Антон Кротков - Голодный океан. Цивилизация заканчивается на берегу… Страница 2

В разговор вступил второй акустик:

– Да, да, создавалось впечатление, что надвигается что-то очень массивное. Постепенно странный шум затмевал всё остальное. Это напоминало приближение поезда в ночи.

По словам третьего члена дежурной смены, вначале сквозь бульканье и шелест волн новое звучание едва угадывалось. Новый шум словно вползал в привычную полифонию помех, постепенно заполняя собой пространство и давая максимум отражения на экранах локаторов.

– Мне даже показалось на какое-то мгновение, прежде чем наступил хаос, что я расслышал ритмичное чавканье винтов подводной лодки – неуверенно признался матрос. – Какой-то странный стук, сэр…

– Так вам показалось или это действительно была лодка? – строго взглянул на подчинённого Мач.

Видя как парень мнётся и тянет с прямым ответом, лейтенант помрачнел. Отсутствие чётковыраженного сигнала от буя вновь ставило его перед выбором: немедленно сообщить командованию о происшествии и поднять по тревоге все силы противолодочной обороны, либо прежде попытаться самому разобраться в ситуации, и уж тогда бить во все колокола. Ведь с большой долей вероятности всё дело снова в проклятой аппаратуре.

Такое уже случалось и не раз, в том числе из-за погодных условий. Командиры соседних постов слежения сталкивались регулярно с той же проблемой.

«А если всё-таки лодка?» – крутился в голове проклятый вопрос. Марч колебался. Но тут он вспомнил, какой разнос ему устроил коммодор Артур Гутман, командующий флотилией эсминцев из Сьюсан Бэ после предыдущего ложного аврала. «Скорей всего через несколько часов выясниться, что мы опять крупно обложались, и я снова окажусь крайним, – размышлял Мач, и вместе с накопившимся раздражением в нём крепло намерение проявить характер. – Всем плевать, что я действую строго по инструкции. Для этих высокопоставленных пердунов, привыкших к старой доброй технике, я со своей передовой наукой – молодой говнюк, заставляющий понапрасну отрывать их толстые адмиральские задницы от уютных перин среди ночи. Ещё пара таких выходок с моей стороны и я сгнию на этой станции лейтенантом!

А то, что помимо гидрофонов, и закреплённые на буе датчики тоже зарегистрировали некое движение в океане, – это ещё ничего не означает. В конце концов, они могли среагировать на что угодно, хотя бы на крупный косяк рыбы!».

Пока их начальник размышлял, его подчинённые продолжали гадать, что за «призрак» они засекли. Чувствительность смонтированных на этом буе гидрофонов была такова, что позволяла на большом расстоянии услышать крупную рыбу. Но даже кит – достаточно интенсивный отражатель подводного звука – не способен на такое. Таинственный сигнал, который они слышали до того как микрофоны сошли с ума, выглядел значительно мощнее тех инфразвуков, с помощью которых общаются между собой крупные киты, находящиеся на расстоянии сотен морских миль друг от друга.

Один из акустиков высказал мнение, что странный звуковой эффект можно приписать гигантским кальмарам.

– А что если это всё же русские? – предположил другой. – Они могли запустить со своей подлодки имитатор эхо-сигнала, чтобы прощупать нас?

Эта версия всем показалась очень правдоподобной, ведь во время недавней войны, преследуемые эсминцами немецкие подлодки тоже порой шли на разные хитрости. Например, они выбрасывали особые патроны с пенообразующим веществом. В воде возникало облако из газовых пузырьков, отражавшее сигналы гидролокатора почти так же хорошо, как отражает их корпус подводной лодки. Сбитые с толку гидроакустики с английских и американских кораблей – охотников за подводными лодками – наводили эсминцы на ложную цель. Сотни глубинных бомб выбрасывались за борт впустую, а в это время немцы благополучно покидал район. Русские тоже могли придумать что-то подобное, чтобы запутать гидроакустиков противника на береговых постах.

Но лейтенанта эти разговоры не впечатлили. За всё время службы на этом посту Мач уже столько раз слышал о мифических русских подлодках, в реальности же пока не сталкивался ни с одной из них. Угроза эта пока оставалось лишь гипотетической. А вот серьёзно пострадать по службе из-за умников с озера с характерным названием Эхо, что расположено в безлюдных горах Штата Мичиган, было проще простого. Ведь именно там расположена проклятая лаборатория, где изобрели эти траханные микрофоны и датчики. Только одно дело испытывать аппаратуру в максимально комфортных условиях – под гладью уединённого крохотного озера, больше похожего на опытный гидроакустический бассейн, и совсем другое полагаться на неё в океане!

