Торнтон Уайлдер - Женщина с Андроса Страница 18

На гонорары за «Мост короля Людовика Святого» Торнтон Уайлдер построил дом в Хэмдене, по соседству с Нью-Хейвеном, штат Коннектикут. Но, как правило, чуть не двести дней в году проводил вдалеке, путешествуя и останавливаясь в самых разных местах, вдохновлявших его и дарующих одиночество, необходимое для работы. То направлялся он в пустыню Аризоны, то в Мастерскую Макдауэлла в Нью-Хэмпшире, то в Ньюпорт, в Саратога-Спрингс, в Вену или Баден-Баден. Он писал на борту парохода и нередко любил ездить «на воды не в сезон». Работая над романом или пьесой, он нуждался в чем-то вроде убежища. Вот как объяснял он эту потребность в беседе с корреспондентом журнала «Нью-йоркер»: «Прогулки, покой — вся прелесть в наличии, все есть — кроме людей! Вот так! Воды не в сезон! У меня это вошло в привычку».

И все-таки неизменно Уайлдер возвращался в «дом, который построил "Мост короля Людовика Святого"», как его называют и поныне. Здесь он и умер от сердечного приступа 7 декабря 1975 года.

Приложение

Резьба по вишневой косточке — афоризмы

В основе стиля, который вырабатывал Торнтон Уайлдер в двадцатые годы, лежит афоризм, как бы его ни определять, — «лаконичное высказывание, содержащее общую истину» либо «краткую выразительную максиму». За специально оговоренными исключениями, приводимые ниже афоризмы извлечены из двух неопубликованных источников, относящихся к годам, разделяющим «Каббалу» и «Женщину с Андроса», — двухстраничной рукописи (Р) и неопубликованного дневника писателя (Д). То и другое писатель завещал библиотеке Принстонского университета, которую считал лабораторией, где он оттачивал эту повествовательную форму.

«Сплетня — искусство передачи трагедии другого так, как если бы она была пережита самим рассказчиком» (Р).

«Следует признать, что из всех проявлений гения — у благодати самый длительный переходный возраст» (Хризия, «Женщина с Андроса». В несколько иной форме этот афоризм возникал раньше, в дневнике и рукописи Уайлдера, позднее прозвучал на страницах его четвертого романа, опубликованного в 1935 году, — «Небо — моя обитель»).

«С достойным сожаления высокомерием оборачиваемся мы на минувшие цивилизации — Фивы, Ур, Вавилон, — откуда доносится до нас смутное эхо войн, жестокости, наслаждений и религиозного ужаса. Вот так же когда-нибудь и наша цивилизация донесет до людей, ею занимающихся, крики солдат, рабов, бражников и взывающих к милосердию» (Р).

«Литература — оркестровка общих мест. Возрождение религии станет вопросом стиля — новые убедительные слова для униженных и оскорбленных» (Д; первая фраза появляется также в рукописи и авторском предисловии к «Ангелу, потревожившему воды»).

«Воспитание. Подлинное воздействие на другого производит не сказанное либо сделанное, но сумма мыслей, накопленных за всю жизнь и сосредоточенных в глазах" (Р). В «Женщине с Андроса» этот афоризм звучит так: «Подлинное воздействие на другого производят не вспышки красноречия или счастливо найденное слово, но сумма мыслей, накопленных за всю жизнь и сосредоточенных в глазах».

«Великий век театра: когда пьеса интереснее толков об актерах» (Д).

Интервью — до и после публикации

Лондонский репортер нашел прославленного автора, готовящегося к возвращению в США после долгого пребывания в Европе, в разговорчивом настроении. Вопрос был обычный: о чем ваш следующий роман, мистер Уайлдер? Далее следует сокращенный текст, в полном виде опубликованный в лондонской «Санди таймс» 20 октября 1929 года. Уайлдер был в Греции один-единственный раз, когда, сойдя с борта корабля, стоящего в Пирейском порту, совершил однодневную экскурсию по Афинам.

Книга (пояснил Уайлдер) основывается на комедии Теренция «Андрианка» (то есть «жительница Андроса»), каковая, в свою очередь, выросла из двух не дошедших до нас греческих пьес, обе принадлежат Менандру — «Андрианка» и «Перинфия».

В комедии Теренция представлены злоключения юного афинянина, который влюбляется в сестру гетеры и в результате целого ряда хитроумных уловок, в которых замешан один находчивый раб, получает у отца разрешение на брак.

