Анатолий Аргунов - Студенты. Книга 1 Страница 19

— Правильно.

Убрав пистолет за пояс, Лёха вышел в зал. Мишка и товарищи тут же поднялись навстречу.

— Уходим. Держи на контроле дверь из кабинета, — отдал распоряжение одному из ребят Лёха. — Все остальные одеваются и в такси.

Через пять минут они, уже сидя в «Победе», наконец расслабились.

— Куда едем? — спросил водитель такси.

— Давай в «Асторию», нужно отметить сегодняшнее событие, — ответил за всех Лёха.

— В «Асторию», так в «Асторию», — согласился водитель, разворачивая машину в обратную сторону. — Как скажете. Наше дело шоферское…

— Вот именно, — перебил разговорчивого шофера Мишка. — Шоферское, и не болтать лишнего.

Лёшкина судьба могла закончиться очень печально. Гога Тифлисский оказался злопамятным человеком и на сходке воров-авторитетов объявил Лёшку Би своим врагом. Он настаивал на жестоком наказании непослушного игрока. Но большинство не поддержало Гогу.

— Ты человек южный, темпераментный, не знаешь северных ребят. Они молчат-молчат, но если их достанешь, стеной пойдут на нас. А война нам сейчас не нужна. От ментов жизни нет, а ты хочешь свору фэзэушников и молодых работяг на себя накликать. Не пойдёт.

Таков был вердикт сходки. Смотрящий по Ленинграду, вор в законе Сухарь, ещё довоенной закваски зек, подвёл черту:

— Парня не трогать. Нельзя его убивать. Не будет воровской романтики. А так, пока Лёшка Би жив со своей легендой удачливого игрока и героя, сколько к нам других неудачливых молодых прибьётся…

На том и порешили. Но Гога всё же решил мстить. На Лиговке, традиционном месте ленинградской малины, на Лёху устроили настоящую охоту. Раза два он чудом уцелел. В первый раз его спас Мишка, который как его тень следовал за Лёхой повсюду. Мишка успел перехватить руку с финкой, занесённую над шеей Лёхи, когда тот возвращался с игры из одного Лиговского ресторана. Во второй раз Лёху спас постовой милиционер. Он заметил, что за молодым, хорошо одетым парнем крадутся две подозрительные личности. Милиционер засвистел, Лёшка обернулся на свисток и тут же увидел, как один из идущих позади людей бросился на него с ножом. Но здесь главное, что Лёха увидел нападение, а отбить его было уже делом техники. Резкий рывок влево, бросок через бедро и нападающий уже чертит носом на асфальте рисунок, оставляя за собой розовый след. Его напарник бросился под ноги милиционеру и тем самым дал возможность убежать первому преступнику. Лёху задержали вместе со вторым нападавшим и доставили в отделение милиции. Но держать обоих долго не стали. Не было свидетельств о желании второго напасть на Лёху. Паспорта обоих оказались в порядке, и их выпустили, взяв лишь объяснительные и подписку о невыезде.

Послевоенный хаос в стране постепенно преодолевался. Всё труднее и труднее становилось жить подпольным миллионерам. Они явно старались лечь на дно, никак не афишируя свое богатство. Игра в подполье стала резко сворачиваться. Милиция наступала на пятки игрокам и владельцам притонов. И тут Лёшка вновь попал в поле зрения доблестных правоохранительных органов. При обыске в одном из ресторанов его арестовали вместе с другими игроками. В последний момент Лёха умудрился сбросить пачку денег под стол. Молодой следователь долго тряс ею перед носом каждого задержанного и спрашивал:

— Твои?

Лёха, как и все, отрицательно мотал головой. И всё же уголовное дело завели. Постепенно обрисовался круг его участия в игорном деле, хотя прямых доказательств у следствия по-прежнему не было. Это злило следователя, и тот рыл землю.

Спасла Лёху повестка в военкомат: в связи с окончанием техникума закончилась отсрочка от армии. И в мае 1961 года Лёха под фанфары духового оркестра и выкрики провожающих загремел на срочную. Провожали Лёху кроме друга Мишки несколько ребят из волейбольной команды. Пришла и Галя Романиди. Между ними сама собой возникла дружба, и случилось это после того, как Эллочка, страстная любовь Лёхи, неожиданно для всех вышла замуж за молодого работника консульства и укатила с ним в Италию.

В армии Лёху, как специалиста со средним образованием, сразу определили в только что созданные ракетные войска. Пройдя стажировку под Винницей на Украине, он через шесть месяцев оказался на Кубе. Но это уже другая история.

Почему Савва вдруг вспомнил своего брата, он так и не понял. Лёшка был единственным загадочным человеком в их семействе. Что Савва знал о своём брате? Да ровным счетом ничего. Все из рассказов Мишки Резунова, который после ухода Лёхи в армию стал пить, опустился и был выслан из Ленинграда на сто первый километр. Так Мишка оказался в родных пенатах. Устроился работать путевым рабочим на железную дорогу. Днём вбивал железные костыли в шпалы, а вечером играл в карты и пил горькую. А захмелев, вспоминал о былых похождениях с братом Саввы в Ленинграде. Мало кто верил его россказням. Признаться, Савва и сам не очень-то им доверял. Но ему всё же было приятно сознавать, что брат был так знаменит.

