Айдын Шем - Нити судеб человеческих. Часть 3. Золотая печать Страница 17

- По новой арестовывают и наших инициативников, и тех, кто нас поддерживает, - продолжал ташкентец. – Слышали, что генерала Григоренко еще в мае арестовали? Недавно еще других людей в Москве взяли.

- Да, про Григоренко знаем, - отозвались те, которые регулярно слушали зарубежное радио.- Молодец генерал! Настоящий человек!

Вдруг все время молчавший парень лет тридцати с болезненной гримасой на бледном лице хронического геморойщика истерично воскликнул:

- Зачем нам эти генералы! Когда наш народ умирал от голода все эти генералы и академики государственные пайки получали, мясо и масло жрали!

На несколько секунд воцарилась изумленная тишина. Фуат выразительно посмотрел на Керима:

- Теперь понимаешь, как власти узнают о наших мероприятиях? – негромко проговорил он.

Едва сдерживаясь, Керим, как мог спокойно задал вопрос, заранее предполагая, каков будет ответ:

- А ты что предлагаешь?

Глупый геморойщик воодушевился прикованным к нему вниманием.

- Не надо нам общаться с этими предателями! – выкрикнул он. – Родная советская власть сама восстановит справедливость. Если мы будем общаться с этими генералами и академиками, то только ухудшим свое положение! Крым наша своя проблема, обращаться к другим нациям нам не нужно!

Такая аргументация этого платного агитатора была ожидаема.

- Ах ты, сукин сын! Гони провокатора! – раздались возгласы.

Стоявший рядом с геморойщиком немолодой мужчина некультурно пнул его ногой по заднице.

- Джойтыл, копек огълу копеек! Вон, сукин сын!

Геморойщик, потирая задницу, отошел в сторону, но не уходил. Тогда здоровый молодой парень подошел к нему и что-то серьезное сказал. Геморойщик постоял еще несколько минут и удалился.

- За оплатой своего труда пошел, - произнес кто-то.

Все недобро засмеялись.

- Кто-нибудь его знает? – спросил Керим. – Откуда он?

- Да крутится среди нас второй уже день, - ответил ему ташкентец. - Говорил, что из Янги-Юля приехал.

- Я его знаю, - крикнул парень, который выталкивал геморойщика. – Он не из Янги-Юля, это Якуб из Беговата. Шпиён и доносчик! Его наши инициативники давно знают.

- Что же ты раньше нам не сказал? – сердито спросил РР.

- Так я вчера вечером только из Кировского приехал, его здесь увидел. Хотел сказать, да как-то…

- Вот так все мы со шпионами как-то, - недовольно проворчал немолодой, интеллигентного вида мужчина. – А надо их публично выявлять и позорить.

В это время в сквере появилась толпа человек в двадцать и сгрудилась возле памятника писателю-чекисту Треневу. Очень быстро эти пикетчики развернули плакаты и начали что-то выкрикивать. Прежде, чем татары разобрались в выкриках, они прочли тексты, с профессиональной аккуратностью выписанные на полотнищах: «Не допустим татаризации Крыма!», «Татары, ваша родина Монголия!», «Крым – исконная русская земля!». В толпе татар началось веселье.

- Ишь, как быстро отреагировали! Молодцы! – смеялся один.

- Да ты посмотри, как художественно все написано! Они приготовились заранее…

- Все равно молодцы! А тексты, смотри, какие!

Тут выдвинулся один из пикетчиков, держащий в руках большой плакат с надписью «Екатерина II освободила Крым, а мы его не сдадим!».

- У-у, мерзавец! – раздались возмущенные возгласы среди татар.

Керим рассмеялся и громко произнес:

- От кого освободила – понятно. Но кого освободила?

Не все присутствующие поняли сарказм, и Керим счел нужным добавить:

- Русский генерал Суворов в 1778 году погнал крымских христиан, греков и армян, всех до единого за пределы Крыма. Так кого же Россия в Крыму освободила?

Среди татар мог бы возникнуть разговор на эту не всем известную тему, но пикетчики стали что-то громко кричать. Татары прислушались к выкрикам. Антитатарские демонстранты поочередно скандировали;

- Татары, убирайтесь в Азию! Крым русская земля!

Они разгорячились и уже визжали, перебивая друг друга:

- Вон из Крыма! Слава Сталину! Вас всех надо было в сорок четвертом году расстрелять!

Настроение татар стало быстро портиться. Количественно противостоящих было поровну, но неподалеку молча наблюдали за происходящим сосредоточенные молодчики, которые дожидались, что татары не выдержат и полезут в драку.

- Акайлар! – громко произнес Ферат из под Феодосии. – Сакъын къавгъа башламанъыз! Оларны макъсадлары шудыр! (Мужики, не ввязывайтесь в потасовку! Они только того и ждут!).

