Конн Иггульден - Гибель царей Страница 19

— Я назначу высокую цену за каждого из вас! Посмотрим, как вы тогда посмеетесь! — крикнул он и вместе с охранником вышел из камеры.

Последний тщательно запер решетку, посматривая на Юлия и качая головой от изумления.

Когда стихли шаги на лестнице, Светоний повернулся к Юлию.

— Глупец, зачем ты это сделал? Из-за твоей дурацкой гордости он разорит наши семьи!

Юлий пожал плечами.

— Он назначит выкуп, какой посчитает нужным, от наших слов ничего не зависит. Он все решил еще до прихода сюда. Хотя за меня он теперь потребует пятьдесят талантов.

— Цезарь прав, — вмешался Гадитик. — Бандит просто издевался над нами.

Внезапно он хохотнул.

— Пятьдесят! Вы видели его рожу? Ты настоящий римлянин, парень!

Центурион рассмеялся в полный голос, закашлялся, но продолжал улыбаться.

— Не следовало бесить его, — настаивал Светоний.

Двое из пленников были согласны с ним и недовольно ворчали.

— Он убил наших товарищей, погубил «Ястреб», а мы должны играть в его игры? Да я плюю на тебя после этого, — разозлился Юлий. — Я не шутил. Как только окажусь на свободе, поймаю этого мерзавца и убью. Даже если на это уйдут годы, он перед смертью увидит мое лицо.

Светоний хотел броситься на Юлия, но Пелита схватил его и прижал к стене.

— Сядь и успокойся, идиот! Не хватало еще передраться друг с другом, к тому же он едва оправился от ран.

Светоний покорился и затих, насупившись. Юлий о чем-то задумался, массируя зажившее запястье и глядя на больных, которые лежали на сырой подстилке из прелой соломы. Их била лихорадка.

— Это место нас убьет, — произнес он.

Пелита кивнул.

— Верхние ступеньки сторожат два человека. Мимо них надо как-то пройти. Может, стоит попробовать, пока мы в порту?

— Может, и стоит, — ответил Юлий. — Но они очень осторожны. Даже если мы вырвем дверные петли, люк над лестницей запирают сверху, и изнутри его не открыть. Если мы начнем ломать его, наверху тут же соберется толпа этих разбойников.

— Можно использовать голову Светония, — предложил Пелита. — Несколько хороших ударов — и путь наверх открыт.

Они с Юлием рассмеялись.

На следующий день умер один из больных. Капитан разрешил Кабере вытащить тело из камеры и без всяких церемоний бросить за борт. Некоторые из пленников были близки к полному отчаянию.

ГЛАВА 8

— Я прямо-таки окружен женщинами, — весело произнес Тубрук, войдя в триклиний.

Прошло несколько недель после того, как Ферк привез его в поместье и вложил в развязанные руки купчую. Тубрук почти обрел прежнее счастливое состояние духа, утраченное им за время пребывания в городе. Совместный завтрак по утрам стал для них ритуалом, и старый гладиатор радовался, когда все собирались за столом с легкими закусками. Аврелия в утренние часы выглядела лучше всего, и, если Тубрук не ошибался, между ней, Корнелией и Клодией установились по-настоящему близкие отношения. Со времени восстания рабов в доме не слышали смеха, а теперь он зазвучал вновь, и настроение у всех было прекрасное.

Постепенно раны на лице Тубрука зажили, только новый шрам над левым глазом напоминал о том, что ему пришлось перенести. Он вспомнил, с каким облегчением впервые увидел на улицах одетых в черное легионеров. В память о диктаторе был назначен годичный траур. Но черные одежды не вязались с настроением, охватившим римлян. Ферк сообщал, что в сенате повеяло свежим ветром, Цинна и Помпей взялись за восстановление старой Республики и разогнали призраков царей, которых вызвал Сулла.

Управляющий поместьем теперь ездил в город очень редко и всегда был крайне осторожен. Он надеялся, что никто и никогда не сможет установить его причастность к отравлению повелителя Рима, — достаточно одного подозрения, и сенат перероет в поисках доказательств все поместье. Старый гладиатор был уверен, что, если Ферка схватят и станут пытать, торговец не выдержит, выдаст. У него есть семья, которую он любит, и она перевесит и честь, и гордость, и дружбу. И все же Тубрук пошел на правое дело, и они победили, пусть даже он не узнает полного покоя, пока живы друзья и сторонники Суллы, которые ищут убийцу.

Спустя месяц после возвращения в поместье Тубрук набросил плотный плащ и поехал в город, чтобы принести жертвы в храмах Марса и Весты в благодарность за спасение жизни Корнелии. И еще он помолился о душах Касаверия и стражника, убитого им у ворот.

