Виктор Поротников - Князь Святослав II Страница 2

- Отпираться не стану, князь-батюшка, тамошняя земля не по мне, - закивал головой Гремысл. Он держался со Святославом на равных, поскольку вырос и возмужал вместе с ним. У них не было тайн друг от друга. - Кругом степь да камень, ни тебе леса, ни тени. Зной такой, что кожа слазит клочьями, а волосы на голове выгорают до белизны. Ходишь как сивый мерин!

Воды пресной мало, зато соленого питья вдоволь - целое море под боком. Народишко южный ох не надежный, княже. Возьми хоть ясов, хоть греков, хоть хазар. За всеми нужен глаз да глаз! А мы вот с Глебом не углядели…

Гремысл отхлебнул из чаши темного рейнского вина, крякнул и повторил:

- Да, не углядели. - Затем весело взглянул на Святослава и произнес с улыбкой: - Доброе у тебя вино, князь. Ох, доброе!

- Не у меня, а у княгини моей, - невозмутимо поправил воеводу Святослав. - Это ей, не мне, шлет германские вина отец ее, граф штаденский. Однако ты зубы мне не заговаривай, старый лис. Разговор к Ростиславу веди.

Гремысл, словно сокрушаясь над чем-то, закивал своей темно-русой головой и поставил недопитую чашу на стол.

- Я все думаю, княже, как это Ростислав с дружиной своей сумел незаметно в город войти? - промолвил воевода, отправляя в рот ломтик вяленой свинины. - Не иначе, свои люди у него имелись в Тмутаракани иль среди хазар, иль среди греков. Я, сказать по совести, грешу на хазар.

- Почему, Гремысл? - Святослав испытующе поглядел в глаза воеводе.

- Тмутараканские греки в войске не служат в отличие от хазар и накануне прихода Ростислава хазарский тадун[5] зачем-то отлучался из города. Мне он сказал, что уходил ловить конокрадов. Я еще подумал тогда, что не его это дело за конокрадами гоняться, послал бы кого-нибудь из своих помощников.

Гремысл икнул и опять отхлебнул вина из чаши.

- А велика ли у Ростислава дружина? - поинтересовался Святослав.

Гремысл надкусил соленый огурец и, смачно жуя, стал перечислять:

- Волынян с ним было сотни две… новгородцев поболе трех сотен да угров сотни полторы… да половцев около сотни. Еще были с Ростиславом какие-то бродячие хазары, но тех было десятка четыре, не больше.

- И вся дружина конная?

- Вся, князь. И кони у всех были добрые, особенно у угров.

- Чай, не добрее ваших-то! - сердито вставил Святослав. Гремысл пожал плечами и облизал пальцы.

- Знаешь, кто был вместе с Ростиславом, княже? - Воевода по-особенному взглянул на Святослава. - Ей-богу, не поверишь!

Святослав слегка прищурил свои светло-голубые глаза и впился в Гремысла пронизывающим взглядом.

- Кто?

- Вышата Остромирич, новгородский тысяцкий, - ответил воевода.

Святослав ударил по столу кулаком, так что вздрогнула лежащая на полу лохматая охотничья собака.

- Я за них пред Изяславом заступился, а они как мне отплатили за добро! - воскликнул князь. - Натворили дел и за степями спрятаться надумали, горе-воители! Вот ужо доберусь я до них!

Теперь уже Гремысл вопросительно посмотрел на князя, догадываясь, что он не знает того, что знает Святослав.

- Три месяца тому назад Ростислав покинул стольный град Владимир и нагрянул в Новгород с дружиной, - стал рассказывать Святослав. - Старший сын Изяслава Мстислав, князь новгородский, встретил Ростислава по обычаю хлебом-солью. А Ростислав ему на это прямо в глаза и молвит: «Не по праву ты занимаешь стол новгородский, но по самоуправству отца своего. Дед наш Ярослав Мудрый мне Новгород завещал и Ростов, и Суздаль иже с ним, а посему я здесь с мечом в руке. Либо тебе не княжить в Новгороде, либо мне не жить на белом свете!»

И почала тут Ростиславова дружина рубить людей Мстислава. Сам Мстислав насилу спасся в детинце новгородском, туда же сбежались верные ему бояре новгородские, челядь ихняя и уцелевшие дружинники Мстислава. Вышата Остромирич тем временем созвал вече на торгу и звал простых новгородцев встать за Ростислава, который родился и вырос в Новгороде, а Мстислава призывал гнать взашей и всех киевлян вместе с ним. Посадник Порей еще больше народ взбаламутил, ратуя за Ростислава. Не знаю, про какие там кренделя небесные он неслухам новгородским наплел, только поднялась вся Торговая сторона за Ростислава. Ростислав с дружиной занял Ярославово дворище и все имение Мстислава разграбил. Потом черный люд и воинство Ростислава двинулись на Софийскую сторону, где возле церкви Сорока Мучеников произошла у них сеча с дружиной Мстислава и бояр новгородских. И одолели черные люди лучших.

