Дороти Даннет - Весна Византии Страница 2

Мадонна Катерина де Шаретти нельи Дориа…

— Ты хочешь на мне жениться? — воскликнула Катерина. Ей пришлось опустить глаза, чтобы взглянуть на него, ибо Пагано, сняв с головы берет, упал перед ней на колени.

— Конечно, я мечтаю, чтобы ты стала моей женой! Я жажду показать тебе весь мир и представить флорентийским князьям, — едва слышным шепотом произнес генуэзец. — Но как такое возможно?

…И через неделю они сбежали из дома.

Впрочем, поначалу это вовсе не походило на бегство, и тетушка с дядюшкой с радостью пожелали им доброго пути, уверенные, что молодой человек должен отвезти дочь Марианы де Шаретти в Брюгге. Вместо этого влюбленные отправились в Антверпен. Там генуэзец рассчитал служанку Катерины, и вместе с ней и со своими челядинцами погрузился на корабль. Огромный, восхитительный корабль, носивший название «Дориа».

Конечно, в самом начале пути ей пришлось признаться в том, что она еще не стала по-настоящему женщиной, и Катерина решила сперва, что возлюбленный рассердился: ведь он вышел из каюты без единого слова. Однако, вернувшись, он заявил, что это не имеет никакого значения, и он готов подождать, сколько нужно, ведь все равно бумаги окажутся у них на руках не раньше Генуи.

Она не имела ни малейшего понятия, что для свадьбы нужны какие-то бумаги, но не усомнилась в его словах. Пагано осыпал ее подарками и лакомствами, хотя и не лег с ней в постель, как втайне надеялась Катерина; но днем они часто бывали вместе, играли в карты, он рассказывал забавные истории, щекотал и целовал ее, и девочка была в восторге. Он даже купил ей роскошное платье и с гордостью прогуливался с ней по палубе корабля.

На борту были и другие женщины. Поначалу они порой лукаво подмигивали Катерине, но та прекрасно знала, что не следует обращать на них внимания, — как-никак, она выросла в портовом городе… Штурман был с ней очень любезен, и чернокожий паж стал вежливым и послушным, — стоило мессеру Пагано отозвать его на пару слов, поигрывая тросточкой… В общем, все это было бы похоже на сказочный сон, если бы не новая нянюшка-фламандка, которая то и дело заставляла Катерину принимать ванны и глотать какие-то снадобья и порошки для улучшения цвета кожи. Впрочем, девочка подчинялась беспрекословно, чтобы Пагано мог гордиться ею перед флорентийскими князьями. Она верила, что он сдержит слово, и они поженятся, как только это будет возможно. Она выйдет замуж раньше, чем Тильда, и ее муж будет старше и богаче Николаса, и куда более знатного происхождения…

И потому все время, пока корабль, вышедший из Антверпена, плыл вдоль берегов Франции и Португалии, и мимо Геркулесовых Столпов к своему пункту назначения, Катерина де Шаретти продолжала неустанно молиться…

А тем временем в Брюгге Мариана де Шаретти старалась устроить превосходный рождественский праздник для своей старшей дочери Тильды, для всех служащих и домочадцев. Она пыталась не слишком скорбеть по своему единственному сыну Феликсу, погибшему на поле брани, и не очень скучать по Николасу, своему супругу, уехавшему во Флоренцию, а также по младшей дочери Катерине, которая (если судить по не слишком частым и подробным письмам) вполне была довольна своей жизнью в Брюсселе и отнюдь не торопилась возвращаться домой.

Итак, Катерина де Шаретти была счастлива, и мессер Пагано Дориа также чувствовал себя превосходно. Путешествие оказалось весьма выгодным и приятным. До сих пор его постигла лишь одна-единственная неприятность, — но и это, по воле Божьей, можно будет исправить… И не успел он оказаться в Италии, как и впрямь все решилось само собой. Он повстречал отца Годскалка.

Поначалу, впрочем, он и не смекнул, какая это удача. Встреча случилась, едва лишь корабль бросил якорь в Порто Пизано, служившем гаванью для Пизы и Флоренции. У мессера Пагано было полно хлопот с налогами, таможней и грузом, — а ведь еще требовалось уговорить Катерину оставаться на борту и объяснить, что она не должна появляться с ним на людях, покуда они не будут женаты, дабы никто и ничто не смог их разлучить…

И надо же было этой старой фламандской ведьме подучить девчонку переодеться пажом: в конце концов, если у него есть один чернокожий слуга, так почему не быть и второму — беленькому?.. Тут уж пришлось утешать милашку Ноя, чье маленькое черное сердечко и без того было разбито… В общем, лишь чудом им удалось наконец сойти на берег и приготовиться к отъезду во Флоренцию. Дориа как раз садился в седло, как вдруг Катерина подъехала к нему и махнула рукой куда-то вперед.

