Роберт Паль - Бессмертники — цветы вечности Страница 18

— Хороши соседи, — довольно усмехнулся Иван. — Знают уфимцы, где устраивать свои явки!

Он прошелся по Фроловской и Ильинской, погулял по Пушкинской и Губернаторской, полюбовался видами Большой Успенской, Телеграфной и Казанской. Потом были Центральная и Александровская, Гоголевская и Аксаковская, Уфимская и Достоевская, Бекетовская и Церковная… — практически весь город.

Вспомнив свои скитания по ночной Уфе, он опять усмехнулся. Тогда ему показалось, что это огромный, прямо-таки безграничный город. Теперь же он весь как бы лежал у него на ладони — не ахти какой большой, с четкой правильной планировкой, вознесенный на высокий каменистый холм. Мягко выбеленный первым зимним снегом, залитый ярким солнцем он даже понравился ему. «А что, город как город, — возвращаясь на явку, рассуждал он сам с собой, — здесь мне жить, здесь делать свое дело…» О том, что ему суждено здесь и умереть, он, естественно, знать не мог.

В пятом часу за ним зашел Калинин.

— Пора, товарищ Петро.

Они оделись, не спеша, как бы гуляя, прошли через сад, через пустую, припорошенную снегом Соборную площадь и вышли на довольно унылую Гоголевскую улицу.

— На доме под номером 33 увидите вывеску швейного заведения. Это то, что нам нужно. Пароль: «Шьют ли тут брюки из английского сукна?» Отзыв: «Шьют из любого в самое короткое время».

— А что, и в самом деле шьют? — полюбопытствовал Иван.

— Разумеется, иначе что же это тогда за конспирация? Вот, кстати, и ваш заказ.. — Калинин извлек из-за пазухи небольшой сверток. — Он вам еще не раз пригодится.

— А что это, Александр?

— Отрез английского сукна на брюки. Не с пустыми же руками в швейную мастерскую идти!

Все правильно. Серьезные дела требуют серьезной организации и конспирации. Возможно сегодня он узнает кое-что и о делах своих новых друзей. Не хочется думать, что они подобны тому подлому ограблению, которое он сам пережил недавно в вагоне третьего класса. Это было бы слишком! Во всяком случае сегодня удобный момент все прояснить, и он сделает это непременно.

У двери за конторкой сидела молодая стройная женщина — хозяйка заведения. Иван назвал ей пароль и тут же был любезно приглашен в зал — к «мастеру». В зале стояло несколько длинных рабочих столов и зингеровских швейных машин. За столами и машинами трудились девушки. Впрочем, сейчас они просто сидели на своих рабочих местах и, отдыхая, спокойно переговаривались. Все, что вокруг них происходило, было им понятно и привычно.

Из боковой двери, которую Иван вначале не заметил, неслышно выкатился товарищ Назар. По-дружески взял под руку, увлек в соседнюю комнату, представил товарищам:

— Петр Литвинцев — новый член нашего совета. Можно начинать.

Иван устроился на предложенном ему стуле и стал внимательно осматриваться. За столом, прямо напротив него, сидел паренек лет двадцати с небольшим в темном чуть мешковатом костюме и синей косоворотке. Лицо бледное, усталое. Опушенные длинными густыми ресницами красивые девичьи глаза лучатся мягким теплым светом. Под светло-русыми юношескими усиками — добрая усталая улыбка..

У окна, что рядом со столом, о чем-то задумался молодой человек в расстегнутой гимназической куртке. Рядом с ним — совсем еще юный, почти мальчик, очень серьезный товарищ механически вертит в руках бумажную деталь какой-то выкройки. Простое бесхитростное лицо, дешевое — без меха и ваты — пальтишко, старые давно не утюженные брюки, заправленные в видавшие виды сапоги… — по всему рабочий, молодой пролетарий, каких в России многие тысячи.

«Молодежь, — сделал первый вывод Иван. — Рабочих маловато, все больше из «интеллигентов»… И кто же, интересно, у них тут командир?»

Невольно вспомнились матросские кружки на Балтике и Черноморском флоте. Ах, какие там были ребята! Рослые, сильные, зрелые, настоящие красавцы! С ним было и легко, и жутко-радостно, как на гребне высокой волны. Многих, очень многих погребла эта волна. А вот он жив, все еще держится на гребне. И летит, летит, летит…

— Ну, товарищи, начнем, — заговорил сидевший за столом паренек с красивыми девичьими глазами, по-видимому командир. — Как вам известно, я и еще некоторые наши товарищи недавно избраны делегатами от Урала на всероссийскую конференцию военных и боевых организаций партии. Кое-кто из наших уже выехал, пора собираться и нам с Алексеевым. А коли так, давайте обсудим наши дела и наметим кое-что на будущее. Необходимость такого разговора вполне назрела и давайте его не откладывать.