— Действие моей пьесы, — продолжает мистер Уайлдер, — происходит до того, как поднимается занавес у Теренция. Это как бы ретроспектива классической пьесы. Или, если угодно, введение к Терентию, но с некоторым отклонением от фактов.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, — засмеялся мистер Уайлдер, — в согласии со своим замыслом я много чего изменил — биографии, браки, кончины. Но дело не только в этом. Между пьесой Теренция, являющейся по существу своему фарсом, и моим романом есть большое различие в самом тоне.

— Фактически мой роман представляет собой исследование языческой души. Фон действия — Греция после завершения эпохи героев. Греция II века до новой эры — страна, в которой еще сохранились следы минувшей славы. Вот на этом фоне я и показываю личность человека, попавшего в обстоятельства более тяжелые, нежели может вынести душа. Христианства еще нет, и язычнику — жертве судьбы — не к чему прислониться во внешнем мире.

— Главная героиня — гетера, жившая ранее в Коринфе и других городах-государствах. Хотя до возникновения христианства остается еще два столетия, в ней есть некая странная, наугад нащупывающая свой путь гуманность, которая заставляет ее давать в своем доме приют беспомощным — хромым и одноглазым, так сказать.

— Есть ли у романа счастливый конец? Что ж, есть, в том смысле, в каком счастливый конец есть у «Моста короля Людовика Святого». А еще есть сюжет, который — как и у Теренция — держится на попытках молодого человека вступить в брак.

В заключение беседы мистер Уайлдер заметил, что ему еще остается написать две главы и что он никогда не был в Греции — стране, где происходит действие романа.

«Женщина с Андроса» возглавляла список продаж книжного магазина торгового комплекса «Маршалл Филд и К°» в Чикаго, когда там ранней весной 1930 года появился с обязательным авторским визитом Торнтон Уайлдер, в ту пору преподаватель Чикагского университета. Судя по статистике, реализация в книжных отделах универсальных магазинов составляет в наше время 29 процентов от общего объема книгопродаж. Из этого можно сделать вывод, что автор подписал немало экземпляров своего нового романа, чему предшествовали встреча с читателями и ответы на множество вопросов. Нижеследующий текст был напечатан в газете торгового центра с примечанием: «Иные из высказываний мистера Уайлдера… печатаются с его особого разрешения».

Торнтон Уайлдер о своем новом романе

Действие «Женщины с Андроса» происходит на воображаемом острове Бринос, в Эгейском море, на рубеже II века до новой эры, то есть на закате Великой эллинской эпохи. Я не писал эту книгу, как, впрочем, и другую, подряд, изо дня в день. Книги свои я ношу с собой или под рукой держу, когда отправляюсь на свою официальную работу, то есть в учебный класс. Эту книгу я начал писать в Лоренсвиллской школе, в штате Нью-Джерси. Далее вернулся к ней в колонии Макдауэлла, Питерборо, Нью-Хэмпшир. Заканчивал в гостиничных номерах Лондона и Мюнхена.

«Женщина с Андроса» даже короче «Моста короля Людовика Святого». Привычка к сжатию вроде бы все больше укореняется во мне, так что я уж начинаю сомневаться: удастся ли когда-нибудь написать по-настоящему длинный роман. Что касается темы этой книги, то в ней несколько разноуровневых тем. Вот те, что, пожалуй, можно назвать второстепенными: различие между фактической данностью и, скажем так, рутиной повседневной жизни, как мы ее проживаем, и эмоциональной насыщенностью и красотой той же самой жизни, когда мы вспоминаем ее, оборачиваясь назад с высоты минувших лет.

Другая тема — тоска и смущенность языческой души и элементы искренности веры даже в суеверии.

Главная же тема — это, наверное, тема всех моих книг, а именно: когда обстоятельства складываются так, что перенести их человеческая душа не может, что тогда? «Каббала» представляет собой цепочку из трех таких крайностей, трех «нервных потрясений». В «Мосте короля Людовика Святого» утверждается, что на глубинах, где завязываются главные жизненные связи, сосредоточена некая интуитивная сила, что помогает справиться с такого рода кризисами.

Надеюсь, в будущем я напишу книгу для детей, которую, впрочем, небесполезно будет прочитать и взрослым. Ну а в настоящий момент я пытаюсь сочинять пьесы.

Если совмещаешь писательство с преподаванием в университете, неизбежны большие интервалы. Время — это всегда имеющаяся под рукой записная книжка с фрагментами будущих сочинений. Отправляешься на долгую прогулку и, сам того не желая, возвращаешься с новыми абзацами, которые находят свое место в той или иной рукописи.