Савва помнил все приезды брата на родной полустанок: их всего было два или три. Каждый раз Лёшка приезжал в длинных, из хорошего драпа пальто, обязательно светлых тонов, и в безукоризненно белой рубашке с «бабочкой». Таким он и остался в детской памяти Саввы.

Никаких денег или подарков Лёшка с собой не привозил. Мишка говорил, что Лёха делал это, чтобы не подставлять родителей. Не дай бог, что с ним случилось бы, в те времена потянули бы и родителей. А так, на нет и суда нет и придраться не к чему. Но каждый раз по приезде на полустанок Лёха закатывал стол для местной молодежи. И тут было всё: от редких колбас и сыра до хорошего вина и водки. Для мелкоты вроде Саввы конфеты и печенье с лимонадом.

Лёха уезжал, но весь полустанок ещё долго пережёвывал его визит. И как одет, и чем угощал… Щедрость свою Лёха объяснял просто: выиграли соревнования — дали премию. И, как свидетельство, привозил заводскую газету, где писали о Лёхе и его команде. Народ с трудом, но верил в это.

После армии Лёху как подменили. Он перестал заниматься спортом и стал много пить. Мишка Резунов объяснял это тем, что Лёха привёз с Кубы малярию и только водкой спасается от лихорадки. Так это или нет, Савва не знал. Но то, что Лёха стал спиваться, видел, а помочь ничем не мог.

Женившись на Галке Романиди, Лёшка на какое-то время взялся за ум. Молодая семья получила двухкомнатную квартиру, Лёха снова начал тренироваться и ездить на соревнования. У них родился сын Юрий, названный так в честь первого космонавта Юрия Гагарина. Казалось, жизнь у Лёхи вошла в нормальное русло, но тут он вновь увлекся картами. Однако от былой фортуны ничего не осталось. Лёха стал проигрывать. Сперва зарплату, потом вещи из дома. Пьяные дебоши и вороватые собутыльники надоели Галине, и она выставила мужа за порог.

Лёшка спорить не стал. Он и сам понимал, что катится вниз, но остановиться у него не было сил. Чтобы оторваться от карт и друзей, Лёха бросил престижную работу на заводе и завербовался строителем-монтажником для работы на Севере. Теперь застать его в Питере было почти невозможно. Савва много раз ходил в общежитие на улице Савушкина, где брат периодически появлялся после очередной командировки, но комендант отвечал одно и то же: не был и не знаю, когда будет…

Савва же, став студентом, не смог разделить свою радость с родным братом, которого всё же любил, но о котором почти ничего не знал и не знал, где его найти.

Глава 7. Дым Отечества

Савва Николаевич, лёжа на больничной койке, раз за разом перебирал прошлое, пытаясь найти в нём что-то особенное, чтобы ещё раз его осмыслить и решить, что он сделал так или не так. В конце концов, жизнь — это не пшенная каша, где есть только молоко, пшёнка и иногда масло. В жизни намешано столько элементов, что если все это сварить, то получилась бы не каша, а настоящая гремучая смесь. Сегодня, после десятилетий жизненного пути, Савва Николаевич не находил в своей молодости ничего такого, за что ему могло бы быть стыдно сейчас. Зато когда он вспоминал свою взрослую жизнь, прожитую совсем недавно, от многих сложившихся ситуаций и своих поступков в них ему становилось не по себе. И он, как можно быстрее, возвращался в своё далёкое детство и безмятежную юность. Об этом времени он вспоминал с такой теплотой и радостной грустью, что непременно плакал.

Он помнил всех: братьев и сестру, отца и мать, бабушек и дедушку, соседку тетю Любу, друзей и знакомых ребят, собаку Дамку и кота Сеньку, корову Сиротку… Но лишь воспоминания о студенчестве особенно согревали душу Саввы Николаевича, давая ему возможность гордиться собой, своим временем и своим поколением. И было за что.

Одним из осознанных поступков Саввы стал поход на запрещённый концерт Владимира Высоцкого. Савва, конечно же, и раньше слушал песни Высоцкого: в них было всё — простота и правда о той жизни, которой они тогда жили. Жизней было как бы две. Одна официальная, с портретами вождей и членов политбюро, висевшими в кабинетах, аудиториях и выставляемыми на праздничных демонстрациях, когда показывали радость и патриотизм. Но была и вторая, та, которой жил по большей части простой народ — нищенские зарплаты, бараки и коммуналки, студенческие и семейные общаги, стипендии в двадцать четыре рубля, никому не нужные однорукие и одноногие участники войны, мелкое воровство, когда с работы несли всё, что могли вынести, будь то колбаса или мука, свёрла или радиодетали. Чтобы оправдать свои поступки, постоянно пили. Пили по поводу и без него, пили всей бригадой, цехом, заводом, в одиночку и семьями. И спорили, спорили до хрипоты, до драк, до безумия в своих тесных коммуналках и общагах.