Светлана Бестужева-Лада - История России в лицах. Книга вторая Страница 18

В торжественные дни Екатерина, правда, являлась во всем блеске и красоте, в золотом экипаже. Могущество, слава, восторг верноподданных – о чем еще она могла мечтать? Но… бодрая, пышущая здоровьем, она пережила мужа всего на два года. Много тайн унесла с собой в мир иной умершая в сорок три года крестьянка-императрица… Загадочна сама ее ранняя смерть, которую некоторые исследователи считают неестественной.

В императорском дворце как всегда бурно справляли Рождество, Екатерина, все еще необычайно красивая, неожиданно погрустнела и, против обыкновения, пожелала отправиться в свои апартаменты немедленно. Как обычно, сопровождал ее Генералиссимус, Светлейший Князь Меншиков. И – тоже как обычно оставшись наедине с императрицей, – спросил, обращаясь к ней по имени, данному до крещения в православие:

– Что с тобою, Марта, дитя?

– Ничего, солдат… – она усмехнулась собственной шутке, не слишком удачной. – Ах, Алексашенька, что-то смутно мне, дурно…

На протяжении последующих шестнадцати месяцев Екатерина угасала от чахотки, невесть откуда взявшейся. Правда, еще успела обручить старшую дочь Меншикова Марию с назначенным ею же наследником Российского престола юным Петром. Самому же Меншикову она оставила «в дар» убившую ее болезнь: Светлейший тоже заболел чахоткой.

Ходили слухи, что императрицу опоили медленным ядом. Называли и виновницу: сестру супруги Меньшикова. Но зачем ей было покушаться на жизнь императрицы, которая осыпала ее семью всевозможными милостями?

Лейб-медик Блюментрост писал о болезни императрицы:

«Ея Императорское Величество 10 числа апреля впала в горячку, потом кашель, который она и прежде сего имела, токмо не весьма великой, стал умножаться, також де и фебра (лихорадка) приключилась и в большее бессильство приходить стала, и признак объявила, что несколько повреждения в легком быть надлежало, и мнение дало, что в легком имеет быть фомика (нарыв), которая за четыре дня до Ее Величества смерти явно оказалась, понеже, по великом кашле, прямой гной, в великом множестве, почала Ее Величество выплевывать, что до Ее Величества кончины не преставала, и от тоя фомики, 6 дня мая, с великим покоем преставилась».

Хоронили Екатерину в Петропавловском соборе. В недостроенном еще соборе, плотно закупоренный гроб с телом императрицы поставили на катафалке под балдахином, обитом золотой тканью, рядом с гробами Петра I и его дочери Натальи Петровны, скончавшихся еще в 1825 году.

Все три гроба были преданы земле одновременно – в 11 часов утра 29 мая 1731 года. В это время Россией уже правила племянница Петра Великого – Анна Иоанновна, Елизавета тихой мышкой сидела по возможности подальше от двора, а ее старшая сестра, герцогиня Голштинская, скончалась вскоре после родов.

Из грандиозных планов, обсуждаемых Петром и Екатериной, не осуществилось НИЧЕГО.

Анна Первая

Она могла стать не только матерью российского императора Петра Третьего, но и регентшей при нем до его совершеннолетия, а еще – шведской королевой. Наделенная красотой, умом, политическими амбициями, высоким происхождением, она, безусловно, была бы куда уместнее на российском престоле, чем ее младшая сестра Елизавета. И уж точно – лучше десять лет занимавшей этот трон кузины – Анны Иоанновны. Но судьба распорядилась иначе: старшая дочь Петра Великого скончалась от родильной горячки, едва достигнув двадцатилетнего возраста. И про нее почти тут же забыли.

А это, как минимум, несправедливо.

Старшая (а точнее – третья) дочь Петра Великого и Екатерины, Анна родилась в Москве 27 января 1708 года. Тогда ее мать была ещё просто «царевой полюбовницей», весьма смутного происхождения.

Анне исполнилось четыре года, когда в скромнейшей Исаакиевской церкви Петербурга состоялся наискромнейший обряд венчания. Два десятка моряков и их принарядившиеся жены теснились в деревянном храме. Со стороны казалось, что это обычная свадьба жителя Адмиралтейской слободы – шкипера или артиллериста. К тому же возле невесты стояли две крошечные девочки-погодки, которых, как тогда говорили, «привенчивали» к родителям. Тоже обычное дело для простонародья.