После чего Мстислав заперся в детинце и послал гонца в Киев к отцу, выручай, мол, а не то полетят наши головы с плеч!

Изяслав живо дружину собрал да на девятый день в Ново-город-то и нагрянул. Два дня бились Изяслав и Мстислав, немало воев своих положили, покуда выбили Ростислава из Новгорода. Было это в начале июля, как раз на Мефодия[6]. Потом на Аграфену Купальницу[7] зарядили дожди, дороги развезло. Изяслав погнался было за племянником, да куда там, того и след простыл. Несколько дней от Ростислава не было ни слуху ни духу. И только в Петров день[8] объявился он в Ростове, подбивал ростовцев идти в ним на Изяслава, но те отказались: своя голова дороже. Изяслав поспешил в Ростов с дружиной, а ростовцы ему и говорят, ушел, мол, Ростислав, на Волгу подался.

Изяслав решил было, что Ростислав либо к Всеволоду в Полоцк уйдет, либо обратно на Волынь, и поспешил взять в заложники жену и детей Ростислава, дабы было чем с ним торговаться.

А Ростислав возьми да и объявись у меня в Чернигове! Повинился он передо мной за злодеяния свои в Новгороде, чуть не на коленях умолял заступиться за него перед Изяславом, а нет, так, говорит, убей меня сам, ибо некуда мне деться. Жаль его стало, ведь повинную голову и меч не сечет. Отправил я послов к Изяславу с известием, что Ростислав у меня, и просил за него в память об отце его Владимире, нашем старшем брате. Но Изяслав закусил удила и потребовал, чтоб я заковал Ростислава в железа и привез к нему в Киев. Дескать, он сам решит, что делать с Ростиславом. - Святослав глубоко вздохнул, затем взглянул на Гремысла, внимавшего каждому его слову, и продолжил: - Мне бы исполнить повеление Изяслава и выдать ему Ростислава с головой, так нет, гордыня во мне взыграла! Тут еще супруга моя со своими советами влезла, и в результате отказал я Изяславу. Не то что не выдал ему Ростислава, на коем была кровь многих христиан, но даже посадил его князем в Курске. Вот только недолго княжил над курянами племянничек мой. В Семенов день[9] вышел из города с дружиной и сгинул незнамо куда. Теперь-то мне понятно, в какую сторону он коней своих направил. - Святослав сдвинул брови. - Стало быть, расправил орленок крылья, желая взлететь повыше. Посчитал недостойным для себя стол курский!

- Прости меня, князь, за прямоту, но Глеб у тебя не воитель в отличие от Ростислава, - сказал Гремысл, вновь принимаясь за еду. Теперь он знал все, что ему надлежало знать как близкому другу Святослава, и решил ответить откровенностью на откровенность. - Рассуждать здраво Глеб умеет и даже блистает умными изречениями в беседах с людьми духовными, а вот с дружиной своей разговаривать не может. А князь должен жить с дружинниками своими душа в душу! Разве не так?

- Так, - согласился Святослав.

- И потом, уж больно Глеб набожен: с молитвой ложится, с молитвой встает. Монахов да юродивых всяких будто бояр привечает. Молвит порой, как по Святому Писанию, и поступки свои ладит по нему же. Вместо того чтобы с дружиной своей совет держать о том, как совладать с Ростиславом, Глеб к епископу Варфоломею за советом обратился. А тот, знамо дело, наплел ему «не убий» да «не навреди». Вот у сына-то твоего, княже, руки и опустились. Пришел ко мне и говорит: «Не подниму меч на брата, но уступлю ему стол тмутараканский, ибо не пристало христианину отвечать злом на зло». Я хотел было возразить на это, да по лицу Глеба увидел, что не дойдут до него мои речи, и промолчал.

- Ну и зря промолчал! Может, твое слово оказалось бы весомее епископского, потому как не от Бога шло, а от сердца.

- Да не умею я красно говорить, княже, - отмахнулся Гремысл, - тем паче с твоим сыном. Ты вот сам потолкуй с ним и поймешь, что с ухватом к нему не подойдешь и с голыми руками не подступишься.

- Чего теперь толковать, - проворчал Святослав, - хороша ложка к обеду.

Долго еще сидели за столом князь и воевода, пили вино, вспоминали молодость, вновь возвращались к Тмутаракани. Что поделывает там сейчас неугомонный Ростислав? Какие замыслы лелеет?

Медленно оплывали толстые восковые свечи. Сгущались осенние сумерки за разноцветными венецианскими стеклами в узких окнах гридницы. Стекла эти были тайной гордостью Святослава. Немало серебра он отсыпал за них венецианским мастерам, проезжавшим в позапрошлом году через Чернигов от Лукоморья к Новгороду. В ясные погожие дни от этих стекол в тереме становится светлее и радостнее. Говорят, у византийского императора во дворце окна с такими же стеклами. Что ж, Святослав не прочь хоть в чем-то утереть нос спесивым византийцам.