Александр Лоза - Не изменяя присяге Страница 19

Мичман Садовинский встречался с Ириной, лишь только представлялась возможность. Он, как мальчишка-гардемарин, искал и находил малейшую причину освободиться от службы и сойти с корабля в город. В эти дни они много бродили по тихим скверам и паркам города, заполненных шуршащей золотой листвой, присаживаясь от усталости то за столики уличных кафе, то на скамьи аллей, то в беседки парков. В один из выходных дней, когда Бруно рано сошел с корабля и они, по традиции, встретились у фонтана с нимфой, Ирина, улыбнувшись, пригласила его к себе домой, на обед. Бруно непроизвольно глянул на часы и без колебаний согласился. Они миновали Торговую площадь, по мосту через канал перешли на полуостров Катайанокка, разделяющий Нора-Хамин (Северный порт) и Седра-Хамин (Южный порт), прошли по набережной, мимо закрытого во внеурочное еще время казино для русских морских офицеров, свернули направо в переулок и подошли к красивому жилому дому.

— Вот мы и пришли, — сказала Ирина. Они поднялись на второй этаж и остановились у двери темного дерева. Ирина достала ключ, отворила дверь и поманила за собой Бруно. В передней висело большое зеркало в старинной золоченой раме. Фигура мичмана отразилась в нем на мгновение в полный рост, и Бруно улыбнулся. Он снял форменное пальто и повесил его на вешалку рядом с флотским пальто с погонами капитана 2-го ранга. Фуражку положил на столик при зеркале.

Ирина пригласила его в гостиную.

— Мамочка, у нас гость! — громко произнесла она.

Ирина усадила мичмана на мягкий диван и вышла в другую комнату. Бруно осмотрелся. Обстановка гостиной была приятной и уютной. Красивая, подобранная со вкусом мебель гармонировала тканью обивки с цветом и рисунком обоев. Приятно радовало глаз присутствие только необходимых и удобных вещей. Не было заметно побрякушек и ненужных безделушек.

Все, что он увидел, как-то очень сочеталось с самой Ириной, и Бруно совсем не удивился этому.

Внутренне он ожидал чего-то подобного.

Обед был накрыт в столовой. Родители Ирины уже расположились за овальным, сервированным красивой посудой столом.

— Здравствуйте, — произнес мичман с коротким полупоклоном.

Мама с улыбкой кивнула, отец поднялся, протянул руку и поздоровался:

— Прошу к столу.

Бруно извинился, попросил разрешения оставить кортик в прихожей, вновь вернулся в столовую и сел за ослепительную скатерть, заложив салфетку. Отец Ирины приподнял со стола хрустальный графинчик и вопросительно посмотрел на гостя:

— Как насчет имбирной?

— Не откажусь, — согласился Бруно.

— Ну, за знакомство в нашем доме, Бруно Адольфович! — произнес отец Ирины.

Они чокнулись и выпили. Тонко зазвенели приборы, мужчины на минуту замолчали, закусывая.

Ирина, ухаживая за ними, сама разливала суп.

Опять замолчали, сосредоточившись на супе.

— Ириночка рассказывала мне о вас, Бруно, — проговорила мама Ирины, когда тарелки оказались пусты. — Мы очень рады, что у Ириночки появились вы.

Закончив 30 сентября ремонт винтов, эскадренный миноносец «Расторопный» получил со штабного судна «Кречет» распоряжение идти к маяку Реншер. В 10 часов 05 минут стали на якорь у маяка Реншер. В 11 часов 52 минуты к борту «Расторопного» подошел миноносец «Сильный».

В 12 часов 05 минут «Сильный» отошел от борта и ушел в Гельсингфорс.

«1 октября, суббота. Паркалаудский рейд.

6:00 Развели пары в котле № 1.

8:45 Ледоколы “Ермак” и “Царь Михаил Федорович” ушли в Гельсингфорс.

8:41 Эск. мин. “Меткий” прошел из Гельсингфорса.

10:20 Снялись с якоря.

12:52 С линкора “Петропавловск” (5 — Щ) (А — Н — 6)

13:13 Ошвартовались в Лапвике у угольной пристани.

13:20 Загребли жар в котле № 3.

14:00 Начали погрузку угля.

14:50 Окончили погрузку угля. Приняли 18 тонн.

16:16 Эск. мин. “Сторожевой” ушел в Ганге.

Под парами котел № 1.

Мичман Воронин».