Девочка лежала на коленях у Корнелии; Клодия то и дело протягивала руку и щекотала ее подмышки, и ребенок смеялся. Даже Аврелия улыбалась, слыша смех внучки. Тубрук намазывал мед на хлеб и радовался. Хорошо, что к Аврелии вернулась хоть частичка былого счастья. Слишком долго ее окружали только суровые мужчины. Когда она впервые взяла на руки внучку, то расплакалась, и слезы ручьями бежали по ее лицу.

Тубрук знал, что Аврелия тяжело больна, и мысль эта причиняла ему страдания. Он видел, что она сидит за столом и ничего не ест. Тубрук осторожно пододвинул тарелку со свежим душистым хлебом к Аврелии, и на секунду их глаза встретились. Женщина взяла кусок, оторвала корочку и стала медленно жевать.

Аврелия говорила Тубруку, что еда вызывает у нее припадки, тошноту и рвоту, что у нее нет аппетита. Гладиатор понаблюдал за хозяйкой и ужаснулся — та все больше теряла в весе. Аврелия чахла на глазах, и, что бы он ни говорил ей наедине, она только плакала и повторяла, что не может есть, потому что внутри нет места для пищи.

Клодия снова пощекотала девочку, и ребенок неожиданно срыгнул молоко прямо ей на рукав. Все три женщины засуетились, помогая Клодии вытереть кашицу; поднялся и Тубрук, не имевший понятия, что делать в таких случаях.

— Жаль, что отец не видит, как она растет, — грустно сказала Корнелия.

— Увидит, милая, — успокоил ее Тубрук. — Пираты не убивают тех, за кого планируют получить хороший выкуп. Для них это прибыльное дело. Юлий вернется. Теперь, когда Сулла умер, он сможет начать все заново.

Казалось, Корнелия верит в слова Тубрука даже сильнее, чем он сам. Что бы там ни случилось, Юлий уже не будет прежним. Нет больше того юноши, который бежал на корабль, чтобы спастись от Суллы. Посмотрим, каким он вернется. Теперь, после уплаты столь большого выкупа, жить им будет труднее. Тубруку пришлось продать часть земли семье Светония. Покупатели отчаянно торговались, хотя знали, как нуждаются сейчас в деньгах родные Юлия.

Тубрук вздохнул. У Юлия по крайней мере есть дочь и любящая жена. Это гораздо больше, чем осталось у него самого…

Он взглянул на Клодию, увидел ее глаза и внезапно покраснел, как мальчишка. Женщина отвернулась, чтобы помочь Корнелии, а Тубрук почувствовал какое-то непривычное смущение. Он знал, что ему следует выйти наружу и отдать указания работникам, но вместо этого взял еще ломоть хлеба и принялся медленно жевать, надеясь, что Клодия снова взглянет на него.

Тут Аврелия едва заметно покачнулась; Тубрук быстро встал и положил руку на плечо женщины. Она сильно побледнела, лицо стало восковым.

— Тебе надо отдохнуть.

Она молча смотрела перед собой пустыми глазами.

Приподняв Аврелию, Тубрук осторожно увлек ее к выходу. Он ощущал, как дрожь пронизывает это слабое и безвольное тело. Начинался очередной приступ, и всякий раз Аврелия переносила его тяжелее, чем предыдущий.

Корнелия и Клодия остались за столом. Юлия копошилась на руках матери, стараясь в складках одежды отыскать сосок.

— Хороший человек, — сказала Клодия, глядя на дверь, в которую вышли Аврелия и Тубрук.

— Как жалко, что он староват для супружеской жизни, — задумчиво произнесла Корнелия.

Клодия вздернула подбородок.

— Староват?.. Когда требуется, он достаточно крепок. — Глаза ее сверкнули, лицо вспыхнуло румянцем. — Но хватит об этом. Пора кормить ребенка.

— Она постоянно голодна, — посетовала Корнелия, морщась от боли: Юлия атаковала ее грудь, с жадностью впиваясь в сосок матери.

— Поэтому мы их и любим, — возразила Клодия, и Корнелия увидела в ее глазах слезы.

В прохладной полутемной спальне Тубрук бережно, но надежно удерживал Аврелию в объятиях, пока не закончился приступ. Она вся горела, а истощенное тело сотрясали такие судороги, что он только качал головой. Наконец к Аврелии вернулось сознание, женщина узнала Тубрука, и тот перенес ее на ложе.

Впервые он стал свидетелем такого приступа на похоронах ее мужа, и с тех пор всегда держал Аврелию в объятиях, когда приступы повторялись. Это стало их тайной, ритуалом, о котором знали только они вдвоем. Старый гладиатор был уверен, что его сила дает ей чувство защищенности. К тому же на теле Аврелии почти не оставалось синяков и ушибов, если во время припадка Тубрук был рядом. Он заметил, что она тяжело дышит, и с удивлением подумал: откуда столько силы в этом хрупком, почти бесплотном теле.