Александр Козенко - Джон Голсуорси. Жизнь, любовь, искусство Страница 19

Уже рассветало, когда он вернулся домой; и, вместо того чтобы лечь спать, он начал писать свой первый роман «Джослин», где как бы в зеркальном отражении пытался представить историю своей любви. Он работал до тех пор, пока не пришло время совершать прогулку верхом, принять ванну и позавтракать.

В тот год Джон Голсуорси еще окончательно не оставил свою юридическую службу. Поэтому утром он отправился в Темпл, все еще ощущая необыкновенную легкость, и по-прежнему перед ним стояло ее матово-смуглое лицо с удивительно гармоничными чертами: карие улыбающиеся глаза, чуть широко расставленные, маленькие красивые уши, пышные темные волосы. Иногда ему представлялось нечто менее определенное – какое-то излучение, игра света во взгляде, своеобразный поворот головы, свойственная только ей грация, что-то зовущее и трогательное. Ее образ не давал ему покоя. Какую власть имеет женское лицо! И пока он шел вдоль реки – это был его обычный путь, – его обуревали самые необычные чувства, и он был счастлив.

Счастлив, да, но и обеспокоен. Он снова и снова возвращался к мысли о невозможности переделать судьбу, и это обстоятельство представлялось ему самым трагичным в жизни. Джон боялся огорчить престарелого отца, придерживающегося викторианской морали, семейным скандалом и бракоразводным процессом, для которого это стало бы непереносимым позором. По крайней мере, при его жизни никакое их формальное соединение было невозможно. Огласка была нежелательна и для самого Джона, для которого общественное мнение играло большую роль. Участвовать в бракоразводном процессе было для него равносильно разрыву со своей средой. Но и сложившаяся ситуация, думал Джон, будет его вынуждать постоянно видеть страдания любимой женщины от несчастливого замужества и двусмысленного положения, что для него тоже невыносимо. Он понимал, что для Ады расстаться с солидным положением замужней дамы, перейдя на положение любовницы, было невероятно трудно. Но брак с его кузеном Артуром был ей слишком ненавистен. Джон был уверен, что любовь поможет им преодолеть все трудности и они обязательно будут счастливы.

Да, они не первые и не последние, оказавшиеся в такой ситуации. Один из его самых любимых художников Миллес «отнял» жену у известного английского теоретика искусства и писателя, защитника и пропагандиста эстетической концепции прерафаэлитов Джона Рескина. В 1853 г. Рескин и его жена Эффи вместе с Миллесом отправились в путешествие по Шотландии. В Гленфинласе Миллес приступил к портрету Рескина. Художник и Эффи полюбили друг друга, ее брак с Рескином был расторгнут, и она вышла замуж за Миллеса. После завершения работы над портретом бывшие друзья больше не встречались. Это не стало для них крушением карьеры только потому, что они оба принадлежали к представителям «свободных» профессий. Для чиновника или офицера, юриста или предпринимателя развод или прелюбодеяние являлись несмываемыми пятнами на их репутации. Поэтому Джон с радостью к концу года завершил свою службу на юридическом поприще и всецело посвятил себя литературному творчеству, или, вернее сказать, попыткам к нему. Не оставлял он и своего увлечения светской жизнью; до огласки это было возможно.

Родители Джона без одобрения приняли его решение стать писателем. Эта профессия не считалась в викторианской Англии респектабельной и уж, конечно, не была прибыльной. Они, в отличие от молодых людей, вступающих на поприще искусства и науки, хорошо понимали, какому риску те себя подвергают. Из тысяч начинающих авторов лишь немногие достигали успеха, позволявшего заработать хоть какие-то деньги, и лишь единицы достигали богатства и славы. И ничего нельзя было предсказать заранее. Даже обладание невероятным талантом, гениальностью не гарантирует достижения значимых результатов ни в искусстве, ни в науке: может просто не повезти. Можно «копать» не в том месте и ничего, кроме «пустой породы», не получить, а менее способный может натолкнуться на «драгоценное месторождение» и справедливо стать великим художником или исследователем. Иногда лишь далекие потомки могут по достоинству оценить работу творца, современниками она остается непонятой, или, наоборот, гениальные творения могут быть на долгие годы забыты, как это произошло с музыкальными шедеврами Иоганна Себастьяна Баха, вновь открытыми Мендельсоном. Родителям помог смириться с его решением учет того обстоятельства, что их сыну нет необходимости зарабатывать деньги на жизнь. Денег семьи хватит, чтобы обеспечить ему пожизненную материальную независимость. Отцу, понимавшему искусство и любившему литературу, было понятно стремление старшего сына, и он назначил ему вполне достаточную ежегодную сумму в несколько тысяч фунтов стерлингов на содержание. Учитывая, что, говоря словами его коллеги по перу Форда Медокса Форда (Хьюффера), Голсуорси был «умеренным во всем» и мог вести вполне обеспеченную жизнь: «небольшая холостяцкая квартира, небольшая конюшня, пил он немного и одевался с той тщательно продуманной небрежностью, которая была тогда в моде». Он же позже вспоминал, как однажды Голсуорси прочел в газете о своей борьбе с нищетой в молодости и испытываемых им жестоких страданиях, «улыбнулся – по-настоящему, а не той улыбкой, которая всегда играла на его губах … “Если учесть, что мой доход никогда не был меньше нескольких тысяч в год, вряд ли можно говорить о моих страданиях”…».

