Ефим Курганов - Забытые генералы 1812 года. Книга первая. Завоеватель Парижа Страница 19

Близ Аугеста, чрез глубокий и довольно широкий канал, был плохой мост, по которому нам неизбежно предстояло пройти. Граф Буксгевден со всем своим штабом перешёл по нему одним из первых и удалился, не заботясь ни о сборе своих войск, ни о том, чтобы расположить их вдоль канала и здесь остановить французов. Одно австрийское орудие, следовавшее за Буксгевденом, проломило мост и наши орудия остались без пути отступления.

Если бы французы их преследовали, что они могли и должны были сделать, они изрубили бы или взяли бы в плен более 20 000 человек. Я не понимаю их бездействия и его невозможно объяснить. Единственным средством их остановить было остановиться самим, сохранить хладнокровие и неустрашимость, восстановить порядок в войсках, занять берег канала, прикрыть огнём пехоты переправу орудий и подождать ночи, которая была недалеко. Граф Буксгевден не сделал и не приказал ничего подобного.

Французская батарея, выехавшая на высоту выше деревни Аугест, сильно обстреливала нас и перебила много людей. Одна французская колонна атаковала деревню Аугест. Кавалерия, отбитая графом Сиверсом, собралась и готовилась снова нас атаковать. 8-й Егерский и Выборгский полки были принуждены оставить небольшую высоту близ Сокольница, где я их построил, и французы, выйдя из деревни, их преследовали. Было 3½ часа пополудни. В это время никем не управляемые войска увидели, что их генерал подал им непростительный пример отступления. Смятение охватило наши колонны. Они бросились в каналы, перешли через них в страшном беспорядке и бросили на равнине более 60-ти орудий и всех лошадей, чего не случилось бы, если бы мы сохранили Праценские высоты, или если бы, переправившись через каналы, заняли противоположный берег…

Я оставался одним из последних с тремя офицерами Выборгского полка, двумя моими адъютантами и несколькими солдатами 8 Егерского и Выборгского полков, которых я собрал с трудом близ моста. Я потерял в канале мою ещё в Сокольнице раненую лошадь, но ушёл с этими офицерами только тогда, когда французы подошли на 30 шагов.

Мы шли всю ночь, и только в 4 часа утра присоединились к остаткам армии на шоссе в Венгрию, близ деревни Кобершиц.

От Аугеста французы нас не преследовали. Они остановились на каналах и ограничились преследованием огнём. Близ Тельница они наступали успешнее, но генерал Дохтуров со своим Московским полком, сохранённым им в порядке после очищения Тельница, прикрыл отступление, благодаря своему хладнокровию, храбрости и знаниям, которые он обнаруживал при всяком удобном случае.

Вот точные подробности о моём поведении в сражении при Аустерлице, подробности, за достоверность которых служит порукой моя честь, и в свидетели которой я призываю всех генералов и офицеров, бывших в этот день под моим начальством.

Я не скрыл своих ошибок, но, находясь в самом ужасном положении, в котором только может быть генерал, будучи обойдён, отрезан, атакован в одно и то же время с тыла, с фланга и с фронта, я сделал всё, что от меня зависело, чтобы защищаться, удерживаться и даже восстановить дело, если бы не был оставлен, и я точно исполнил свой долг.

Глава третья

В 1807 году полуопальный генерал Ланжерон, на которого император попытался свалить вину за Аустерлиц, был отправлен в Дунайскую армию, действовавшую против турок.

В 1808 году он был назначен командовать корпусом, охранявшем Бесарабию, а в 1809 году ему был отдан корпус, в задачу которого входило наблюдение за крепостью Измаил. Затем Ланжерону были отданы под начало резервные войска Молдавской армии.

Зная, что у Ланжерона не особенно много войск, турки отрядом в 15 000 солдат решили двинуться на Бухарест, и овладеть им. Ланжерон, собрав имевшиеся у него под рукою войска, наголову разбил неприятеля. Визирь вынужден был отступить к силам главной армии турок. За это сражение Ланжерон был награждён орденом святого Владимира 2-й степени.

Затем Ланжерон получил приказание двинуться к Силистрии. Отразив сильную вылазку турок, Ланжерон 30 мая 1810 года овладел Силистриею.

Ланжерон двинулся дальше, и опять разбил турок, за что был награждён орденом святого Георгия 3-й степени. Потом Ланжерон блокировал Рущук, который сдался ему 15 сентября 1810 года. Взятие Рущука доставило Ланжерону орден святого Александра Невского.

