Филипп Эрланже - Генрих Третий. Последний из Валуа Страница 2

Король Франциск I рассчитывал благодаря своей щедрости получить от Его Святейшества три бесценные жемчужины – Неаполь, Геную и Милан. Поэтому и не жалел ничего, дабы завоевать расположение своих гостей. В то время он еще сохранял свою изысканность, веселую обходительность, страсть к увлекательным приключениям. Увы, наследник совсем на него не походил.

Генрих Валуа был недалеким подростком, унылым, романтичным, набожным, любившим одеваться во все черное. До нас дошел его портрет, который не оставляет места полету воображения: крепко сбитая спортивная фигура никак не вяжется с сонным выражением, застывшим на лице Генриха, его не оживляют даже глаза – они вечно полуприкрыты.

Как-то Франциск I пожаловался Диане де Пуатье, графине де Брезе, на неотесанность своего отпрыска, и перспектива стать первой женщиной в жизни одного из сыновей короля Франции показалась ей увлекательной. «Доверьтесь мне, сир, – сказала она. – Он будет моим поклонником».

Диана находилась в расцвете зрелости, и ее пышная цветущая красота побеждала возраст. Она всегда носила траур по своему старику-мужу, но лишь потому, что черно-белые туалеты прекрасно оттеняли цвет ее лица. Говорили, что эта женщина холодна, расчетлива и до чрезвычайности тщеславна. В пятнадцать лет по доброй воле она вышла замуж за пятидесятилетнего человека и теперь совсем не возражала стать любовницей полуребенка, которому вполне годилась в матери.

Помешавшийся на рыцарских романах Генрих загорелся страстью к этой амазонке, носившей имя древней богини. Его обожание принимает самый изысканный характер: он одевается только в ее цвета и посвящает Диане стихи.

Мечты Екатерины развеялись, как только она прибыла ко французскому двору: ее свежее румяное личико, заканчивавшееся массивным подбородком, большие глаза и изящные руки совсем не понравились юному принцу – и этот романтичный подросток приказывает своему сердцу молчать.

В ноябре 1533 года кардинал Бурбонский совершил бракосочетание; сам папа благословил новобрачных.

Климент VII был прекрасно осведомлен обо всех интригах французского двора. Исполненный решимости не откладывать исполнение своего замысла и оградить Екатерину от злобы и неприязни придворных, он настаивает на немедленной брачной церемонии, полагая таким образом сделать нерушимым союз двух подростков. На рассвете брачной ночи Его Святейшество появился в покоях новобрачных, дабы собственными глазами убедиться, что молодой супруг не уклонился от выполнения супружеских обязанностей.

Чтобы окончательно увериться в результате, Климент VII задержался в Марселе еще на три недели, надеясь увидеть племянницу в тяжести и таким образом навязать Франции свою волю. Но планы его потерпели неудачу; перед отъездом Его Святейшество дает юной новобрачной последний совет: «Умная девушка всегда сумеет стать матерью». Сразу же по возвращении в Рим Его Святейшество умирает, а Екатерина лишается своей единственной опоры. Тогда-то и начинается для молодой итальянки ужасная жизнь: интриги и недруги, необходимость льстить королю, заискивать перед принцами, придворными, министрами, фаворитами, вести рискованные маневры между противоборствующими партиями мадам д’Этамп и мадам де Брезе1. Несмотря на молитвы и советы коннетабля Монморанси, молодая женщина оставалась бесплодной, что могло послужить поводом к разводу или заточению в монастырь. Наконец, после девяти лет такой жизни, смирение и унижения будущей королевы разжалобили даже ее собственную соперницу: Диана заставила своего любовника посещать супружеское ложе. И у Екатерины родился сын – будущий Франциск II, за ним две девочки, а после – два мальчика: Людовик и Карл.

Однако положение Екатерины оставалось незавидным до тех пор, пока 31 марта 1547 года они с Генрихом II не взошли на трон, украшенный цветком лилии, символом королевского дома Франции.

Почти тотчас же король фактически передоверил управление государством своей любовнице и небольшой кучке приближенных. В первую очередь – Монморанси, посредственному военачальнику, коварному и алчному человеку, который удерживался в милости за счет жестокости, как другие – за счет гибкости; его сыновьям, с колыбели обладавшим огромными состояниями; его племянникам Шатийонам, людям более достойным как в отношении нравственных качеств, так и в отношении талантов, вполне обеспеченным, но не гнушавшимся теплыми местечками при дворе. Старший из них, Одет, в шестнадцать лет был возведен в сан кардинала, а второй, Колиньи, в двадцать шесть получил звание генерал-полковника от инфантерии и впоследствии, став адмиралом, передал этот пост своему младшему сыну.