Матери Джона с ее более узкими представлениями о «хорошем тоне» было труднее смириться с выбором сына принадлежать к богеме. Позируя своему зятю Георгу Саутеру, писавшему ее портрет, она сказала, что предпочла бы, чтобы ее сын стал юристом или коммерсантом, а не даже знаменитым писателем.

Джон понимал, что одно дело заявить о себе как о писателе, а другое – стать им. Для этого надо издать книгу и узнать о ней мнение читателей и литературной критики. Он с еще большим упорством продолжил работу над сборником рассказов, темы которых он обсудил с Адой. В то же время он не забывал и о начатом им романе «Джослин». Эту историю своей любви Джон писал, когда ситуация оставалась неопределенной и мучительной. И в нем были отражены, причем очень откровенно, мысли и чувства Джона и Ады. Ада часто впадала в отчаяние, как это описано в Джослин, из-за того, что отдалась своему возлюбленному. Любовная страсть сразу сменяется у нее чувством отвращения к себе и отчаянием. Действие романа разворачивается в Монте-Карло и Ментоне, близ итальянской границы – местах, хорошо знакомых Джону. В 1896–1897 гг. они с Адой выезжали в Италию, Монте-Карло и другие города французской Ривьеры, а также посетили Висбаден – один из старейших аристократических курортов Германии, славящийся своими термальными минеральными источниками и лечением болей суставов и даже болей неизвестной этимологии. Инициатором этих, да и в дальнейшем длительных заграничных поездок была Ада. Вот как Голсуорси описывает это стремление Ады: «Джослин (Ада) терпеть не могла однообразия серого неба над Англией. Ее тянуло в те края, где всегда светит солнце, где яркие краски радуют глаз, где жизнь вокруг, кажется, так и кипит».

Весной 1897 г. сборник рассказов, который Голсуорси назвал «Под четырьмя ветрами», был завершен, и он под псевдонимом Джон Синджон (несколько измененное имя его университетского знакомого Сент Джона Хорнби) был опубликован в издательстве Фишера Анвина. Издатель не хотел рисковать, и Голсуорси пришлось самому оплатить издание книги, а издатель получал проценты с проданного тиража. Всего было отпечатано пятьсот экземпляров, которые так и не были все проданы. Еще до выхода сборника осенью Джозеф Конрад, уже получивший некоторую известность как писатель, сообщал Анвину: «У меня только что был мой друг Джон Голсуорси, который рассказал, что вы собираетесь опубликовать сборник его рассказов… хитрец и словом не обмолвился, что пишет. Это первоклассный парень, умный, повидавший свет. Я уверен, что попытка будет успешной во всех отношениях. С нетерпением жду…».

Голсуорси не мог обижаться на то, что его первая книга осталась незамеченной. После ее выхода в свет в различных периодических изданиях появилось сорок две рецензии, большинство из которых были положительными. Автора заметили и советовали ему продолжить писать. Джон очень гордился этим своим творением, которое через много лет в своей Нобелевской речи назовет «маленьким отвратительным созданием».

Его младшая сестра Мейбл вспоминала: «Я хорошо помню, как он принес манускрипт в маленькую столовую, примыкающую к кухне, на Кембридж Гейт, где мы, девочки, работали и оказывали ему помощь в пунктуации, которая не была его сильной стороной в то время. Книга была приятной, хотя и не получила блестящего приема…».

Не успев распродать сборник рассказов, Фишер Анвин 29 января 1989 г. получил новый роман Голсуорси «Джослин» (рукопись около 57 000 слов). В сопровождающем письме, по совету Конрада, Голсуорси настаивал: «Если вы возьмете эту книгу, я предлагаю вам следующие условия. Автор получает в случае продажи первых 500 экземпляров по 5 пенсов за книгу; в случае продажи от 500 до 2000 экземпляров – по 10 пенсов за книгу; в случае превышения этой цифры – по 1 шиллингу за экземпляр». И сразу же им вдогонку было отправлено еще одно письмо: «Я обнаружил, что сегодня утром по оплошности отправил вам неподписанную рукопись; более того, на рукописи нет ни единой пометки, идентифицирующей ее. Не будете ли вы так любезны поставить на ней имя автора – Джон Синджон, – прежде чем она попадет к читателю». Но предложенные автором условия не подошли издателю, так как рецензент, уже тогда известный критик Эдвард Гарнет, написал ему, что это произведение не писателя, а человека, который видит жизнь через окно своего клуба. Поэтому 11 февраля Голсуорси написал ему: «Мне искренне жаль, что вы не видите возможности “пускаться в рискованное предприятие” с моей книгой. Я же не намерен брать какие бы то ни было расходы на себя».