(РГАВМФ. Ф. 870. Оп. 1. Д. 60382)

Запись в вахтенном журнале эсминца «Расторопный»: Загребли жар в котле требует пояснения. Корабельный паровой котел, работающий на угле, очень инерционен. Для резкого уменьшения выработки пара на угольных миноносцах поступали следующим образом: кочегары лопатами выгребали горящий уголь из топки парового котла на площадку перед ним, при этом резко уменьшалась его паропроизводительность, и, если требовалось, котел вообще мог быть выведен из действия. Эта работа была очень тяжелая, жар от раскаленного угля жег лица матросов, пот заливал глаза, легкие обжигал раскаленный воздух. Вахты кочегаров на угольных миноносцах считались одними из самых тяжелых.

2 октября, воскресенье, бухта Лапвик.

Корабельный день по распорядку, как обычно, начался с побудки в 6 часов 30 минут. Матросы вязали пробковые койки и выносили их на палубу для проветривания. В 6 часов 55 минут команда позавтракала. В 7 часов 20 минут дудки боцманматов пропели «Утреннюю приборку» по заведованиям. Воскресная приборка длилась по времени дольше и производилась тщательнее. Предстоял осмотр корабля командиром.

Мичман Б. Садовинский, проверявший приборку, прошел по верхней палубе миноносца от носа в корму, в сопровождении старшего боцманмата, проверяя качество приборки. Пока, ничего обидного морскому глазу им замечено не было, о чем свидетельствовала полуулыбка на жестком усатом лице боцмана. Бронза сияла, надраенная матросскими руками, краска была помыта, брезент обтянут, все концы подобраны и не размочалены, а у трапа в корме лежал новенький мат.

С верхней палубы мичман спустился в «низы». Здесь его встретил рапортом машинный кондуктор, и начался осмотр внутренних помещений. Носовое котельное отделение, кормовое котельное отделение, машинное отделение. По трапам вниз — вверх, вниз — вверх. Сгибаясь под нависающими паропроводами и трубопроводами, огибая маневровые клапана и штоки приводов вентиляции, мичман Б. Садовинский внимательно проверял чистоту и порядок, наведенные матросами в сложном хозяйстве инженер-механика мичмана Н. Т. Гуляева.

Мичман Садовинский не был педантом и с белым носовым платком не лез под пайолы, но он знал совершенно достоверно, что десятки матросских глаз смотрят на него, и если сейчас он ослабит контроль, то в следующий раз что-то может оказаться несделанным. Такова неумолимая, железная логика флотской службы — контроль ежедневный, ежечасный, без придирок и оскорблений, но строгий и не лукавый. Замечаний накопилось достаточно. Мичман дал время на их устранение и поднялся наверх, доложить командиру о готовности корабля к осмотру.

3 октября. В 14 часов 16 минут снялись со швартовых и совместно с миноносцем «Разящий» пошли в Ганге. По прибытии стали на якорь и кормовые швартовы у стенки в Ганге. Команду уволили на берег. С 3 по 6 октября миноносец находился в Ганге.

«7 октября 1916 года.

9:07 Снялись с якоря. Совместно с “Разящим” пошли в дозор.

17:00 Стали на якорь у входа в Нукке-Вормский фарватер.

17:06 Снялись с якоря для перемены места.

17:14 Стали на якорь. Глубина 6 сажень. Канату 25 сажень».

(РГАВМФ. Ф. 870. Оп. 1. Д. 60382)

8 октября «Расторопный» вернулся из противолодочного дозора в Ганге. Затем перешел в Балтийский порт. Оттуда — в Ревель, где миноносец находился до 10 октября.

9 октября Балтийский флот потрясла весть о гибели в Севастополе линейного корабля «Императрица Мария». Мичман Садовинский знал некоторых молодых офицеров своего выпуска, служивших на «Марии», но сведений о погибших еще не было. По Ревелю поползли слухи, что взрыв на линкоре — это диверсия германской разведки.

Линкор «Императрица Мария», на котором держал свой флаг командующий Черноморским флотом вице-адмирал А. В. Колчак, взорвался 7 октября 1916 года. Новейший линкор, постройки 1915 года, получил серьезные повреждения носовой части в районе первой башни главного калибра.

В результате серии взрывов, через 56 минут после первого взрыва линкор «Императрица Мария» сел носом на грунт, накренился на правый борт и перевернулся. 225 человек погибло, 85 были тяжело ранены.

Через 39 лет, так же осенью, 29 октября 1955 года, на рейде Севастопольской бухты, при столь же странных обстоятельствах, на глазах всего города, погиб флагманский корабль советского Черноморского флота — линкор «Новороссийск», бывший итальянский линкор «Джулио Чезаре», постройки 1913 года. По странному и трагическому стечению обстоятельств, линкор «Новороссийск», как и линкор «Императрица Мария», также получил серьезные повреждения носовой части в районе первой башни главного калибра. Как потом выяснилось, пробоина достигала 150 квадратных метров. Через 2 часа 45 минут после взрыва линкор перевернулся и затонул. Погибло 609 человек.