Техник-стоматолог из Карасубазара отбежал в сторону и стал фотографировать беснующихся пришельцев. Затем вернулся к своим, быстренько вытащил пленку и передал Кериму.

- Спрячь.

Потом так же ловко заправил новую кассету и вновь стал щелкать затвором, стараясь запечатлеть и тех, кто стоял вдали под деревьями.

Пришельцев выводило из себя созерцательное спокойствие татар, которые молча слушали их уже чуть ли не матерщину. На самом деле спокойствие татар было только внешнее, обусловленное пониманием ситуации. Они не могли так вот взять и уйти, чтобы не слышать оскорблений и стояли побледневшие, играя желваками. Вдруг доселе молчавший высокий мускулистый парень не выдержал и, выдвинувшись к сразу же замолчавшей толпе организованных крикунов, стал нервно кричать:

- Вы ошалевшие от халявы горлопаны! Присвоили наше имущество, наши дома, наши земли - все вам мало! Нас, потомков тавров и скифов, вы в монгольские степи посылаете? Поглядите на свои ряды – вот где выставлены монгольские гены! Не удивительно – четыреста лет были под монголами, которые имели вас в хвост и гриву!

В толпе, сгрудившейся вокруг памятника писателю, возникло замешательство. Плакаты с руганью в адрес татар заколебались, их держатели стали призывно оглядываться в сторону стоящих под деревьями наблюдателей в штатском. Но те повода для нападения на татар пока не видели, выкрикивания парня до них явственно не доходили.

- Эй, Ахтем, - негромко, но требовательно окрикнул товарища осторожничающий Ферат. – Оставь их. Они отрабатывают плату, в твоих словах они не разбираются.

- Ничего, - жестко произнес Шамиль, - пусть послушают и другим передадут.

- Они все про себя знают, - заметил Керим. – Как же, ведь живут в наших домах, нашим имуществом пользуются. Вор всегда знает, что он вор.

- Вы нас ненавидите, как вор домушник ненавидит вернувшегося в дом владельца, - продолжал горячо говорить Ахтем. И много такого же справедливого выкрикнул он в растерянно слушающую толпу пришельцев. Те, наконец, сориентировались и громче прежнего, заглушая голос Ахтема, стали орать:

- Монголы, вон из Крыма! Монголы, вон из Крыма!

Но услышанное от Ахтема осталось в их памяти, не воздействуя, однако, на их совесть.

Выступление Ахтема было очень уместным. Теперь после того, как преодолевшие растерянность пикетчики вновь перешли на ругань, наступил момент, когда татары могли, сохранив достоинство, со смехом удалиться, что и было сделано. И пока они не разошлись небольшими группами, наблюдатели в штатском следовали за ними.

Шамиль подвез Керима к больнице имени Семашко и вместе с Фуатом остался в машине дожидаться. Керим вернулся довольно быстро. Заведующий клиникой смущенно объяснил коллеге, что он говорил с руководством, которое категорически запретило ему принимать на работу крымского татарина, пусть хоть и высококвалифицированного специалиста с профессорским званием. Смущение заведующего клиникой, доцента, было столь велико, что он проводил Керима на улицу до самой ожидавшей его машины не снимая белого халата, нарушив тем самым принятый порядок.

- Ладно, хрен с ними! – подвел итог Фуат. – Давай, Шамиль, рули к моему родственнику Асану на Киевскую улицу, он здесь уже два года живет в квартире, купленной на имя русской жены.

- О-о! Какие у тебя, оказывается, родственники! – Шамиль действительно был удивлен.

- Ага. Только сделай остановку у гастронома…

Глава 8

В свою бытность в Узбекистане, Керим принадлежал к числу самых известных республиканских кардиологов. Относясь по своему психологическому складу к людям, полностью отдающим себя выбранной профессии, Керим поначалу, когда он после защиты в Москве докторской диссертации вернулся в Узбекистан, всю свою амбициозность направлял на успешную профессиональную деятельность. Он стал профессором, потом его избрали заведующим кафедрой. Все эти ступени он проходил благодаря своей высокой специальной подготовке.

Отношение его к всенародному движению крымчан было взволнованным, но в значительной мере отстраненным. Он, конечно, подписывал обращения к властям, давал деньги на деятельность инициативных групп, но не больше – Аллах ему судья.

Вообще молодой профессор был человеком общительным, и если это не было помехой его работе, то охотно принимал участие в компаниях со старыми друзьями или с коллегами на работе. Поэтому, наверное, в «высших сферах» институтской элиты было решено приобщить становившегося известным в медицинских кругах всей страны Керима к этой самой элите – такие успешные как он люди могут оказаться полезными во внешних связях группы. Так было решено избрать его в профсоюзный комитет института.