Луи Бриньон - "Валутина гора" Страница 18

Глава 15

Пётр чувствовал себя омерзительно. Спускаясь по лестнице в гостиную, он восстанавливал в памяти все события вчерашнего вечера. Он пытался понять, не обидел ли кого - нибудь из гостей ненароком. Вроде, ничего такого на память не приходило. Следовательно, отец просто захотел его увидеть, поэтому и позвал. Пётр остановился перед дверью гостиной и оглядел себя. Вернее, он оглядел измятую одежду, которую так и не сменил после бала. После разговора переоденусь, - решил он, и смело вошёл внутрь и…остановился как вкопанный. Отец сидел не на привычном месте за столиком, а на диване. А рядом с ним сидела… Анастасия. Едва он подумал о том, зачем она сюда пришла, как раздался гневный голос отца.

- Прежде чем мы начнём разговор, я требую, чтобы ты немедленно…слышишь, Пётр немедленно, попросил прощения у Анастасии!

Не успели отзвучать слова отца, как Пётр подошёл к Анастасии и, встав в почтительную позу, принёс извинения, а вслед за ними негромко спросил у отца:

- Я сделал, как ты велел. Теперь бы неплохо узнать, за что я извиняюсь.

- За что? - поразился Арсанов - старший, - и ты ещё спрашиваешь?

- А что? Не должен? - голос Петра прозвучал не совсем уверенно. Он покосился на Анастасию, на губах которой появилась широкая улыбка. Снова раздался гневный голос отца.

- Ты едва ли не похитил Анастасию из рук Ганецкого, тем самым глубоко оскорбив его. Ты угрожал ему. И не надо было слышать слова. Все прекрасно видели, что он напуган. Конечно, зная твою репутацию, ему не оставалось ничего больше, как уступить. Но ты не остановился на этом, ты Пётр ещё с вызывающей наглостью вручил ему свой бокал. Унизив тем самым его дворянское достоинство. Заставил его стоять с этим бокалом. А в конце набрался наглости забрать этот бокал обратно. Все вокруг были просто уверены, что ты убьёшь Ганецкого, настолько мрачно ты выглядел. Только непонятно, по какой причине.

- Ганецкий держал её за руку! - невзначай вырвалось у Петра. Он сразу же пожалел о своих словах. На него уставились две пары удивлённых глаз.

- Ну и что из того? - Арсанов - старший удивлённо приподнял брови, - Ганецкий вёл Анастасию на танец.

- Об этом я не подумал!

На этот раз Арсанов - старший укоризненно покосился в сторону улыбающейся Анастасии, а после вновь обернулся к сыну и заговорил, почти с прежним гневом в голосе.

- А надо было думать, Пётр! Надо было! Надо было думать, прежде чем заставлять Анастасию танцевать… Ты глубоко оскорбил своим поведением Абашевых, а потом и всех гостей без исключения.

- И как я же оскорбил гостей? - удивлённо поинтересовался Пётр.

- Он ещё спрашивает? - Арсанов - старший не на шутку рассердился, - а кто недвусмысленно намекнул всем собравшимся на дуэль? Может, это не ты был Пётр? А потом оставил всех и пошёл спать. Выказав тем самым полное неуважение обществу.

- Достаточно, отец, - твёрдым голосом прервал его Пётр, - я человек чести и ты это знаешь лучше, чем кто-либо другой. Неважно, какой поступок я совершил, но насмехаться надо мной, никому не позволено. Произнесённые мною слова исключали всякого рода замечания, которые могли быть отпущены в мой адрес. И за это я не собираюсь ни оправдываться, ни извиняться.

- Наглец! - гневно вскричал Арсанов - старший, - как ты смеешь со мной разговаривать в таком тоне.

Взор Петра вспыхнул, но тут же погас. Он тихим голосом попросил отца.

- Прошу вас, не повторяйте этого слова. Если необходимо, я попрошу прощения у тех людей, которых вы мне укажете. Я сделаю всё, что угодно. Только не повторяйте слов, подобных тому, что вы только произнесли. Иначе…иначе я не смогу находится рядом с вами.

Закончив говорить, Пётр поднял на отца открытый взгляд, в котором читалась решимость. Анастасия ни на минуту не усомнилась в том, что он выполнит свою угрозу. Она умоляюще посмотрела на Арсанова - старшего. Тот ответил успокаивающим взглядом. А затем негромко приказал сыну:

- Поедешь к Абашевым. Принесёшь извинения. И помни Пётр, ещё одна такая выходка…и мне придётся не только повторить это слово, но и сказать гораздо больше. Хотя бы в отчем доме не показывай свой нрав, иначе нам с тобой придётся расстаться.

Высказав откровенно свои мысли, Арсанов - старший покинул гостиную. Едва он ушёл, как раздался голос Анастасии.

- Я тоже хотела бы с вами поговорить, сударь! - Анастасия встала и устремила на него неприязненный взгляд.