Наконец, лейтенант принял для себя решение: «Нет уж! Хватит становиться козлом отпущения! На этот раз я поступлю умнее. Сперва надо убедиться, что с буем всё в порядке, а уж потом спускать собак! Если это действительно русская подводная лодка, то далеко уйти она всё равно не успеет».

Скользнув взглядом по лицам своих людей, Мач обратился к своему любимчику Эрнесту Бенниону:

– Вот что, Эрни… сбегай-ка быстренько к бую. Меня интересует, что с этой пердящей бочкой (такое прозвище действительно закрепилось за буями новой конструкции, ибо иногда из-за поломок особого рода они начинали выдавать сигналы довольно неприличного звучания). Буду ждать твоего кодированного рапорта по радио.

– Понял, – деловито кивнул круглой головой Беннион и быстрым шагом направился собирать своих парней из ремонтной бригады.

Через каких-то пятнадцать минут они вышли в море. Провожая глазами быстро удаляющиеся огни катера, Мач чувствовал смутное беспокойство.

Когда судно с ремонтниками прибыло в район нахождения буя, шторм почти стих, зато наплывающие полосы тумана до предела осложнили задачу. Даже мощный прожектор оказался бесполезен. Беннион приказал застопорить ход, чтобы не налететь на буй.

Трое ремонтников во главе со старшиной пересели в резиновую шлюпку. Двинулись на вёслах, часто останавливаясь, чтобы осмотреться и прислушаться. Минут через десять сидящий на руле Беннион сделал предупреждающий знак. Ему показалось, что он слышит лязг и стук металла.

– Это же цепь! – догадался один из ремонтников.

– Ну, конечно! – подтвердил другой, чьё тренированное ухо тоже уловило сквозь плеск волн характерный металлический стук: буй крепился ко дну якорной цепью, на которой были закреплены дополнительные датчики и другие приборы.

На массивном лице старшины возникло некое подобие улыбки. Взмахом руки он указал направление на источник шума.

Из серого, разорванного налетевшим ветром тумана, позвякивая цепью, возникла выкрашенная в красно-белый цвет здоровенная металлическая бочка.

Набросив верёвку на крюк, ремонтники подтянули лодку к бую и начали работать…

…Внезапно где-то неподалёку будто что-то большое с глухим стуком налетело на препятствие, послышался треск. Это продолжалось секунд десять, после чего свинцовое безмолвие поглотило отголоски таинственного события.

Мужики переглянулись, никто не понимал, что могло произойти в тумане.

– Будто грузовик в бетонную стену вмазался, – озадаченно пробормотал один из ремонтников, вглядываясь в серую пелену.

– Нет… на обычное столкновение не похоже – ответил ему товарищ. – Сам знаешь, без аварийной сирены и гудков суда в тумане не ходят, если только…

– Думаешь, русские?

– А дьявол их знает! Только напрасно мы оставили оружие на катере.

Даже старшина первого класса Эрнест Беннион выглядел обеспокоенным, хотя обычно умел при любых обстоятельствах сохранять невозмутимый вид.

– Может, они нас не заметят? – пролепетал самый младший в лодке.

Будто очнувшись, Беннион собрался было грубо отчитать струхнувшего подчинённого, да так и замер с полуоткрытым ртом.

Из серой мути тумана на них вынесло перевёрнутый кверху килем катер, точнее только его заднюю половину, ибо нос судна куда-то испарился. Обломок продрейфовал ещё какое-то расстояние. Лопасти его гребного винта продолжали вращаться. На глазах потрясённых моряков корма медленно погрузилась в пучину, выпустив на прощанье фонтан воды…

Глава 2

Начало июля 1947 года, Беркли, Калифорния, США

По тихой улочке шагал мужчина лет тридцати. Судя по неторопливой, но целеустремлённой походке маршрут был ему хорошо известен и привычен. Что касается внешности, то, в общем-то, ничего примечательного в нём не было. Типичный научный работник, каких тут – в университетском городке – проживало немало. Задумчивый взгляд, трость, неброская элегантность в одежде – все эти черты могли внушить представление о данном господине как о сугубо мирном и штатском.

Впрочем, кое-что в наружности прохожего находилось в некотором противоречии со всем его имиджем уютного университетского интеллектуала. Шрам на правой щеке и лёгкая хромота при ходьбе, из-за которой он собственно и носил с собой палку, наводили на подозрение, что первое впечатление о человеке не всегда бывает верным.