Жюльетта Бенцони - Эхо Марсельезы. Роман о замках Страница 2

Перестрелки следовали за перестрелками, и ненависть, несмотря на то, что прошло уже очень много времени, крепла год от года. Однако в 1623 году было решено с этим покончить. На сей раз решено было выяснить отношения в открытом рукопашном бою: Турнемиры против Анжони. Схватка произошла на виду у всей округи. Анжони потерпели сокрушительное поражение, однако от полученных ран пострадали и мужчины из рода Турнемиров. Им суждено было умереть одному за другим…

Так закончилась эта долгая вендетта. Наследницей Турнемиров стала женщина – Габриэль де Пестей. Круг замкнулся! Когда-то два враждующих рода соединил брак. И вот новый брак снова соединил их: в 1645 году Мишель II д'Анжони женился на Габриэль и год спустя по милости короля стал маркизом де Мардонь.

Род Анжони, которому в XVIII веке его наследники построили еще более очаровательное жилище, сохранив в целости былое великолепие, живописные фрески внутренних помещений и старинную феодальную гордость. Красота замка осталась нетронутой, благодаря тому, что он принадлежит все тому же семейству: маркизам де Леотуан д'Анжони.

Февраль, март, октябрь и ноябрь с 14.00 до 17.00

Апрель, май, июнь и сентябрь с 14.00 до 18.00

Июль и августа 11.00 и 11.30

(кроме воскресенья)

Июль и август и с 14.00 до 18.30

http://www.anjony.com/

Анси-ле-Фран

(Ancy-Le-Franc)

Дворец на Армансоне

Когда погода позволяет, мы пускаемся в далекое путешествие, чтобы познать все величие этого государства…

«Восходит ко временам крестовых походов!» – так принято говорить во Франции, когда рассуждают о древности того или иного семейства. Невелико число тех, кто может похвастаться, что его род зародился в столь далекие эпохи. И лишь редкие исключения могут найти имена своих предков, запечатленными в анналах истории, предшествовавших появлению всеобъемлющих досье и справок, чьи корни глубоко уходят в «землю» Франции. Если мы заглянем в Дофине[4], в эпоху, на двадцать пять лет предшествовавшую проповеди крестового похода, произнесенной Петром Отшельником, то встретим там имя Сибо, первого из известных предков знаменитого рода Клермон-Тоннер.

Тогда его звали просто Клермоном, так как он жил на Светлой горе[5] в суровом замке, от которого теперь сохранилась одна лишь башня, в нескольких километрах от Гренобля. Когда появилась привычка носить на щитах опознавательные знаки, сын Сибо сделал своим гербом гору и солнце на ее вершине.

Герб рода много позже был изменен из-за папы римского – на два серебряных ключа на алом фоне. Каликст II в благодарность Сибо II даровал эти знаки за то, что тот помог ему вернуться в Рим в 1120 году, прогнав антипапу. Алый – цвет крови Христовой, цвет святой католической церкви, и ключи Святого Петра – ключи от царствия Небесного, достичь которого папа пожелал своему ярому стороннику. Тогда же появился и девиз: «Si omnes ego non» – «Если все отрекутся от тебя, то я не отрекусь». Это слова все того же Апостола, которым, кстати говоря, он сам же и не последовал!

Но чтобы к имени Клермон из Дофине присоединилось имя Тоннер Бургиньон, потребовалось участие женщины… и время – примерно четыре века. Объединение имен произошло в начале царствования Франциска I, когда Бернарден Клермон женился на дочери графа Тоннера, на Анне Юссон. Но чтобы между двумя именами появился маленький дефис, пришлось дождаться царствования Карла IX. Вот так все непросто в этих знатных семействах!

Через год после смерти Франциска I (в 1546 году) Антуан III де Клермон решил построить в бургундских землях недалеко от Тоннера жилище, способное поспорить с красивейшими замками долины Луары. Мода тогда была итальянская. К тому же женой Антуана стала сестра женщины, изысканный вкус которой никто не посмел бы оспорить. Франсуаза де Пуатье в самом деле была сестрой Дианы, фаворитки Генриха II, монограмма которой начертана на трех «игрушках» Ренессанса: замках Фонтенбло, Шенонсо и Ане. И можно предположить, что Диана вполне могла дать несколько советов своему зятю…

Замок, понемногу возводимый на берегах реки Армансон, был шедевром, чудом в итальянском вкусе той эпохи. Болонский архитектор Серлио составил чертежи и следил за постройкой, интерьеры же были декорированы по рисункам Приматиччо. Антуан III не увидел конца строительства (1622), однако строители настолько удачно соблюли все задумки Серлио и Приматиччо, что, по мнению одного из современников, «говорили, что он создает впечатление построенного за один день, до того этот замок радовал глаз…».

