Алан Саваж - Восемь знамен Страница 17

— Что-то я тебя не пойму, — нахмурился Роберт.

— Все просто: он исполнил клятву не царствовать дольше своего деда, но не намерен отказаться от правления. В этом вся разница, мой друг. Принц Юнъянь взошел на трон и стал теперь императором Цзяцином, однако решения по-прежнему будет принимать его отец. И он решит, в частности, что Хошэнь остается премьер-министром. Так что, как понимаешь, мы все-таки успеваем. У нас еще есть время. Хошэнь организует свой отъезд, когда будет готов.

Роберт потер подбородок. Его уже одолевали другие заботы — взамен ушедшей.

— И как ты думаешь, когда же он наконец будет готов уехать?

— Не думаю, что ждать придется слишком много. Император Сяньлун, которого отныне будут называть Гаоцзун Шунь хуанди, очень преклонного возраста. В любой момент он может усесться в Небесную колесницу и вознестись к своим предкам, и Хошэнь это знает. Я бы сказал, что его замысел осуществится через год.

— Через год? — вскричал Роберт.

— Что значит год, когда на кон поставлено так много?

Типично китайский подход, но вот как поступит Петерсен при известии, что они могут на целый год застрять в Ханькоу? Роберт решил не говорить капитану правду; когда они окажутся в Ханькоу, без Хошэня им оттуда выбраться будет трудновато.

Юнь был слишком оптимистичен. «Альцеста» прошла сто восемьдесят миль вверх по реке до Уху, от Ханькоу их отделяли еще двести семьдесят миль, между тем ход бригантины замедлился из-за подъема воды, вызванного начавшимся таянием снега в горах. Порою они несколько дней подряд стояли на месте, вцепившись в дно тремя якорями, и бригантину кидало из стороны в сторону, вверх и вниз в стремительно несущемся потоке.

Они проплыли города Цзюцзян, Усюэ и достигли слияния двух рек: Ханьшуй, текущая с северных гор, впадала в Янцзы, которая брала начало в сотнях миль отсюда, в горах Тибета. В месте слияния поднялся огромный город, состоящий фактически из трех — Ханькоу на северном берегу, Учана на южном и обосновавшегося на междуречном треугольнике города-крепости Ханьяна. Самые высокие стены окружали Ханькоу, размерами почти не уступавший Нанкину и также являвшийся столицей провинции. В Ханькоу, судя по всему, Юня хорошо знали и здесь же, к огромному облегчению Роберта, их встретил Ван Луцин.

— У нашего господина все в порядке?

Ван важно наклонил голову.

— Когда он к нам присоединится?

— Сейчас он в Пекине. Но он знает, что вы здесь, и велел мне исполнять все ваши желания.

— Это хорошая новость. Но… — Роберт предупредил евнуха, чтобы тот не сообщал Петерсену, как все обстоит на самом деле, и, напротив, создавал впечатление, что Хошэнь должен прибыть со дня на день.

— Конечно, — согласился Ван. — Но вашему капитану не стоит волноваться. Почему бы вам не остаться здесь и не заняться торговлей с местными жителями? Вы можете разбогатеть. Мои люди будут снабжать вас свежими продуктами и всем необходимым. Я посоветовал бы вам держать судно в полной готовности, чтобы отчалить в любой момент. Когда наш господин решит уехать, все придется делать в спешке. — Евнух осмотрелся. — Это судно не такое уж большое.

— Это единственный корабль, который мне удалось достать. Не беспокойтесь, он доставит вашего господина куда ему будет угодно.

— А его семью? У него большая семья.

— И семью тоже, — заверил Роберт. — Скажите мне, что с Сао?

— Сао?

— Ну, с девушкой, которую мне подарил ваш господин.

— И которую вы прогнали. О да, я помню.

— Меня заставили от нее избавиться, Ван. Лорд Макартни не пустил бы ее на корабль.

— Он странный человек, — согласился Ван, — которому от рождения не дано вкушать плоды счастья.

— Но что же случилось с Сао?

— Не знаю наверняка. Скорее всего она умерла.

— Умерла? — закричал Роберт.

— Молоденькой девушке нелегко выжить на улице. Ее могли заразить, могли и прикончить, чтобы забрать накопленные деньги. А если она останется без денег, то умрет с голоду. Куда ни кинь…

— Но… разве она не вернулась назад к Хошэню?

— Попыталась было, упросила даже меня отвезти ее обратно в Пекин, и я, глупец, согласился. Ведь Хошэнь решил, что она пошла против его воли, расставшись с вами. Он приказал высечь ее розгами и выкинуть на улицу.

— Боже мой! И вы ничем не могли ей помочь?

— Меня тоже высекли, — сухо ответил Ван. — За то, что попытался вернуть ее на прежнее место. Но почему вы все еще вспоминаете об этой девушке? Разве я не говорил вам, что в Китае много таких, как она?

Выдумка о Хошэне, который «вот-вот должен появиться» вместе с деньгами, казалось, удовлетворила Петерсена, тем более что ему разрешили распродать имеющийся на корабле груз. Перед отъездом в Пекин Ван Луцин публично объявил о том, что британскому кораблю дозволено подняться по реке до Ханькоу для торговли. Юнь также сошел на берег, он хотел навестить семью, которая жила недалеко от Ханькоу.

Поэтому Роберту пришлось самому заняться переводом, когда на следующий день на корабль пожаловали купцы; они перебрали все предложенные на продажу ткани, но те явно не произвели на них впечатления.

— Мушкеты — вот на чем мы заработаем, — решил Петерсен, и уже в полдень к ним наведался некто по имени Сэнь Тукань и осмотрел оружие.

— У вас на корабле настоящий арсенал, Баррингтон, — оценил он.

— Такими мушкетами мы вооружаем наших солдат.

— Я заплачу вам пятьсот таэлей, — предложил Сэнь. — За все, что у вас есть.

— Что ж, все и продадим. Себе оставим только корабельное оружие.

— Я понимаю. — Сэнь поклонился. — Ваш корабль не должен остаться безоружным.

— Решено. — Роберт протянул руку. Так же, как некогда Ван, Сэнь сначала озадаченно воззрился на протянутую руку, но потом осторожно пожал пальцы.

— Я вернусь завтра на сампане и заберу товар.

— И привезете деньги, — напомнил Роберт.

— И привезу деньги, — согласился Сэнь.

— Сорок фунтов серебра! — ликовал Петерсен. — Вот так выручка! И это еще не все. Господин Баррингтон, примите мои извинения. Вы знаете, закрадывались иногда всякие сомнения… А теперь сам вижу, какое это замечательное предприятие. Жаль, что его нельзя будет повторить.

Да уж, вне всякого сомнения, помогая Хошэню избежать заслуженного «десерта» — достойного наказания, они станут для нового режима «persona non grata».

Юнь вернулся на следующее утро, как раз когда от бригантины отваливал сампан Сэня, нагруженный мушкетами и боеприпасами.

— Какую сделку вы заключили с этим человеком? — с тревогой спросил Юнь.

— Очень удачную. Мы продали ему все запасы нашего оружия.

Юнь не отводил взгляда от удаляющегося сампана.

— Его нужно арестовать. Я съеду на берег и сообщу знаменным.

— Арестовать? Разве продажа оружия запрещена?

— Ему — запрещена, он революционер.

— Революционер? Мне казалось, я нахожусь в самой мирной и спокойной стране.

— Ни одна страна не может быть совершенно мирной и спокойной, Баррингтон. Мы — покоренный народ, как тебе известно.

— Ну да, но я полагал, что вы с этим смирились.

— Все благоразумные мужи, все истинные мужи смирились с этим. Существует закон, писал Конфуций, гласящий: если противник слишком силен, истинный муж сдается ему и ждет лучших времен. Но в моей стране много таких, кого не назовешь истинными мужьями. В этих краях, если говорить конкретно, существует общество Белого Лотоса. Слышал о нем?

Роберт кивнул.

— Это очень древнее общество. И очень вредоносное. Его члены считают, что только они являются настоящими китайцами. Ха! Они утверждают, что лишь благодаря их борьбе из Срединного Королевства четыреста лет назад были изгнаны монголы — Юаньская династия, и ее место заняла Минская династия. При Минах Белые Лотосы процветали. Но затем пришли маньчжуры и уничтожили Минов. Белые Лотосы сражались против маньчжуров и потерпели поражение. Думали, что с ними покончено. Но за последние пятьдесят лет они снова оживились — объявились к северу от реки, засели там в горах, вербуют сторонников, а при первой возможности нападают на маньчжурские отряды. Их вождя зовут Чжэн И. Сэнь — один из его подручных. Я должен поспешить.

— Но если ты это знаешь, то и властям в Ханькоу все должно быть известно. Почему же тогда они не арестовали Сэня, как только он появился в городе?

— Взяточничество и коррупция, — мрачно сказал Юнь.

Он тут же уехал, не дожидаясь, пока Роберт расскажет о случившемся Петерсену.

— Он не конфискует наши деньги? — забеспокоился капитан.

— Ну ему же известно, что мы не знали, кто такой этот Сэнь. Кроме того, в любом случае мы остаемся единственной надеждой Хошэня на спасение.

Юню не удалось заставить местного командующего знаменными войсками выступить против Сэня, и о происшедшем, казалось, быстро забыли. Роберт, Петерсен и вся команда настроились ждать. В Ханькоу жизнь протекала даже приятнее, чем на реке. Как и обещал Ван, их снабжали даровыми свежими продуктами и водой, а когда у моряков почти не осталось пригодных для продажи вещей, это никак не мешало им заводить подруг: Юнь с готовностью ссужал их пригодными для повседневных нужд так называемыми «деньгами» — бумажными купюрами малого достоинства, которые имели в округе свободное хождение.