На самом деле венчался русский царь Петр Алексеевич и его давняя боевая подруга Екатерина. Понять это можно было только по тому, что гости дружной гурьбой отправились не в ближайшую аустерию, сиречь – кабак, а в царский дворец. Свадьба удалась – гостей не спаивали, как обычно это делал Петр, и в начале вечера уставших от церемонии девочек – Анну и Елизавету – няньки унесли спать во внутренние покои.

Таким было первое появление в свете петровских дочерей. Мстительная народная (точнее – высокородная) память этой истории не забыла, и не раз императрицу Елизавету впоследствии называли «выблядком», родившейся до брака, «в блудстве». Но ей, как и ее великому отцу, было на это, похоже, наплевать: сама она вела жизнь весьма далекую от благочестивой. В отличие, кстати, от родной старшей сестры.

Действительной любимицы Петра, между прочим.

Воспитание сестры получали одинаковое – и удивительно прогрессивное по тем временам. Вместо обычных при русском дворе мамок-нянек, их наставницами были иностранки – итальянская графиня Марианна Маньяни и французская виконтесса Датур-Дануа. Немецкому же языку, столь любезному обоим их родителям, принцесс обучал «мастер немецкого языка» Глик. Так что в весьма еще нежном возрасте и Анна, и Елизавета, свободно говорили на четырех языках, считая природный русский.

Елизавета писать и читать откровенно не любила, заманить ее в «классы» можно было только посулив обновку или лакомство. Анна же, наоборот, очень рано освоила основы правописания: уже в шестилетнем возрасте делала приписочки в посланиях к отцу. Любила книги, предпочитая их урокам танцев и хороших манер, что, впрочем, не помешало ей в совершенстве овладеть и тем, и другим.

В письме, отправленном в июле 1714 года из Ревеля, Екатерина писала Петру:

«На сих днях получила я письма, к вашей милости писанные из Санкт-Петербурга от детей наших, в котором письме Аннушка приписала имя свое своею ручкою».

Восьми лет Анна уже сама писала письма матери и отцу и подписывала их «Принцесса Анна», что вызывало бурный восторг царя. В архивах Петра I по сей день хранится несколько поздравительных писем Анны, написанных по-немецки.

Она, именно она была его подлинной любимицей, и единственное, о чем Пётр сожалел – это то, что Анна родилась девочкой.

«Будь она царевичем – не стал бы я более беспокоиться о будущем вверенной мне Богом державы», – писал он одному из своих друзей-сподвижников.

Кроме языков, царевны обучались танцам у танцмейстера Стефана Рамбурга. В этой науке они весьма преуспели и танцевали превосходно. С большим изяществом и грацией порхали они по дворцовым залам. Чем вводили в немалый соблазн придворных, не привыкших еще к подобному воспитанию девок – царских дочерей.

Иностранцы, бывавшие при дворе в начале 1720-х годов, поражались необыкновенной красоте подросших царевен. Темноглазая Анна отличалась от блондинки Елизаветы не только внешностью, но и нравом: была спокойнее, рассудительнее, умнее сестры, ее скромность и застенчивость всем бросалась в глаза. Впервые увидев ее, камер-юнкер Ф. Берхгольц записал:

«Брюнетка – и прекрасная, как ангел».

Она и характером обладала – ангельским. По свидетельству одного из современников, во время христосования на Пасху произошел забавный случай. Когда знатный иностранный гость захотел поцеловать четырнадцатилетнюю уже Анну, то она страшно смутилась, покраснела, тогда как младшая, Елизавета, «тотчас же подставила свой розовый ротик для поцелуя».

В забавном этом случае характеры обеих принцесс видны, как на ладони. Хотя трудно предположить, в кого пошла характером Анна: ни батюшка ее, ни матушка особой скромностью и целомудрием никогда не блистали, скорее наоборот. Пётр утверждал, что старшая дочь вся удалась в свою тетушку – царевну Наталью Алексеевну, его любимую младшую сестру. И старался обеспечить Анне то, чего не мог сделать для Натальи: выбрать ей достойного жениха и… кто знает?… все-таки сделать своей главной наследницей.

Современники были в восторге от Анны. Один из них писал:

«Это была прекрасная душа в прекрасном теле. Она, как по наружности, так и в обращении, была совершенным отца подобием, особенно в отношении характера и ума, усовершенствованным ее исполненным доброты сердцем».

Действительно, внешне Анна была похожа на отца, который в молодости был хорош собою. В записках одного из иностранцев читаем:

«Старшая же принцесса вылитый портрет царя-отца, слишком экономна для принцессы и хочет обо всем знать… Даже ростом, для женщины тогда довольно высоким, она на него походит…»