Александр Чаковский - Мирные дни Страница 19

– Ты знаешь, Ирина уезжает в Сибирь, работать в филиале.

– То есть как это? Совсем?

– Нет, по всё же надолго.

Саша помолчал немного, а потом сказал:

– Жалко. Ты ведь говорила, что они с Каргиным поже­нились.

– Почему же жалко? – спросила я.

– Ну… я подумал, что, может быть, у них что-то разлади­лось, раз она уезжает. Ирину было бы жалко. Она столько испытала в жизни…

– У них ничего не разладилось, – выпалила я, и слова мои прозвучали зло. Мне почему-то стало неприятно, что Саша по-Думал то же самое, что и я, когда Ирина сообщила мне о своём отъезде. – У них ничего не разладилось, – повторила я. – Наоборот. И всё это не имеет никакого отношения к её отъезду Ей вовсе не хочется расставаться с Каргиным.

Саша посмотрел на меня. Очевидно, его удивил мой тон.

– Кто же её заставляет? Главк?

– Совесть. Саша улыбнулся.

– Непонятно говоришь, Лидуша.

– Ах боже мой, – прервала я его, – что же тут непонят­ного?

Я говорила раздражённо и в то же время прекрасно созна­вала, что недовольна Сашей только потому, что он выглядел в этом разговоре так же, как выглядела я в разговоре с Ириной.

– Что же тут непонятного? – повторила я. – Завод наш, там плохо с кадрами. Поедет не одна Ирина, а целая бригада.

– Понимаю, – кивнул Саша.

Теперь я пристально посмотрела на Сашу. Я вдруг почув­ствовала, что где-то в глубине сознания мне очень хочется, чтобы он сказал что-нибудь очень важное, правдивое, главное в эту минуту.

И в эту самую минуту в дверь постучала Ирина.

Наша встреча превратилась в вечер воспоминаний, и я только и слышала: «А помните?», «А это вы помните?»

– Вы подумайте, Ирина, – говорил Саша, – как все полу­чилось! Ведь это полное исполнение желаний, как говорили гадалки. Ну, кто бы из нас поверил в тысяча девятьсот сорок втором году, что мы втроём будем тихо и мирно сидеть в ком­нате, и не просто в комнате, а в этой самой, пить чай и вспо­минать обо всём. Ведь так только в романах бывает, да и то авторов потом упрекают в неправдоподобии. – Он засмеялся и добавил: – А теперь вот всё стало на свои места. Впрочем, вы, кажется, срываетесь с места?

Меня покоробил его каламбур.

– Да, я уезжаю, – просто ответила Ирина.

– И все действительно обстоит так, как мне рассказывала Лида?

Ирина посмотрела на меня и улыбнулась.

– Я, собственно, не знаю, что вам успела рассказать Лида, но думаю, что именно так.

– И вы действительно бросаете всех нас? – полушутливо продолжал Саша.

– Бросаю, – в тон ему ответила Ирина. – Здесь теперь не страшно: не стреляют.

Ну хорошо, – не успокаивался Саша, – я готов допу­стить, что разлуку с нами вы переживёте. Но ведь есть ещё кто-то?

Глаза Ирины вдруг стали строгими и брови сдвинулись.

Но Сашу это, видимо, не смутило. Он продолжал негромко и спокойно:

– Не буду скрывать, Ирина, мы с Лидушей только что го­ворили о вас и о вашем отъезде. У нас даже возник на этой почве небольшой спор. И раз вы сами тут, то тем легче будет его разрешить.

– Не надо, – вырвалось у меня, – ну, не надо споров! Ирина в первый раз пришла к нам…

– Но этот первый раз легко может оказаться послед­ним, – с улыбкой проговорила Ирина, – ведь я уезжаю. Не за­жимай рта мужу, – добавила она, чуть усмехаясь, – а то вдруг я уеду – и ваш спор останется неразрешённым. Итак?

– Мы говорили о вашем отъезде, – начал Саша, – и я… словом, я удивился, когда узнал об этом. Я понимаю, что чело­век ради любимого дела может поехать хоть на край света. Я пойму и того, кто поедет туда, подчиняясь приказу, дисцип­лине. Я почти пять лет пробыл на фронте и видел, как люди шли на самые опасные дела по приказу и без приказа. Все это бесспорно. – Он замолчал, подыскивая слова.

– Так о чём же спор? – спросила Ирина.

– Видите ли, – медленно продолжал Саша, – мне непо­нятно, как же можно сразу поехать за тридевять земель только потому, что и там можно с пользой работать. Я понял бы это, если бы вы здесь сидели без дела, но ведь я знаю, что вы рабо­таете, больше того, вы ведёте большую, важную работу.

– Я могу ответить вам тремя словами, – сказала Ирина: – там я нужнее. Да и уезжаю я не навсегда, а на сравнительно короткий срок. Вот и все.