- И что же вы хотите мне сказать, сударыня? - осведомился у неё Пётр.

- В тот день, когда вы сказали, что не хотите меня видеть,…я думала о вас. Мне казалось, что я нарушила семейную идиллию. Я считала во всём себя виноватой. Сейчас же, наблюдая за тем, как неуважительно вели вы себя с отцом, я пришла к другому выводу.

- Очень интересно послушать!

- Не смейте насмехаться надо мной! - Анастасия бросила гневный взгляд на Петра. У того на губах застыла грустная усмешка.

- Вы снова ошиблись, сударыня!

- Вы обладает весьма скверным характером - не слушая его, продолжала гневно говорить Анастасия, - вы совершенно бесчувственный человек. Вы используете слабости людей, прекрасно зная, что они вас бояться. И это ещё более гнусно с вашей стороны. Я рада тому, что не понравилась вам, ибо вы мне глубоко ненавистны и омерзительны. Вы…Анастасии пришлось замолчать.

Пётр резко развернулся и, не произнося ни единого слова, пошёл к выходу. Не останавливаясь, он вышел из особняка и едва ли не бегом направился в сторону конюшни. Войдя в конюшню, Пётр прижался спиной к стойлу и, схватившись двумя руками за голову, прошептал:

- Почему я не мёртв? Почему? И как я смогу жить после этих слов?

Глава 16

Поздней ночью, граф Салтыков неслышно вошёл в кабинет Российского императора. Александр выглядел усталым. Лицо выражало лёгкую растерянность. Он сидел за столом, украшенным позолотой. Верхние пуговицы камзола были расстёгнуты. На столе, перед царём стояла чернильница с пером и бумага. Салтыков низко поклонился. В таком положении он и оставался, дожидаясь высочайшего дозволения заговорить.

- Проходите, граф. Надеюсь, вы принесли хорошие вести? - разговаривая с Салтыковым, Александр, смотрел на бумагу. Едва Салтыков подошёл близко к столу, как царь придвинул к нему бумагу и негромко произнёс:

Карамзина рука! Ругает меня, чем попадя. Тильзитский договор называет не иначе как преступлением. А назначение на должность государственного секретаря Сперанского - называет большой ошибкой.

- Не один Карамзин так считает, государь - по многолетней привычке Салтыков заговорил с величайшей осторожностью, - всем известно, кому поклоняется Сперанский. В нынешней обстановке это сказывается плохо на настроениях дворянства. Очень плохо.

- Знаю. Знаю, - отмахнулся Александр. - Дворянство думает так. Раз Сперанский любит Наполеона, он не любит Россию и меня. Полный абсурд. Полнейший. Но мы не можем не считаться с мнением дворянства. Особенно сейчас, когда может разразиться война с Францией.

- Что же будем делать, государь?

- Я уже думал обо всём! - негромко ответил Александр. - Отправим Сперанского в ссылку на время. Он мне нужен. Но сейчас оставлять его в Петербурге опасно. Люди на него злы. Один бог знает, что может случиться. Единственно, надо решить, кого поставить на его место- Александр вопросительно посмотрел на Салтыкова. Тот снова поклонился и ответил.

- Может, того же Карамзина государь?

- Я уже предлагал! - Александр поморщился и продолжал, - не хочет Карамзин в государственные секретари. Высокомерен больно или уж слишком умён. О другом надо думать.

- Может, адмирала Шишкова? - вкрадчивым голосом предложил Салтыков. - И умён, и степенен. К тому же, вся Россия знает о его ненависти к Наполеону.

- А что прекрасная идея, граф! - Александр явно воодушевился. - Сейчас такой человек как нельзя к месту. Пригласите адмирала во дворец. Я лично поговорю с ним.

- Государь! - Салтыков снова поклонился. Видя, что царь молчит, Салтыков положил на стол два письма, которые с самого прихода держал в руках.

- От кого? - коротко осведомился Александр, поглядывая на письма.

- Первое из Парижа от флигель- адъютанта Чернышёва. Второе, - Салтыков осекся, не решаясь продолжить.

- Второе? - Александр поднял на него выразительный взгляд.

- От Кутузова! - одним духом выпалил Салтыков, с опаской наблюдая, как мрачнеет лицо царя. Салтыков лучше всех знал о глубокой неприязни, которую питал по отношению к Кутузову Его императорское величество. Эта неприязнь имела давние корни и была связана с Аустерлицем. Накануне баталии Кутузов дважды предостерёг царя. Кутузов изначально считал эту баталию гибельной и предрекал полный разгром Русской армии. К советам Кутузова царь не прислушался. В итоге, сражение закончилось так, как и предсказывал Кутузов. А за сражением последовал столь тягостный для России мир с Францией. Каждый раз, когда при нём упоминали Кутузова, Александр вспоминал именно этот неприятнейший эпизод.