— Тем более, что и разговор по свежим следам всегда бывает интереснее и полезнее, — добавил с места Назар.

— Что и говорить, толковый анализ любого дела — урок для будущего, — поддержал товарищей тот, кого командир только что назвал Алексеевым. — Считаю, что особенно серьезного разбора требуют экспроприации, проведенные нами на разъездах Воронки и Дема. Это ничуть не принижает роли другой работы и других наших выступлений и тем не менее именно эти, последние, выделяются и своей сложностью, и своей результативностью, и значением в смысле накопления опыта. Извините за длинную реплику, короче говорить не умею.

Алексеев шутовато приподнялся со стула, широко и как-то по-ребячьи озорно улыбнулся товарищам. Те живо отозвались на его шутку, и по комнате прошел свежий расковывающе-оживленный гул молодых голосов.

Иван присмотрелся к Алексееву. Такой же молодой, интеллигентный. Одет вполне прилично, почти с иголочки. Развитый. И при всем при том еще и боевик, участник экспроприации? Интересно… А эти мальчики, похоже, чего-то стоят, если собрались говорить о таких делах!

Теперь он слушал очень внимательно. Оказывается, в августе и сентябре уфимская боевая дружина, получив согласие партийного комитета, провела две крупные экспроприации казенных денег в почтовых поездах. Первая из них дала партии двадцать пять тысяч рублей, и этого оказалось мало. Вон как строго разносит командир действия группы разведки. Мало установить точное время, номер поезда, место в поезде почтового вагона, силу охраны, количество ящиков и мешков с деньгами. Главное — не ящики и мешки, а их содержимое! Ну разве имело смысл рисковать многими жизнями ради того, чтобы завладеть этими тяжеленными мешками с разменной медной монетой! Так недоработка разведки самым отрицательным образом сказалась на итоге всего выступления.

— Вот из-за этого-то недосмотра партийный комитет и вынужден был поручить вам организовать еще один экс, — наставительно заметил Назар. — И тут уж вы показали себя молодцами! Спасибо вам от организации.

Да, вторая такая же операция, проведенная через месяц после первой, была более удачна. Группа разведки, высланная заблаговременно в место формирования поезда, сообщила в штаб все необходимое. Группа нападения без единой жертвы со своей стороны остановила поезд и овладела почтовым вагоном. А группы обеспечения и прикрытия сделали все, чтобы захваченные двести пятьдесят тысяч рублей попали по назначению.

Все получилось дерзко, удачно, красиво, но командир и тут нашел слабое место.

— Нам было известно, что артельщики везли триста тысяч рублей, но взяли только двести пятьдесят. Почему?

— Потому что один из артельщиков успел, должно быть, пересесть в другой вагон, — вскинул маленькую стриженую головку мальчик-рабочий.

— Почему «должно быть», Федор? — строго глянул на него командир. — Ты со своими ребятами начал разведку с Самары, сделал самое трудное, а пустяка, выходит, не заметил: один из артельщиков по дороге действительно сменил место, пересел в другой вагон.

— Опасность почуял или как? — озадачился руководитель разведки.

— Нет, к вашей чести, не почуял, — мягко улыбнулся командир, — просто он пересел в вагон, который шел до Златоуста, куда и направлялся, понятно? А вместе с ним «ушли» и эти пятьдесят тысяч. Вот так-то, товарищи дорогие.

Припомнили и другие «грехи» боевиков. Вот, к примеру Владимир Алексеев. Хорошо разведал один солидный банк в Нижнем Новгороде, а о путях отступления не позаботился. Пришлось операцию отменить и переключиться на другой объект. Или известный уже конфуз с поездом № 4 у разъезда Воронки. Дважды выходили группы на операцию, и дважды нападающие не могли отцепить почтовый вагон. Удалось это лишь в третий раз, после основательной тренировки в местном железнодорожном депо…

До позднего вечера в маленькой тесной комнатке шел разговор о больших и опасных делах уфимских боевиков. Под конец командир припас две новости.

— На днях на своей квартире был арестован и отправлен в тюрьму член нашего совета сотник Михаил Кадомцев.

Новость ошеломила всех. По тому, как горячо и возбужденно обсуждали ее члены совета, Иван понял, что этот незнакомый ему Кадомцев был их очень близким товарищем и другом, возможно, одним из руководителей организации. Потеря такого человека — всегда большая беда.