— Смотри!

Сперва генуэзец решил, что там ее тетушка или мать, однако девочка указывала на толпу пилигримов, только что прибывших из Рима. Среди них оказался священник: рослый, широкоплечий моложавый мужчина в потертом добротном плаще с капюшоном, торговавшийся с хозяином из-за лошади. За спиной у него виднелись двое слуг в ярко-синих накидках без гербов и дорожные сундуки в пятнах морской соли.

Перехватив руку невесты, мессер Пагано с улыбкой заставил ее успокоиться: ведь им еще пока рано обращаться к священнику, и к тому же он предпочел бы иметь дело со своим собственным духовником.

— Что такое, милая? Ты знаешь этого человека?

При этих словах он незаметно кивнул Кракбену, своему шкиперу, и увлек Катерину в сторону, стараясь, чтобы она оказалась спиной к людям в синих накидках.

Скверная новость, хотя могло быть и хуже… Священник оказался капелланом компании Шаретти. Он недолго жил в Брюгге, но по большей части пребывал с военным отрядом, квартировавшим ныне в Италии. Катерина не сомневалась, что сейчас святой отец собирается домой.

Мессер Пагано в этом сильно сомневался, но возражать не стал. Разумеется, капеллан не должен видеть Катерину. Она должна понять, как это опасно… В конце концов, он уломал ее вернуться на корабль вместе со шкипером и оставаться там, пока генуэзец отправится в Пизу. Убедившись, что всякая опасность со стороны священника миновала, она, наконец, сможет присоединиться к возлюбленному.

При этом мессер Пагано с облегчением осознал, что Катерину вовсе не удивляет, с какой стати капеллан, якобы собравшийся во Фландрию, едет отнюдь не на север, а почему-то на восток, в сторону Флоренции и Пизы. Порой он больше всего ценил в этой малышке именно ее невежество…

Глава вторая

Около часа у мессера Пагано ушло на то, чтобы водворить Катерину де Шаретти со слугами обратно на корабль, а самому кое-что разузнать в порту. После этого он двинулся по дороге в Пизу. Священник, разумеется, успел за это время уехать далеко вперед.

Мессер Пагано Дориа скакал во весь опор, к вящей досаде своих челядинцев, чьи мулы никак за ним не поспевали; хотя чернокожего пажа Ноя он пару раз брал к себе в седло. Впрочем, не в его природе было хмуриться подолгу, несмотря даже на то, что дорога оказалась пыльной и запруженной народом. Вплоть до зимних ливней путь по берегу реки в Пизу и Флоренцию оставался кратчайшим, идущим с морского побережья, и здесь нередко можно было встретить интересных попутчиков.

Разумеется, мессер Пагано Дориа не задерживался в дороге, но все же успевал обменяться парой слов или шуткой с большинством проезжих, и люди дружески приветствовали его, — ведь он был так любезен и очарователен, хоть и невелик ростом. Генуэзцы миновали целый караван ослов, которые везли муку с водяной мельницы, дружески поболтали с точильщиком, тащившим на себе груз ножниц и иголок, а затем и с батраками, направлявшимися в овчарни под Пизой. После этого им встретилась телега, доверху груженая кувшинами со свежим маслом. Заняв всю середину дороги, она никак не могла разминуться с возком управляющего из соседнего поместья, ехавшим в другую сторону. Перебранка уже готова была разразиться, когда мессер Дориа парой удачных шуток разрядил обстановку, вызвав дружный смех у всех вокруг. «Шустрый, как болотный уж, и яркий, как солнечный зайчик на начищенной меди…» — говорили о нем.

Так дружески болтая и перешучиваясь, они и ехали вдоль реки, пока вдруг не увидели судно, из-за которого на берегу образовался затор. Путешественники тут же принялись браниться, но мессер Пагано Дориа, которого в этот день, казалось, ничто не могло выбить из колеи, подумал лишь о том, как занятно было бы малышке Катерине увидеть огромную тридцативосьмифутовую флорентийскую галеру, которую волоком тащили вверх по течению, в Пизу, чтобы там подготовить к новому плаванию…

На дороге повсюду была сплошная грязь и месиво из опавшей листвы, а у речной излучины топтались небритые работяги в холщовых рубахах, до хрипоты ругавшиеся между собой, — нечего и говорить, что они отнюдь не собирались никого милю себя пропускать. В этой толпе обнаружился и капеллан компании Шаретти — отец Годскалк.