежданным гостем, являться такому множеству кровожадных волков, не зная даже, есть ли отсюда еще один выход… Ведь если он перегораживает им единственный путь к отходу, они непременно накинутся на него с такой же свирепостью, как и на всякую другую добычу.

Эта мысль вызвала у Эдуарда улыбку: уж чего, а силы и прыти ему не занимать. Для себя он с некоторых пор уяснил, что риск – это одно из немногих свойств мира, в которых он черпает отраду, в то время как все остальное – лишь тошнотная муть и горе. В опасности Йорк весь обращался в белую кость, без гнетущего веса плоти. И это хорошо.

Между каменными стенами было совсем темно, а потому свет впереди буквально резал глаза. Эдуард зашагал со всей возможной быстротой, пока звуки свары и тявканье не приблизились по громкости к баталии. Постепенно тропа стала расширяться, и он перешел на бег, замерев как вкопанный на входе в округлую ложбину с полсотни ярдов в поперечнике. Здесь рискнул глянуть вверх: пятачка, через который можно было бы отсюда выбраться, не замечалось. Впереди в каком-нибудь десятке шагов кишела волчья стая, с воем и тявканьем наседая на загнанную ими в горловину охотничью собаку. Та в ответ лаяла, но ее лай терялся во всей этой какофонии. Волки прижимали пса к дальней стене, не оставляя ему возможности улизнуть.

То, что у них за спиной чужак, хищники уже чуяли: это было видно по тому, как они искоса на него поглядывают. В стае были такие, кто пригибал головы в страхе перед запахом человеческого пота. Но вот к пришельцу повернулись три молодых самца, щерясь и прижав уши, и Эдуард ощутил на своем лице свежую испарину. Он ожидал увидеть небольшую стаю из полудюжины, от силы дюжины особей. Однако здесь их было десятка три – все, как один, поджарые, легконогие, клыкастые убийцы. Минуты не прошло, как они уже прониклись к нему интересом.

Черно-белый пес, которого они загнали в эту ложбину, был чем-то вроде охотничьего мастиффа, которому сейчас хватало сметки оставаться вблизи стены. В сущности, он находился в западне, и если б не появление человека, стая его наверняка уже растерзала бы. Хотя это, возможно, еще впереди…

Эдуард вскинул глаза: где-то наверху, на краю каменного карниза, что-то мелькнуло. Глубина ложбины составляла ярдов шесть или семь, где-то в пределах двадцати футов. Своей правильной округлостью она походила больше на рукотворную чашу, чем на некогда проточенное русло древней реки. Здесь, в окру́ге, до сих пор попадались кольца и камни времен римлян, и Эдуарду доводилось видеть их своими глазами. Вот и от чаши было примерно такое же ощущение.

Мелькнула мысль, что это какой-нибудь пастух, а еще опаска, что это может оказаться солдат (в таком случае жди засады). Но увидеть там, среди орляка и плюща, молодую женщину Йорк явно не ожидал. От удивления он приоткрыл рот: в самом деле женщина, стоит под раскидистой рябиной и цепко смотрит вниз, в ложбину. Она занесла над головой руку, в которой был камень размером с яблоко. Вероятно, почувствовав на себе сторонний взгляд, незнакомка посмотрела в ту сторону и тоже вскинулась от изумления при виде бородатого воина, стоящего там в стальном нагруднике и волчьих шкурах.

– Уноси ноги! – выкрикнула она, метнув камень в гущу волчьей стаи. Какой-то мелкой сучонке досталось по загривку, и та, взвизгнув, извернулась и цапнула себя за хребет.

С упавшим сердцем Эдуард увидел, что женщина поднимает руку снова. Судя по всему, ей хотелось спасти свою собаку, но в итоге это могло обернуться… В теле мужчины волной взбухал гнев. Черт возьми, сын Йорка: ведь ты в доспехах, при плаще и с мечом, даренным твоим отцом специально под твой рост! Длинный клинок со звонким шелестом вышел из ножен, а камни тем временем продолжали с глухим стуком падать на волков. Хищники под ударами подскакивали и метались, на время позабыв о добыче. В эту секунду их тянуло единственно укрыться и спастись.

Но на их пути стоял двуногий. Перемену в настрое волков Эдуард уловил в ту секунду, как на него, обернувшись, уставились матерые. И вот уже к нему устремился первый – большой, с густой шерстью и широкогрудый, по всей видимости, вожак. Йорк нервно сглотнул. Но ему было восемнадцать, а чувства его – распалены. Меч был выкован специально под него – с сужающимся стальным стержнем вдоль трехфутового лезвия. Ворочать таким большинству было несподручно из-за тяжести, а вот Эдуарду Йоркскому такое оружие было как раз по руке. Он вскинул меч легко, как перышко.

– Ну давай, иди сюда! – рыкнул он зверю. – Посмотрим, кто кого!

До этого Эдуард охотился на волков множество раз, но ему еще не случалось стоять против целой стаи, к тому же ясно сознающей свою цель. Без всякого колебания звери прянули на него с пастями, пенящимися от ярости. Несмотря на рост и габариты, Йорка буквально прибило к скальной стене и чуть не сверзило на колени одним лишь весом этих тварей. Здесь его уберег доспех – выстаивая против мечей, о чем свидетельствовали многочисленные зазубрины, он уж точно справлялся с нажимом когтей и клыков. Волки в мгновение ока, остервенело мотая головами, изодрали на нем плащ. Эдуард упирался, но их натиск оттаскивал его в сторону, норовя свалить с ног. Однако он тоже наносил удары, взмахивая мечом, как косой. Наносили зверям урон и шипастые боевые перчатки.

Все кончилось меньше чем через минуту, едва лишь матерым самцам удалось освободить стае проход к свободе. Упершись руками в колени, Эдуард натужно переводил дух. Рядом на земле лежали четверо волков, двое убитых и двое еще живых. Остальной стаи и след простыл. Исчезла и женщина, что направила их этим путем.