Окончание строительства отпраздновал Шарль-Анри, внук Антуана. Его отец Анри (сын Антуана) был убит при осаде Ла-Рошели. Он был первым герцогом де Клермон-Тоннером, но никогда не правил в Анси, так как не дожил до конца строительства (основатель замка оставил этот мир на пять лет позже него).

Короли, один за другим, приезжали полюбоваться огромными владениями и впечатляющим строением: вначале свой восторг засвидетельствовал Генрих III, после своего возвращения из Польши. Его приезд был запечатлен в зале Гвардии, который в торжественной обстановке украсили королевскими лилиями. Генрих IV также побывал здесь, но уже при менее приятных обстоятельствах: он пришел на помощь своему тезке Анри, когда тот был осажден войсками беснующейся Лиги. В тот день над Анси светило благодатное солнце свободы.

Вновь праздник: в честь Людовика XIII, для которого Шарль-Анри устроил большой ужин по случаю его прибытия из Меца. Праздник для Людовика XIV имел место 12 июня 1674 года. Король вернулся после победоносной кампании во Франш-Конте, и нужно было принять его соответствующим образом. Франсуа де Клермон-Тоннер, не впадая в излишества, свойственные Фуке, устроил праздник, который все же весьма сильно истощил его финансы, тогда уже находившиеся в плачевном состоянии…

Но не стоит обманываться! Франсуа умел затянуть пояс потуже и никогда не слыл мотом. Просто он был великодушным человеком. Он полностью содержал госпиталь в Тоннере. В трудную минуту он отправился в монастырь, который существовал только на его средства. Единственное, что можно сказать – этот дьявольски пышный приезд короля обернулся во зло гостеприимному хозяину. Да ладно бы только король! Вернувшись с войны, король привез с собой министра Лувуа – этот факт усугубил дело.

Будучи действительно великим министром, Лувуа был отвратительным человеком, со злым, желчным и исключительно завистливым характером. И стоило ему лишь взглянуть на Анси-ле-Фран, как он почувствовал непреодолимое желание владеть им. Испытующим взглядом он изучил финансовые трудности хозяина и предложил выкупить у него замок и все земли.

Шокированый предложением гостя, который начал знакомство с того, что захотел стать хозяином в дорогом его сердце жилище, Франсуа де Клермон-Тоннер отказался: этого не будет, Бог свидетель! Лувуа отступил, но не отказался от своего замысла. Он обладал неистощимым терпением хищника, если хотел чего-либо или кого-либо добиться. Ничего, он подождет – вот и все!

Ждать пришлось десять лет. Через пять лет после королевского визита, в 1679 году, Франсуа умер. Его сын Жак пережил отца всего лишь на три года. Когда Жак умер (в 1682 году), его сын Франсуа понял, что, несмотря на выгодный брак с мадемуазель де Кревкёр[6], бедственное положение семейства усугубляется. И вот к нему в голову пришла огорчительная мысль: в 1684 году Лувуа, не сделавший ничего, что бы вызвало подозрения монарха (ведь тогда король попытался спасти от разорения благородное семейство), стал хозяином и сеньором замка Анси-ле-Фран.

Но он не смог в достаточной мере насладиться плодами длительного ожидания: через шесть с небольшим лет (в 1691 году) он умер в Версале при весьма подозрительных обстоятельствах (поговаривали даже об отравлении). В Анси с блеском воцарилась его вдова! Вела она себя благодушно, что можно заключить из письма, написанного в то время мадам де Куланж и адресованного мадам де Севинье:

«Вот уже месяц я прогуливаюсь во владениях мадам де Лувуа; это – государство в буквальном смысле этого слова, причем гораздо более милое, чем, например, Мантуя, Парма или Модена. Когда стоит хорошая погода, мы в Анси-ле-Фран; когда погода становится плохой, мы возвращаемся в Тоннер: везде мы останавливаемся подолгу, и везде, слава Господу, нам оказывают отличный прием. Когда погода позволяет, мы пускаемся в далекое путешествие, чтобы познать все величие этого государства; если же нам вдруг приходит в голову спросить: «Чья это деревня?», нам отвечают: «Эта деревня принадлежит Мадам». «А чья вон та, немного поодаль?» «И эта деревня принадлежит Мадам». «А та, и еще вон та, и еще одна, что видится вдали?» «И эти принадлежат Мадам».

И так далее. Все это напоминает путешествие Кота в Сапогах по владениям маркиза де Карабаса, не правда ли? Нечувствительная к подобным восторгам мадам де Севинье не без юмора ответила на письмо: