Елизавета Дворецкая - Две жены для Святослава Страница 18

В этот раз полоцкую дружину возглавляли Городислав, последний из трех сыновей князя Всесвята, и Богуслав – его родич по матери. Этих людей смоляне хорошо знали. Шесть лет назад, в последнюю зиму, еще при жизни Сверкера, полоцкий князь пытался помочь ему отбиться от Ингоревой руси из Киева. С дружиной явились все три Всесвятовых сына, дабы побороться с другими за право посвататься к Ведоме. Но богам не поглянулось их сватовство. Средний княжич, Владивой, погиб в сражении с русью Ингвара киевского, два его брата попали в плен. Старшего, Держияра, Ингвар увез с собой в заложники, чем вынудил Всесвята поклясться в дружбе. Но возвратили к отцу в Полоцк только младшего, Городислава, которому тогда сравнялось всего пятнадцать лет. Держияр еще три года прожил в Киев и там умер однажды зимой.

Узнав Городислава, Прияна хотела поздороваться, но слова замерли у нее на устах: гость смотрел на нее, как на восставшую из мертвых. Единственный ныне наследник отца, довольно рослый и крепкий парень, он имел простые правильные черты лица и очень светлые волосы, которые по сравнению с кожей, загоравшей за лето, казались золотисто-белыми. Серые глаза смотрели сурово и прохладно, словно две весенние льдинки, но сердце у него, при внешней сдержанности, было пылкое. Прияна улыбнулась, стараясь, чтобы он не разглядел насмешку за ее приветливостью: неужели только что услышал «про Кощея»?

Городислав первым встал и вежливо поклонился дочери прежнего смолянского князя и дальней родственнице нынешнего. То же сделали и другие полочане. Прияна с привычной величавостью ответила сперва Городиславу, потом сразу всем его спутникам и пошла вдоль стола с кувшином, наливая гостям пива. Рослая, стройная, в зеленом варяжском платье, отделанном по швам красным шнуром, с блестящими золочеными застежками на груди, она казалась лучшим украшением княжеской гридницы. Неудивительно, что разговор мужчин прервался и все провожали ее глазами.

Сама же Прияна смотрела на гостей без восхищения и думала в это время о своем. По сравнению со смолянами полочане, жившие вдали от торговых путей, были бедны, и даже князья носили домотканую одежду. Разве что сорочки их шились из выбеленного тонкого полотна, а свиты – из чисто вычесанной и окрашенной разными зелиями шерсти. Даже бояре Озеричи, родичи Равдана, жившие при волоке, на княжьи пиры являлись в рубахах, шапках и свитах, отделанных полосками греческого и хвалынского шелка, а Краян, их старейшина, мог похвалиться целым кафтаном, крытым шелком, с серебряной тесьмой. Будущий полоцкий князь по сравнению с ними выглядел бортником с дальних выселок; случись тут много народу, Прияна и не заметила бы его.

Обойдя стол, наконец она села возле Ведомы.

– Припоздала ты, а тебя иные так уж ждали! – насмешливо шепнула ей сестра и мигнула на полочан. – Глаза проглядели!

Проследив за ее взглядом, Прияна тут же встретилась со взором Городислава и отвернулась.

– Чего ждали-то: им пива налить было некому?

– Княгиня чашу поднесла: все же Всесвятич равного рода. А он, видать, на тебя надеялся. Они уж спрашивали: где княжна ваша, правда ли, что выдали ее за…

– Эти-то откуда знают? – с досадой перебила Прияна.

– Чего им не знать: к купцам же первой дорогой ходили. Те и разболтали.

Прияна вздохнула.

Прежний разговор тем временем возобновился.

– И что – сильная рать? – вновь обратился Станибор к Богуславу.

Услышав слово «рать», Прияна с беспокойством взглянула на него, но лицо князя выражало скорее любопытство, чем тревогу: к смолянам эта рать не имела отношения.

– В точности не ведаем, но к нашим рубежам летигола уж года три не ходит, – отвечал ему Богуслав. – Наши порубежные веси не тревожат, стало быть, в других местах летиголе мечи нужны.

Вуй княжича Городислава был уже немолодой, лет сорока, очень рослый и крепкий мужчина; его полуседые, немного вьющиеся волосы стояли облаком вокруг головы, в бороде просвечивало немного рыжины. Выглядевший важно и внушительно, нрав он имел дружелюбный, разговорчивый, а в его желтоватых глазах сияло веселое лукавство.

– Может, со своими ратятся?

– Может, и так, но еще прошлой зимой приезжал оттуда один, спрашивал железа на продажу, так вроде мы поняли, что варяги из заморья их тревожат. В самых низовьях Двины вроде даже обосновались жить. И ради той беды голядь между собой примирилась. Будто в устье Двины есть остров Холм, и на нем будто князь варяжский с прошлого лета живет и с прилежащих земель ливских и зимиголядских дань берет. Боятся, что нынешним летом дальше пойдет.

