Лен Дейтон - Бомбардировщик Страница 17

В бараке стояла благоговейная тишина. Лонгфелло полностью овладел вниманием экипажей.

– Когда вы попадаете в зону интенсивного зенитного огня, – продолжал он, – то испытываете невероятный зуд в руках. Вами овладевает непреодолимое желание избавиться от бомб и поскорее вырваться из этого ада кромешного. Это, несомненно, происходит с каждым из вас. Но поймите: если вы сбросите бомбы на картофельные поля, то за каким же чертом тогда проделывать весь этот длинный путь до Германии? Несколько сот ярдов, которые вы не долетите до цели, джентльмены, определят разницу между тем, чтобы всыпать немцам по первое число, и тем, что вы признаете себя побежденными. – Он снял очки в роговой оправе, но вновь надел их несколько театральным жестом.

У Лонгфелло были свои теории относительно методов проведения инструктажа летных экипажей. Хладнокровное обвинение в трусости, затем несколько слов, произнесенных понимающим тоном, потом несколько логических аргументов и, наконец, обнадеживающие бодрые намеки, рассчитанные на то, чтобы расшевелить и возмутить слушателей, побудить их к действию и закрепить у них решимость выполнить задачу.

– Ох уж эти кабинетные вояки! – пробормотал Дигби. – Они готовы сражаться до последней капли нашей крови.

Бэттерсби нервно усмехнулся.

Старший сержант Ламберт резким движением встал. Раньше он никогда не задавал на инструктажах ни единого вопроса.

– А что, собственно, находится в Крефельде? – спросил он. – Что является объектом нашей бомбардировки в центре этого города? – И помахал находившейся у него в руке картой целей.

«Это никуда не годится», -подумал Лонгфелло и провел пальцами по тыльной стороне своей руки, словно примеряя пару замшевых перчаток. Нервно улыбнувшись Ламберту, он быстро припомнил стандартный ответ, приготовленный им на случай подобного рода вопросов:

– Штаб гестапо и завод по изготовлению ядовитых газов – таковы объекты бомбардировки. Вы удовлетворены?

Лонгфелло почувствовал, что настроение людей на скамейках после этих его слов заметно изменилось. Послышались приглушенные возбуждение голоса. Тот элемент гнева, который только что был так несправедливо направлен на него, теперь переключился на действительного противника – на Крефельд.

Затем инструктаж продолжили другие специалисты. Флагманский инженер-механик заявил, что «ланкастеры» продолжают возвращаться из рейдов с повреждениями, причиненными пулями калибра 0,303 дюйма, то есть английскими пулями.

– Это свидетельствует о том, – сказал он в заключение, – что наши стрелки палят без разбора – не по противнику, а по теням. Будьте внимательнее! Лучше смотрите, хорошенько следите за смазкой турелей.

Флагманский связист подробно рассказал о частотах, на которых работают радиомаяки, а метеоролог обрисовал ожидаемые погодные условия:

– Луна полная, взойдет за час до часа "Ч". Восход солнца – в ноль пять сорок шесть. Оно вам не помешает, можете не тревожиться. Над районом цели очень тонкий слой облаков среднего яруса – на высоте между тысячей и двадцатью тысячами футов. Сожалею, но дать более точную высоту я не в состоянии.

– Надо же, черт возьми! – проворчал Дигби, не понижая голоса. – Нам придется, как голенькими, лететь при полной луне, а он успокаивает нас тем, что, мол, нечего бояться восхода солнца.

Последним на помост поднялся командир эскадрильи подполковник Мунро. Сегодня был его шестидесятый и последний вылет на бомбардировку. Он начал весьма уравновешенным тоном:

– Сегодня мне говорить почти не о чем, джентльмены. Много интенсивного зенитного огня – карта говорит сама за себя. Выдерживайте место в строю, тогда опасность угодить в такие зоны сведется до минимума…

– А нельзя ли пролететь как-нибудь в обход всех этих зениток в Руре? – выкрикнул Суит.

В бараке раздался общий смех. Подполковник постарался улыбнуться как можно естественнее.

– Держитесь в общем потоке самолетов, друзья, и внимательнее выдерживайте заданную высоту. Опасность столкновения существует только над районом цели, но если вы будете точно выдерживать высоту, то и эта опасность практически исключается. После сбрасывания бомб берите обратный курс и соблюдайте временной график. Это тщательно разработанная операция, друзья. Налет будет осуществляться крупными силами – около семисот самолетов: «ланкастеры», «веллингтоны», «галифаксы» и «стирлинги».

– Ура! – воскликнули несколько человек в задних рядах.

Мунро взглянул на них и улыбнулся. Если ребят утешает тот факт, что вместе с их самолетами полетят бедные старые «стирлинги», которые в силу их невысокой скорости и очень небольшого потолка примут на себя основной огонь зенитных орудий противника, то стоит ли их разочаровывать? Мунро, однако, знал и то, что один из «стирлингов» сегодня ночью будет пилотировать его младший брат, поэтому улыбка его получилась неестественной, вымученной.