– Нет! – возразил Саша. – Вы кривите душой, Ирина, это не похоже на вас. Вспомните, в какое время мы виделись с вами в Ленинграде! – воскликнул Саша, и я поняла, что он искренне взволнован. – Страшно подумать… И мне так радо­стно видеть вас сейчас вот такую, красивую, полную сил, – уж кто-кто, а вы-то имеете право на счастье. Поймите же, мне хо­чется, чтобы люди вроде вас, которые вынесли на своих плечах так много, получили бы наконец возможность пользоваться за­суженным счастьем.

Он замолчал.

– Послушайте, Саша, – тихо отозвалась Ирина, и я с ра­достью заметила, что в голосе её нет ни раздражения, ни оби­ды, – я тоже могу кое-что вспомнить. Был вечер… Вы помните тот вечер, когда все ушли и мы остались там в комнате, на заводе?.. Помните?

– Конечно.

– И я спросила вас: «Если бы вы нашли свою Лиду, вы были бы совершенно счастливы?»

– И я ответил: «Конечно», – прервал её Саша, взглянув на меня.

– Да, вы ответили «конечно», но я сказала вам в ответ, что и мне, и Иванычу, и многим другим было бы уже мало про­сто возвращения старого. Для вас встреча была бы завершением всего, идеалом, исполнением всех желаний. А для меня, если бы даже вернулся тогда мой Григорий, эта встреча была бы нача­лом чего-то нового, трудного, опять какой-то борьбы и стремле­ния к лучшему.

– Ну хорошо, – согласился Саша, – может быть, я тоже так думаю, только не говорю об этом. Однако речь идёт о поступ­ках. Неужели кто-нибудь, даже с позиций самой чистой морали, смог бы упрекнуть вас, именно вас, в том, что вы воспользова­лись бы маленькой частицей того счастья, которое завоевали? Ведь сейчас мир.

– Не знаю, – задумчиво ответила Ирина. – Я думаю, что дело здесь глужбе. Для меня он, этот сегодняшний мир, не ме­неё сложен, чем война. И принципы, по-моему, одни и те же. А кроме того, я не приношу никаких жертв. Я живу так, как считаю единственно возможным.

Снова наступило молчание. Саша тихо постукивал по столу костяшками пальцев, а мне уже давно хотелось прервать этот разговор, изменить его направление. Я уже несколько минут перебирала в мыслях слова, которые надо произнести, чтобы покончить с этим разговором, и, как назло, ничего не могла придумать.

– Счастье?.. – с какой-то лёгкой усмешкой тихо проговори­ла Ирина. – Неужели вы верите, что счастье – это что-то вроде синей птицы, которую хотят поймать мальчик и девочка? Но ведь это сказка. Её и во МХАТе-то только днём рассказывают, для вечера она уже недостаточно серьёзна. Нет, Саша, счастье нельзя поймать и посадить в клетку. Настоящее счастье такое огромное, что не уместится ни в клетке, ни даже в самой уют­ной комнате.

Она снова замолчала. Я чувствовала, что слова Ирины, в осо­бенности последние, обидели Сашу. Наконец он медленно встал из-за стола и сказал:

– Что ж, есть споры, которые никогда не кончаются. Во всяком случае, я желаю вам всего самого хорошего… Я пойду купить папиросы.

Он снял с вешалки кожанку и вышел.

Я поняла, что он ушёл, чтобы прекратить этот разговор.

Мы остались с Ириной вдвоём. И как только ушёл Саша, мне стало не по себе. Я чувствовала, что не могу посмотреть Ирине прямо в глаза.

– Ты не думай, – сказала я с трудом, – ты не думай, что он… – Я не могла подобрать нужных слов.

– Ничего, – ответила Ирина, подходя близко ко мне, – ни­чего, я понимаю… Он просто хотел поспорить.

– Да, да, – подхватила я её слова. – Ты ведь знаешь его, он всегда любил спорить.

Слова, которые я произнесла, показались мне ненужными и смешными.

Ирина попрощалась:

– Я пойду, Лидуша, уж поздно. До завтра.

Она ушла, не дожидаясь моих прощальных слов.

Через несколько минут вернулся Саша.

И вдруг меня охватила тревога. Ничего не изменилось в на­шей комнате, по-прежнему жёлтый мягкий свет наполнял её, и Саша по-прежнему сидел в кресле, внимательный и нежный ко мне, как всегда, но я почувствовала смутную тревогу.

«Я должна наконец поговорить с Сашей о Кольке, – сказа­ла себе. – Не могу, не имею права ничего скрывать от него».

И я сказала:

– Саша, есть одна вещь, которая мучит меня, не даёт мне покоя. Я думала сначала, что это пройдёт, но ничего не про­ходит.

– Что случилось, Лидуша? – спросил он, наклоняясь ко мне.

– Коля… – едва выговорила я.

– Что с ним?

– Мне трудно, невозможно сознавать, что он где-то близко от меня и в то же время не со мной.

Я встала, и Саша тоже встал, и на минуту мне показалось, что в его глазах мелькнул испуг.

– Саша, – сказала я, стараясь не глядеть ему в глаза, – давай возьмём Кольку.

Он ответил не сразу. Он смотрел куда-то в землю, словно избегал встретиться со мной взглядом.