– Мы что-то слышали об этом от гостей варяжских. – Станибор посмотрел на Ведому.

Варяжские гости обычно стремились навестить воеводшу, прославленную благодаря родству с Харальдом Прекрасноволосым, знаменитым в Северных Странах, и поэтому она лучше всех знала новости с того берега Полуночного моря.

– Да, я слышала, за устьем Двины в море есть остров Холм, и на нем будто свеи обосновались, – кивнула она. – Давно, с Харальдовых времен – то сядут и торгуют, то выгонят их корсь и зимигола. Слышно, даже дань на них свеи временами берут.

– У нас даже иные поговаривают, – Богуслав лукаво покосился на племянника, – не пора ли и нам собраться да со своей стороны на летиголу ударить. Посчитаться наконец за все наши обиды.

На лицах княжеских отроков, сидевших на нижнем конце стола, отразилось живое любопытство. Иные перестали есть и воззрились на Станибора. За шесть лет правления он еще ни разу не водил дружину в такой поход, откуда можно привезти славу и добычу.

– Может, и у вас тут нашлись бы отроки неробкие, – отчасти подтвердил их надежды Городислав, но посмотрел почему-то на Прияну, – чтобы с нами на летиголу пойти. И себе бы чести добыли, и нам бы помогли.

Отроки посмотрели на своего князя с надеждой. Иные из них, давно уже «отроки» только по званию, а на деле – усатые мужи, его ровесники, когда-то вместе с ними жили в лесу, в числе братства вилькаев. С тех пор как их вожак стал смолянским князем, они переселились из чащобных избушек в гридницу, а иные, старшие, даже в собственные избы на предградье. Со своими родами, жившими вокруг Свинческа, они не теряли связи, но возвращаться к обычным промыслам земледельцев не собирались. Теперь они звались не стаей, а дружиной, и образец им задавали витязи из преданий, что ходили грабить Греческую землю и привозили оттуда сосуды золотые и девок красных.

Но от верховьев Днепра до Греческой земли было уж больно далеко, а на пути раскинулась Русская земля: русь не только давно уже сама ходила грабить греков, но и заключала с ними мирные договора о торговле. На севере лежали владения тех же русов, родичей Эльги и Святослава, на востоке – вятичей, с которыми Станибор не хотел ссориться, пока они позволяют ездить торговым гостям. А за западе особенно нечего взять: небогатые земли двинских кривичей-полочан, а потом летигола да зимигола, родичи днепровской голяди. Через их владения текла большая река Двина, впадавшая в Полуночное море, но западная голядь торговых гостей на свои земли не пускала. Поэтому и полочанам приходилось задешево уступать товары русам в Витьбеске. Нетрудно понять, отчего они с такой надеждой смотрят на заморских варягов, способных хоть с той стороны пробить эту стену.

– Может, помогли, а может, и навредили бы, – подала голос Еглута. – Не боитесь ли вы?

– Чего мы должны бояться? – Городислав слегка нахмурился. – Если собрать дружины хорошие да как следует дело обдумать, то была бы Перуна милость, а уж мы не из робких.

Он говорил спокойно, без похвальбы и удали, но Прияна чувствовала в нем неуверенность. Не страх перед военным походом, а сомнение, сочтут ли его способным на такое дело. Ведь пятнадцатилетним отроком он начал свой ратный путь с поражения и плена, и все здесь это знали.

– Я не о том говорю, чтобы сеять, а о том, что взойдет! – усмехнулась Еглута. – Допустим, Перконс благословит мечи ваши, и вы разобьете латгалов, земгалов… и столкнетесь лоб в лоб с русью заморской! Тогда что будет – подумали вы? Сейчас голядь двинская ваши земли от варягов прикрывает. Эту стену варяги со своей стороны рушат, а вы хотите еще и со своей начать ее ломать! Сами варягам дорогу к своим очагам откроете. Может, не у Перконса вам милости просить, а у другого какого бога? Какой ума прибавляет?

Кое-кто из старших усмехнулся. Городислав почти не переменился в лице, лишь чуть крепче сжал челюсти. В тот раз его с братьями одолел и пленил Ингорь киевский – рода русского, то есть тех же варягов.

– Ну так и мы не одни люди на свете! – пришел на помощь сестричу находчивый Богуслав. – Мы – кривичи, вы – кривичи, да и в Плескове тоже нашего коня люди живут.

– Плесковские не будут помогать, – покачала головой княгиня. – Они с Эльгой в близком родстве, там теперь в князьях сидит ее брат Белояр. Они сами с купцов мыто собирают, кто через них на Полуночное море ездит. Зачем они будут вам помогать свою дорогу прокладывать?