Когда инструктаж окончился, Мунро, ухватив капитана Суита за пуговицу, остановил его около двери.

– Умный поймет с полуслова, мистер – Суит, – тихо сказал он. – Относительно этих перетасовок в экипажах: никуда не годится. Если кто захочет перейти в другой экипаж, пусть обращается ко мне.

– Вы имеете в виду Коэна и Дигби?

– Да, я имею в виду Коэна и Дигби. Лицо Суита озарилось обе зоруживающей улыбкой:

– Они просили. Дигби просил, нельзя ли…

– Перед тем как вы продолжите свою мысль, дорогой друг, позвольте доложить вам, что не далее как несколько часов назад старший сержант королевских австралийских военно-воздушных сил Дигби был у меня и наотрез отказался расстаться с экипажем Ламберта. Странно, но эти ребята становятся суеверными, вы заметили это?

– На суеверии войну не выиграешь.

– Я и не рассчитываю на это. Но если ребята чувствуют себя спокойнее и увереннее с дамским шелковым бельем и игрушечными медвежатами, висящими у лобового стекла, пусть на здоровье забавляются этим. Это в равной мере относится и к комплектованию экипажей. Забудьте о том, что вы хотели перевести Дигби в свой экипаж, хотя он и лучший бомбардир в эскадрилье.

Суит опять слащаво улыбнулся:

– О, я хотел перевести его совсем не по этой причине, сэр…

– По какой бы то ни было причине, мистер Суит, забудьте об этом! – резко перебил его Мунро. – Возьмите Коэна, но о Дигби забудьте. И еще один вопрос. Это правда, что Ламберт нарисовал портрет Сталина на своем самолете?

– Сталина, сэр? Нет, сэр, это на самолете Картера.

– А-а, я так и думал. Его заметил командир базы… Это тревожит его.

– Я прикажу закрасить портрет.

– А потом кто-нибудь из ваших ребят напишет об этом в «Дейли миррор»? Нет уж, избавьте меня от этого. Ничего не предпринимайте, пока полковник не скажет вам сам.

– Я подумаю, как избавиться от портрета, сэр, – снова улыбнулся Суит.

– Уверен, что подумаете, – холодно сказал Мунро.

Мунро считал, что после войны в мире, наверное, появится много таких суитов. Человек, встревоженный тем, что машины господствуют над ним, постепенно и сам начинает реагировать на все механически. Его жесты, шутки и покорность становятся жестами, шутками и покорностью робота. Глупый и провокационный вопрос Ламберта на инструктаже, сколько бы ни сожалел о таком поведении этого летчика Мунро, был, по крайней мере, не чем иным, как следствием свойственного человеку заблуждения. А вот такой улыбающийся маленький капитан Суит никогда не задал бы подобного вопроса.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

После отъезда Августа Баха Анна-Луиза занялась различными делами по дому и в саду. Она старательно вымыла пол в кухне, прокипятила остатки супа и почистила курятник. В четыре часа она встретила Ганса у начальной школы. Они прошли мимо пожарного депо, на Мауэрштрассе свернули направо. Это была главная улица, которая тянулась вдоль древней альтгартенской стены.

Большая часть стены еще сохранилась, и кафе-кондитерская фрау Вир было встроено в ее массивные камни. Со второго этажа кафе открывался вид на отдаленную возвышенность, где рядом с сооружениями системы водоснабжения находились теплицы бургомистра Альтгартена. С другой стороны из кафе был виден отель «Вальд», занятый эсэсовцами. Отель теперь обнесли высоким забором из колючей проволоки, вдоль которого непрерывно рыскали сторожевые собаки.

Альтгартенские домашние хозяйки, любившие и себя показать, и людей посмотреть, ежедневно в послеобеденное время собирались на часок-другой в кафе-кондитерской фрау Вир. Их обычно сопровождали дочери в искусно сшитых темных платьях и бережно сохраняемых модных туфельках. Не удивительно поэтому, что и офицеры инженерных войск, и военные врачи, и чиновники административных органов из лечебного центра для больных с ампутированными конечностями любили выпить чашку чая в кафе фрау Вир.

Ганс и Анна-Луиза поделили между собой кусочек яблочного пирога из слоеного теста. Кофе здесь тоже был неплохим, к тому же фрау Вир обычно приберегала для мальчика небольшую чашечку молока. «Людям в крупных городах так хорошо не живется», -думала Анна-Луиза. Жизнь теперь казалась ей невероятно прекрасной. Очень скоро она станет фрау Бах, и все эти дамы в модных шляпках будут кивать ей в кафе уже без той снисходительной улыбки, которой сопровождаются эти кивки сейчас.