Противоположный лагерь составляли бесчисленные отпрыски герцога Клода де Гиза, появившиеся во Франции без единого су в кармане, но трудившиеся ради возвеличивания рода с самоотречением и упорством монашеского братства.

Старший, Франсуа де Гиз, добыл себе славу на поле боя, а младшие, осаждая Церковь, стяжали две кардинальские шапки, две архиепископские – причем один из них стал архиепископом в Реймсе, – дюжину епископатов, пятьдесят аббатств, к которым надо добавить три герцогских титула. Эти теплые места обеспечивали им сказочные доходы и армию сторонников. Они не только привозят в Париж свою племянницу Марию Стюарт, королеву Шотландии, чтобы она воспитывалась при французском дворе, но и устраивают ее обручение с маленьким дофином Франциском. Эта очаровательная девочка, немного рыжеватая, обожает Диану де Пуатье, а саму девочку обожает весь двор. Заразительный смех и обходительность Марии Стюарт сослужили прекрасную службу ее дядьям, герцогам де Гизам.

Перед лицом столь могущественных противников Екатерина старалась оставаться в тени. Своим положением и незначительными привилегиями она обязана Диане де Пуатье: фаворитка распоряжается отношениями супругов, это она заставляет короля посещать супружеское ложе. Екатерина безупречно играет отведенную ей роль турецкой рабыни, и это тем более надо поставить ей в заслугу, что она испытывает к своему мужу огромное чувственное влечение, при котором разум и соображения рассудка не имеют никакого значения.

Ее плоть сразу же покорилась этому мускулистому волосатому юноше, и когда он лежал в ее постели, на задний план отходили соперницы, политика и даже отвращение, которое испытывал к ней этот мужчина. Когда же он уезжал, Екатерина погружалась в печаль, а накануне решающих сражений имела обыкновение страстно желать поражения, лишь бы ее господин и повелитель вернулся как можно скорее.

Она не очень любит своих детей, зачатых почти насильно; к тому же они появились на свет болезненными, рахитичными и некрасивыми. Без сомнения, она привязалась бы к ним сильнее, если бы имела возможность заниматься их воспитанием, но даже в покоях младенцев роль главы семьи принадлежала Диане.

Это она беспокоилась по поводу кори детей, их питания, она выбирала им воспитателей, она приказывала сменить кормилицу, когда молоко внушало ей подозрения. Королева-золушка выносила эти новые страдания, утешаясь своим единственным счастьем – невеселыми супружескими ночами. В тридцать два года, в полном расцвете силы и ума, Екатерина с отчаянием чувствовала себя непризнанной, никому не нужной, не имеющей власти сегодня и авторитета в будущем: у нее не было детей, мужа и даже дома, где она могла бы стать хозяйкой. Даже ее общепризнанная доброта и отзывчивость не вызывали к ней никакой симпатии: Монморанси делал ей выговоры, а маленькая Мария Стюарт звала «торговкой», высмеивая итальянский акцент. Екатерина всегда только улыбалась: надо потерпеть, выиграть время, подождать… неизвестно чего.

Чтобы привлечь Генриха II, который, несмотря на свою романтическую преданность старой любовнице, вовсе не гнушался свеженькими девичьими личиками, Екатерина задумала окружить себя молоденькими и бойкими девушками. В начале века королева Анна Бретонская, супруга Карла VIII, пригласила к своему двору девушек, отобранных среди лучших семейств, смышленых и благонравных. Екатерина продолжает эту традицию, но требует от своих протеже не столько добродетели, сколько привлекательности. И скоро ее окружил рой молодых богинь – черные глазки мадемуазель Лимейль соперничали с белокурыми локонами мадемуазель Бом, а неистовая пылкость мадемуазель Рует оттеняла изысканность Николь де Савиньи.

Волосы, слегка посыпанные фиолетовой пудрой, смело декольтированные яркие туалеты… Эти прелестные создания всегда смеялись, перешептывались, кокетничали, обожали лакомства и умели танцевать старинные французские танцы и гальярду. Показная наивность лишь повышала цену их благосклонности, которую они дарили только с разрешения Екатерины. Удостоиться благосклонности одной из этих девушек значило оказаться в центре всеобщего внимания. Самые знатные люди провинции, и даже иностранные князья, отправляясь в Париж, мечтали удостоиться подобной чести. Екатерина пользовалась очарованием своих фрейлин, чтобы вознаградить тех, кто верно служил короне, или чтобы узнать тайны непокорных противников. Ее фрейлины играли при дворе значительную роль и пользовались славой античных куртизанок. Но в 1550 году Екатерина требовала от них только одного – понравиться королю.