По окончании военных действий Ланжерон вступил во временное командование всею Молдавскою армией. Турки, подстрекаемые Францией, не хотели даже слышать о мире.

В апреле 1811 года на Дунай прибыл новый главнокомандующий граф М. И. Кутузов и открыл наступательные действия.

22 июня 1811 года турки опять потерпели сильное поражение под Рущуком. Ланжерон, командуя центром армии, принимал большое участие в уничтожении турецких войск. За это сражение он был произведён в генералы от инфантерии и награждён орденом св. Владимира 1-й степени.

После поражения турок под Рущуком значительных военных действий уже не было. Начались мирные переговоры, закончившиеся Бухарестским миром 1812 года. М. И. Кутузов был отозван для борьбы с Наполеоном, а возмущённый и обиженный Ланжерон был оставлен в составе Молдавской армии, оставлен на бездействие. Он, столь яро ненавидевший узурпатора французского королевского трона, так рвался с ним на борьбу, и был просто оскорблён решением Александра I.

По окончании войны и заключении мира с Турцией, Молдавская армия, в которой состоял Ланжерон, должна была двинуться к западным границам и преградить Наполеону отступление из России.

В самый день Бородинской битвы 26 августа 1812 года Молдавская армия перешла за реку Сереть и после целого ряда стычек с французами 5 ноября приблизилась к Минску, где стало известно о поражениях Наполеона при Тарутине, Малоярославце и Красном.

Молдавская армия двинулась к реке Березина, чтобы преградить дальнейшее отступление французам. Это не удалось (части наполеоновских войск удалось прорваться), но Молдавская армия настойчивее других преследовала французов до реки Неман и окончательно уничтожила великую армию.

КАРТИНКА

ГОРОДИШКО БОРИСОВ

9 ноября 1812 года часть кавалерийского корпуса генералайора графа Ламберта была отправлен к городу Борисов, стоявшему на речке Березина. На рассвете Ламберта вызвал к себе генерал Тормасов. Собственно, граф Ламберт несколько месяцев формально уже не подчинялся генералу, но на зов его тут же явился.

Ещё в марте части Молдавской армии из Варшавского округа были переброшены на Волынь. На основе этих соединений как раз и была сформирована 3-я Западная армия генерала Тормасова. Но в сентябре этого же года её соединили с прибывшей с юга Дунайской армией. Общее командование принял адмирал Чичагов. Но граф Ламберт настолько презирал адмирала за медлительность и нерешительность, что по-прежнему предпочитал исполнять распоряжения генерала Тормасова.

– Карл Осипович, голубчик – обратился генерал Тормасов ранним ноябрьским утром 1812 года к графу Ламберту, – поезжайте немедленно и захватите город Борисов, немедленно. И особое внимание обратите на переправу – она нам позарез нужна. – И добавил, перейдя на шёпот: – Не исключено, что её захочет использовать для своего бегства Бонапарт. Торопитесь! Нужно отрезать ему путь к отступлению. Наберите удальцов из своего авангарда и поезжайте с богом! Граф, я очень надеюсь на вас.

Тормасов подошёл к Ламберту, облобызал его троекратно, перекрестил и отпустил, глядя вслед стремительно удалявшемуся графу с какой-то особой, отцовской, что ли, нежностью.

За дверьми тормасовского кабинета командующего авангардом 3-й армии ожидал его адъютант, большой, широкий, с торчащими розовыми щеками.

– Ну что – кинулся он к графу – за чем вызывал?

– Едем брать Борисов. Надо захватить переправу, – отвечал Ламберт, звучно целуя адъютанта в губы.

В адъютантах при графе бессменно состояла его супруга. Ульяна Михайловна. Всё своё детство она провела в походах со своим отцом суворовским генералом Деевым, а выйдя замуж, безотлучно сопровождала своего обожаемого Карла Осиповича.

Через двадцать минут после окончания разговора с генералом Тормасовым, граф Ламберт во главе отряда добровольцев (двинуть весь кавалерийский корпус нельзя было без распоряжения адмирала Чичагова, а оно пришло слишком поздно), набранных из его авангарда, выезжал из Минска, в котором был расквартирован штаб 3-й армии. До Борисова было 60 вёрст. Отряд шёл рысью. Никто не издавал ни звука – и отнюдь не из страха перед возможным неприятелем, просто все экономили силы перед тяжёлым боем, – копыта лошадей только шлёпали по невозможной ноябрьской грязи.